Глава 7

– Nein, nein, bitte! Nicht werfen!^[1] – громко смеясь, кричала Сабина, перебегая под градом снежков из одного конца двора в другой.

Соня тоже смеялась, но, конечно же, с ее стороны не доносилось ни звука. Они с Марком прятались за тонкой и довольно кривой стеной из снега, посылая снежки в сторону бегущей Сабины.

– Точнее, Гретхен, вот так, – поучал Марк, показывая, как надо направлять снежок, но не прикладывая к броску особых усилий, чтобы не сшибить племянницу с ног.

Соня смеялась еще сильнее, бросала снежки, но те попадали куда угодно, только не в Сабину. Что не мешало той визжать так, как будто каждый снежный комок достигал цели.

– Lauf zu mir, Sabina! Schneller!^[2] – подгонял девочку Франц, стоя за такой же снежной стеной напротив Марка и Сони, только гораздо более ровной и крепкой.

Почти сразу после того, как все позавтракали и наконец открыли рождественские подарки, Марк и Франц, подхватив дочерей, отправились на улицу, где за ночь выпало невероятное для последних теплых зим количество снега. Здесь, вдали от центра города, рядом с сосновым лесом, держался легкий мороз, а потому снег не таял. Почти час они строили крепости – каждый свою, конечно же – а затем принялись играть в непонятную игру, отправляя девочек по очереди во вражеские крепости и попутно обстреливая соперника из снежков.

Елизавета Дмитриевна была вынуждена уехать на работу по какому-то срочному делу, Гедеон Александрович тоже закрылся в своем кабинете, чтобы немного поработать и освободить вторую половину дня. Ирина сказалась больной и не выходила из комнаты, Алекс с парнем Анны играли в компьютерную игру, а Вера Никифоровна с Галиной пекли очередной пирог. Только Рита с Анной, закутавшись в шерстяные пледы поверх теплых свитеров, сидели на террасе, держа в руках по чашке с глинтвейном, и наблюдали за игрой.

– Как ты думаешь, почему они не научили Сабину русскому языку? – вдруг спросила Анна после очередного глотка горячего пряного напитка.

Пить глинтвейн еще до обеда была ее идея. Ее вес едва достигал сорока пяти килограммов, и она страшно мерзла на улице, однако хотела посидеть на террасе и подышать свежим воздухом.

Рита пожала плечами.

– Наверное, не все дети могут усвоить два языка в таком нежном возрасте, – предположила она. – Возможно, Сабина как раз из таких. Раз уж она родилась и живет там, ходит в немецкий садик, вполне логично, что Франц и Ирина отдали предпочтение немецкому языку.

Анна покосилась на нее и снисходительно улыбнулась, словно уличила ее во лжи.

– А я вот считаю, что тут как в известной поговорке: самые большие ханжи получаются из бывших проституток.

Рита удивленно вздернула брови и тоже посмотрела на нее.

– В каком смысле?

Анна хмыкнула, откинулась на спинку большого плетеного кресла, переведя взгляд на братьев и племянниц.

– Хочет показать, какая она хорошая и как ценит долбанные традиции нашей семейки. Мы же такие этнические немцы, сил нет. И ребенок должен говорить по-немецки лучше, чем по-русски. Искупает грехи за первые годы брака с Францем.

Анна замолчала, снова поднеся к губам чашку. Рита тоже не знала, что сказать. Они с сестрой Марка никогда не были особенно близки, хотя Анна ей нравилась. Просто она всегда была словно на своей волне, в беседах участвовала мало и мнение свое высказывала редко. Рита не знала, как она вообще относится к той давней истории.

– Знаешь, когда мы все узнали о том, что она три года крутила роман с Марком, и родители, и Франц, конечно же, обвинили во всем его, – продолжила Анна, так и не посмотрев больше на нее, продолжая следить взглядом за братьями. – Он лежал в коме и не мог ничего сказать в свою защиту, а она рыдала, рвала на себе волосы и говорила, что виновата. Конечно же, выставила себя белой и пушистой, а его – коварным соблазнителем. Только я тебе так скажу, – Анна поставила чашку с недопитым глинтвейном на низкий столик и неожиданно наклонилась к Рите. – Она в Марка втрескалась с первого взгляда и замуж за Франца вышла не только из-за денег, но и чтобы поближе к его брату быть. Марк едва ли женился бы на ней. Я к ним в постель не заглядывала, мне тогда всего пятнадцать было, но еще большой вопрос, кто там кого соблазнял. А когда она поняла, что Марк – все, возможно, и с постели не встанет никогда, вспомнила о своей безумной любви к мужу. Тем более как раз залетела. Растить одной ребенка на алименты совсем не то же самое, что быть женой и матерью в семейке Вебер. Конечно, Марк ее тоже любил. И знаешь, я его совсем не виню в том, как он себя вел после аварии. Но тогда Ирина изображала из себя утомленную его поведением, ставшую на путь истинный женщину, и ей все сочувствовали, считая его козлом. А сейчас, когда она увидела, что он снова счастлив, только уже без нее, ее это бесит. Она-то думала, что без нее он никто и ничего никогда уже не сможет.

