Глава 3

Все ошибки твои так навязчиво вертятся в мыслях.

– А еще хорошо бы поворотник показывать, когда так делаешь.

Дима, державшийся за ручку над пассажирским сиденьем, выглядел так, будто находился в падающем самолете.

Его поведение, пожалуй, было оправданным, потому что Янин опыт вождения находился на околонулевой отметке. По настоянию мамы она получила права, но они так и пролежали в сейфе с документами два с половиной года. И вот теперь, когда мама исчезла после устроенного в офисных помещениях пожара, Яна наконец решилась начать водить.

– Машина должна ездить, – сказал ей сосед, когда она столкнулась с ним на парковке у дома.

Яна посмотрела на мамину машину: одно колесо спустило, кузов был покрыт прошлогодними листьями и налетевшей с дороги пылью. Сосед давно уехал, а Яна все стояла над машиной и не могла понять, какие чувства испытывает. Страх неизвестности смешивался в ней с радостным азартом от того, что она может сделать что-то сама. Вот только с чего начать? Руки сами потянулись к телефону.

Привыкнуть что-то решать самой оказалось гораздо сложнее, чем можно было предположить. Быть самостоятельной вообще оказалось сложно. За последние месяцы Яна с удивлением осознала, что в спортзал можно ходить тогда, когда хочешь, что в выходные не обязательно ходить в кино и даже, о чудо, можно есть то, что тебе хочется, не считая калории и не изводя себя чувством вины за каждый съеденный кусочек. Но неожиданно страх свободы оказался сильнее радости.

Когда активные следственные действия закончились, Лев Константинович отправил Яну в отпуск. Просто поставил перед фактом, что компания оплатила ей недельное пребывание в санатории. Яна безропотно кивнула, потому что спорить просто не осмелилась, хоть ей и не хотелось уезжать: она боялась, что за это время о ней все забудут и она снова станет никому не нужна. А теперь даже мамы не было рядом. Впрочем, стоило радоваться тому, что ее не уволили, не арестовали. Ей по итогу даже не выдвинули никаких обвинений, несмотря на то что она вообще-то была соучастницей. И все ведь реально могло плохо закончиться, потому что мама всерьез собиралась избавиться от Яниных сводных брата и сестры.

Неделю в санатории Яна провела в шоковом состоянии, потому что вдруг ясно осознала, что… не умеет отдыхать. И не только отдыхать, но и вообще жить, если никто не говорит, что делать.

А ведь перед самым исчезновением мамы, когда Яна осмелилась пойти против ее воли, она самой себе казалась вполне самостоятельной. Но теперь выходило, что вся эта самостоятельность все равно диктовалась поступками мамы. Она просто действовала от противного.

Сейчас, когда мама больше не писала и не нужно было вздрагивать от каждого телефонного звонка, Яна успокоилась настолько, что смогла оценить степень своей никчемности. Только на третий день отдыха она перестала пытаться выстроить какой-то график и заполнить дни активностью. Позволила себе просто лежать на шезлонге у крытого бассейна и читать книгу. А еще позволила себе написать СМС… брату.

Брат… Даже спустя месяцы эта новая опция в ее жизни не перестала казаться очень странной и очень правильной. Нет, у них не было безоблачных отношений, о которых когда-то мечтала Яна в своем идеальном и придуманном мире, но Дима всегда отвечал на ее сообщения и звонки. А еще он просто был. И это значило для нее неожиданно много.

И хоть она и обещала самой себе научиться самостоятельности и независимости, глядя на спущенные колеса маминой машины, все равно достала телефон и набрала контакт, обозначенный «Дима Волков».

Яна знала, что Дима сам не водит, но почему-то именно ему она выпалила:

– Я хочу начать ездить на маминой машине. Но ее нужно привести в рабочее состояние. Не мог бы ты…

Она замолчала, не зная, как продолжить.

– Ну в принципе мог бы, – не дождавшись продолжения, сказал Дима.

Яна прикрыла глаза и улыбнулась. Ей вот-вот должно было исполниться двадцать три года. Она окончила институт по специальности «делопроизводство», почти год проработала личным помощником директора крупной компании, умела выполнять производственные задачи: договариваться, переносить встречи, разрешать конфликтные ситуации… Но вдруг оказалось, что ей просто нравится, что можно позвонить Диме с просьбой и услышать его хрипловатый голос.

– Только доверенность нужна, – меж тем сказал он. – Поищи в вашем волшебном сейфе.