Выпалив эту тираду, Анна снова откинулась на спинку и посмотрела на Риту, ожидая ее реакции.

– Зачем она вообще все рассказала? – спросила та. – Ведь Марк мог умереть, и тогда никто ничего не узнал бы.

– Нам отдали вещи, оставшиеся в его машине. Мало того, что там был телефон с кучей компрометирующих звонков и смс-ок, так еще и дорогой подарок: цепочка с кулоном ее знака зодиака. Авария случилась накануне ее дня рождения. У Франца и раньше возникали подозрения, он же не дурак, а этот кулон все расставил по своим местам. Да и она не сильно защищалась.

Рита опять не знала, что сказать. Она не врала Марку вчера: задумывая этот ужин, она преследовала цель не только наконец помирить его с братом или хотя бы создать видимость такого примирения. В каком-то смысле ей хотелось расставить все точки над «i» и в его отношениях с Ириной, потому что ей все еще казалось, что она не дотягивает до нее. Только познакомившись с Марком, она думала, что ей никогда не превзойти для него Леру, но вскоре поняла, что Лера была лишь эпизодом. Настоящей ее соперницей оставалась Ирина. И хоть та была любовницей, а она – женой и матерью его ребенка, ей все еще казалось, что она не так хороша. Что она хуже. Что Ирину Марк любил сильнее, ярче. Кому нужно это соревнование, Рита не знала, но ничего не могла с собой поделать.

– Думаешь, со мной он более счастлив, чем был с ней? – все же не удержалась она от вопроса.

Анна посмотрела на нее так, словно она спросила несусветную глупость.

– Ты это серьезно? – не поверила она, но, увидев выражение лица Риты, поняла, что ответ значит для той гораздо больше, чем она могла бы подумать. – Рита, ты сделала с ним то, чего не мог никто до тебя: заставила забыть о собственном эгоизме. Я очень люблю своего брата, но никогда и подумать не могла, что найдется человек, которого он будет любить больше, чем себя. А сейчас я смотрю на то, как он обращается с Гретхен, и понимаю, что такой человек есть. Не знаю, любит ли он тебя так же, как себя самого, но дочь он обожает. Ради вас он бросил всю эту ерунду с призраками и магическими салонами, нашел стабильную работу и не портит каждый наш совместный ужин. Даже вчера – ты же видела – если бы не придирки Ирины, он был бы ангелом. И ты еще задаешь мне такие вопросы?

Рита смутилась и отвернулась. Ерунду с призраками и магическими салонами он бросил не ради них, а потому что Ксения погибла, Лера исчезла. Салон развалился сам, и у Марка не осталось выбора. Работу тоже пришлось найти. Ему нужно было обеспечивать семью, которую он, возможно, даже не хотел. Когда Рита сказала ему о своей беременности, он ни неосторожным словом, ни неправильным взглядом не дал ей понять, что не хочет жениться на ней и заводить ребенка, однако она все равно до сих пор сомневалась. Слишком уж отличался этот Марк от того, с которым она познакомилась однажды в больничном сквере и которого знала первые несколько месяцев. Денег требовала и реабилитация, на которую она тоже почти силой заставила его пойти. Возможно, со стороны выглядело, что он ради нее и дочери кардинально изменил свою жизнь, но она знала, что у него просто не было выбора.

Продолжить разговор им не дали: тяжелые металлические ворота внезапно загудели и медленно разъехались в стороны, впуская во двор большой внедорожник, принадлежащий старшему Веберу, однако за рулем которого сидела Елизавета Дмитриевна. За ночь город прилично замело, снегоуборочные машины не успевали расчистить даже городские улицы, что уж говорить о частном секторе на окраине. Поэтому ей пришлось взять машину мужа вместо своей.

– В городе просто кошмар, – объявила Елизавета Дмитриевна, неумело выбираясь из большой машины и вытаскивая за собой кучу праздничных пакетов.

Она не удержалась и проехалась по магазинам, чтобы купить еще сладостей, которые вчера неожиданно закончились, и подарков внукам. И даже то, что Вера Никифоровна и Галина обещали пирог, ее не удержало. Рита с тоской подумала, что после праздников ей снова придется лечить Соне дерматит от сладкого, а самой садиться на голодную диету. Она и так никогда не отличалась худобой, а после таких обедов и ужинов точно не влезет ни в одни джинсы.