Полиция вернула ту часть документов, которые не стали приобщать к делу о хищении в компании, поэтому Янино свидетельство о рождении, СНИЛС, медицинский полис, права и тонкая папочка с результатом теста ДНК, говорившим о том, что она – дочь Волкова Алексея Евгеньевича, по-прежнему хранились в сейфе. Яна его не запирала. Иногда она заходила в комнату мамы, садилась на ее кровать и смотрела на картину, загораживающую нишу с сейфом. Порой ей было страшно от осознания того, сколько секретов там когда-то хранилось. Порой она чувствовала облегчение от того, что больше не нужно врать. Но у нее до сих пор не было правильного ответа на вопрос: имела ли она право сдавать полиции собственную маму?

Эти размышления причиняли боль. Яна и врагу не пожелала бы оказаться перед таким выбором. Но, может быть, однажды станет легче? Например, когда она точно узнает, что с мамой все в порядке. Впрочем, весточки получать было страшно, поэтому она запретила себе заглядывать в их секретный почтовый ящик. Хотела ли она, чтобы мама получила по заслугам? Единственное, что Яна знала точно, – она предпочла бы никогда не услышать этого вопроса, потому что ответ на него мало кому понравился бы.

Доверенность на машину нашлась, как и ключи. Дима позвонил спустя полчаса и сообщил, что к ней уже выехала бригада из шиномонтажа, чтобы разобраться с колесами на месте. Яна, разумеется, могла заказать бригаду и сама, но ей была приятна его забота. Эти ниточки помощи от Димы словно связывали их, делая семьей, и беспросветное одиночество чувствовалось не так остро.

С Сергеем, их общим с Димой дядей, она виделась на работе. Несмотря на то что Яна была личной помощницей Льва Константиновича, а у Сергея – после исчезновения мамы – появилась новая ассистентка, он все равно каждый день заходил в ее приемную, пил кофе и чаще всего молчал. Это только в кино бывает, что вновь обретенные родственники начинают радостно проводить вместе время. На деле Яна чувствовала себя чужой в семье отца. И удивляться тут было нечему: сам Алексей Волков так ни разу с ней и не увиделся. Да, Лев Константинович говорил, что он пытался, но ему не позволила мама. Иногда Яна в это верила, потому что так было легче примириться с действительностью. Но когда ее накрывало одиночеством и отчаянием, она считала, что все это выдумка: отцу она была не нужна, потому что у него росли настоящие дети – Лена и Дима.

«А ты что, игрушечная?» – звучал в такие минуты в голове злой мамин голос.

– Наверное, – отвечала теперешняя Яна пустоте в собственной квартире. Пустоты она не боялась: с ней было не страшно спорить, ее настроение не нужно было угадывать. Вот только и поддержки от нее никакой не было.

Идея сесть за руль одной привела Яну в ужас. Отучившись в автошколе, она ни разу не ездила в одиночку. Рядом всегда сидела мама и говорила, что делать. Она никогда не ругала, но неизменно заставляла Яну чувствовать себя никудышным водителем своими бесконечными «Вот тут уступи дорогу…», «Притормози, пусть обгоняет…», «А что значит этот знак?». Поэтому, усевшись в машину, Яна поняла, что не может тронуться с места. Нет, она знала всю последовательность действий: завела машину, включила поворотник, переключила в режим drive… Но тронуться так и не смогла. И разумеется, позвонила брату.

Была суббота, Дима должен был в это время находиться в бассейне. Но он неожиданно ответил и вот теперь сидел рядом с ней, бледный и взъерошенный, комментировал ее манеру езды, и Яна даже не знала, чьи комментарии были хуже: его или мамины. Потому что Дима не говорил, что делать, он озвучивал то, что нужно было сделать до истеричного сигнала проезжающих мимо машин. И кажется, позвать его с собой было максимально неудачной идеей. Он не успокаивал. Вообще!

Они ехали уже сорок с лишним минут. Футболка Яны липла к мокрой от пота спине, а пальцы на руле сводило судорогой. Дима настоял на том, чтобы не кататься по городу, и вот теперь они выбирались из Москвы в сторону коттеджного поселка, где жили Волковы. На МКАДе все летели со скоростью сто километров в час, Яне хотелось зажмуриться, а на ее жалобное «Может, дальше ты?» Дима категорично ответил: «Даже не надейся».

На загородной дороге Яну обсигналил какой-то джип, потому что, попытавшись обогнать ехавший в правой полосе грузовик, она слишком резко перестроилась. Вот тогда Дима и сказал:

– Когда обгоняешь, нужно не тормозить, а прибавлять скорость, а еще хорошо бы поворотник показывать, когда так делаешь.