Они с Анной тут же спустились с террасы, чтобы помочь Елизавете Дмитриевне с пакетами. Марк с Францем и девочками тоже оставили игру и подошли к ним.

– И в чем же кошмар? – поинтересовался Франц, забирая у матери большую коробку с пирожными.

– Во-первых, там все еще идет снег, – принялась перечислять та. Раздав все коробки и пакеты, она поцеловала обеих внучек и направилась к дому, не забывая оглядываться, то ли чтобы убедиться, что все идут за ней, то ли чтобы ее было лучше слышно. – Причем такой, что техника с уборкой не справляется. Даже Невский стоит мертво. А во-вторых, эти мои китайцы захотели не только экскурсию по Эрмитажу, но еще обязательно заехать и в Русский музей!

Елизавета Дмитриевна выразительно вздохнула. Вообще-то она не работала экскурсоводом, но иногда, когда гости приезжали очень важные, ее просили сопроводить группу. О предстоящем приезде китайской делегации было известно давно, однако они собирались явиться в первых числах декабря, и когда перенесли визит, Елизавета Дмитриевна сильно огорчилась, однако отказать не смогла. Она надеялась справиться сегодня побыстрее, а потому можно было представить, в какое недовольство ее привела просьба китайцев посетить еще один музей. Хотя Рита могла поклясться, что никто из группы ее недовольства не заметил, она наверняка была мила и учтива. Ее свекровь умела играть нужные эмоции, когда ситуация того требовала, а потому Рита до сих пор иногда сомневалась в искренности ее слов и поступков.

Они наконец вошли в дом и смогли раздеться, сгрузив все пакеты в просторной прихожей.

– Я предупреждала водителя не выезжать на набережную, – продолжила Елизавета Дмитриевна, – но он решил, что там наоборот будет свободнее.

– И вы наверняка встали в пробку, – усмехнулся Марк, предугадывая развитие событий.

– И в какую! – Елизавета Дмитриевна снова выразительно округлила глаза. – Дворцовую было просто не проехать. Мы толкались там минут сорок. Антон Михайлович, наш водитель, еще и байки отвратительные травил. Ненавижу с ним ездить. Представляете, там вчера неподалеку случилась страшная авария: молодой водитель не справился с управлением, на большой скорости врезался в столб, и ему оторвало голову. Антон Михайлович так красочно расписывал, у меня голова разболелась…

Рита почти физически почувствовала, как напрягся рядом Марк. Она посмотрела на него, замечая, что он на самом деле замер и с испугом в глазах уставился на мать.

– Что ты сказала? – переспросил он вмиг охрипшим голосом.

Елизавета Дмитриевна удивленно посмотрела на него.

– Голова разболелась от кровавых подробностей, – повторила она.

– Нет, до этого. Какая авария?

– Была вчера недалеко от Дворцовой.

Марк еще несколько секунд разглядывал ее, а затем вдруг повернулся к лестнице и, хватаясь за перила обеими руками, с несвойственной ему скоростью поторопился наверх.

– Марк, ты куда? – спросила ему вслед Елизавета Дмитриевна.

– Посмотрю, куда делась Гретхен, – не оборачиваясь, ответил он.

Елизавета Дмитриевна только вздохнула и повернулась к оставшимся в коридоре.

– Он все еще тяжело переживает любые упоминания о серьезных автомобильных авариях, особенно если кто-то погибает. Не нужно было мне при нем рассказывать.

– Двенадцать лет прошло, – заметила Анна.

– Творческие люди – натуры впечатлительные.

Она подхватила несколько пакетов и направилась в сторону кухни. Франц и Анна последовали за ней, взяв остальные пакеты, а Рита так и осталась в прихожей, глядя на лестницу, хотя Марк уже добрался до второго этажа и скрылся за поворотом.

Дело было не в его аварии, Рита точно знала. Он очень редко вспоминал о ней в последнее время, даже машину водить больше не боялся, хотя раньше, когда они только познакомились, категорически отказывался садиться за руль. Однажды, сильно поругавшись, она бросила его одного в машине далеко от дома, и он терпеливо ждал, пока за ним приедет Лера, но за руль так и не сел.

Рита посмотрела в сторону кухни, а затем снова перевела взгляд на лестницу. На втором этаже стукнула дверь, и она решительно направилась следом за Марком.

Он нашелся в их комнате. Уже успел включить ноутбук и, пока тот загружался, расхаживал по комнате, хромая сильнее обычного и явно нервничая.

– Марк, что случилось? – с тревогой спросила Рита, закрывая за собой дверь.

Он остановился посреди комнаты и посмотрел на нее. Только в глазах его вовсе не было страха. Рита скорее идентифицировала бы это как… заинтересованное возбуждение.

– Этот человек приходил сюда вчера, – сказал он.

Рита непонимающе мотнула головой.

– Что? Какой человек?