– Все! Я больше не могу, – жалобно сказала Яна.

– Вон карман, давай в него.

Яна малодушно понадеялась, что Дима сейчас сядет на ее место, однако стоило ей остановиться, как он буквально вывалился из машины, отошел на пару шагов и согнулся, упершись руками в колени.

– Тебя укачало? – испугалась Яна.

– Не, норм. Подышу немного. Аварийку включи.

Яна послушно включила аварийку и вышла из машины.

Дима теперь сидел на корточках и возил по земле какой-то палочкой. Выглядел он неважно. Просить его сесть за руль у нее больше язык не поворачивался. Когда у него зазвонил телефон, Яна по первым же словам брата поняла, что звонит Рома. С ним Дима всегда разговаривал с какими-то особенными интонациями.

– Не, мы тут на трассе… Я с Яной. Она меня сегодня по Москве катала. – Дима поднял на нее взгляд и улыбнулся. Яна невольно улыбнулась в ответ. Все-таки он был жутко обаятельным. – Не, чё-то мы, по ходу, накатались уже. Сейчас будем вызывать эвакуатор.

Яна округлила глаза. В голове тут же тревожным звоночком раздалось: «Ты не справилась!»

– Дим, – начала она, но он отмахнулся и сказал в трубку:

– Ну могу, конечно, точку прислать, если тебе заняться нечем. И захвати кофе и пару шоколадок. У меня стресс.

Он неестественно рассмеялся и встал в полный рост, а Яна вдруг подумала, что он вправду выглядит почти так же, как тогда, когда ее мама подсунула ему фото самолета, на котором разбился их отец.

Яну отбросило в тот страшный день. Она до сих пор не могла простить себе случившееся. А самым ужасным было то, что она так и не призналась: это было ее рук дело. Да, наклейку с самолетиком поверх изображения пламени спиртовки вклеила в буклет мама, но именно Яна по ее просьбе подсунула буклет Диме, чтобы тот увидел образ горящего самолета, в котором погибли его родители. Она ведь могла отказаться тогда. Наверное. Но не отказалась. От этой мысли до сих пор было почти физически плохо.

– Ян, тебе кофе взять? Крестовский сюда подъедет.

Яна молча кивнула: сил на ответ не осталось.

Роман подъехал минут через сорок. К тому моменту рядом с их машиной успели поочередно остановиться три грузовика и одна легковушка с вопросом, нужна ли помощь. Видимо, вид у жавшейся к машине Яны был как у классической девы в беде. Пришлось всем объяснять, что помощь уже на подъезде.

Наконец на обочине остановилось такси, из которого выбрался Роман, нагруженный стаканчиками с кофе.

– Привет, – улыбнулся он, и Яна привычно подумала, насколько же они с отцом похожи. Лев Константинович, входя в приемную, каждое утро улыбался ей точно так же. – С машиной все о’кей?

– С машиной да, а водитель у нас… красивый, – многозначительно произнес Дима и посмотрел на Яну.

Та скорчила гримасу в ответ. Роман тоже окинул ее взглядом с ног до головы, остановился на копне рыжих кудряшек, а потом приподнял подставку с двумя стаканчиками.

– Кофе?

– Это сексизм вообще-то, – заявила Яна, беря один из стаканов. Кофе был еще горячим.

– И в мыслях не было, – открестился Роман.

– Это реальность, – с наглым видом сказал Волков, беря свой стакан.

Кажется, звонить ему все-таки было плохой идеей. Ее снова накрыло острым чувством ненужности, одиночества, нетако́вости. Куда она, дурочка, лезет все время? Время идет, а она все так же пытается заслужить любовь и внимание. Нужно уже понять, наконец, что это так не работает. Что Дима не испытывает к ней никаких братских чувств, никакой симпатии. А сегодня? Да просто делать ему нечего в субботу. Вот и решил чем-то себя занять и покататься по Москве.

Они загрузились в мамин маленький пежо: Дима сел сзади, Яна – на переднее сиденье, а Роман – за руль. Он долго возился, подстраивая водительское место под себя. Яна хоть и была высокой, все же не такой, как он.

– Ну что, едем? – вежливо спросил Роман и снова ей улыбнулся.

Яне казалось, что он пытается сгладить напряжение от явного недовольства Димы, которое стало прорываться буквально в каждом его взгляде, в каждом слове.

– Да двигай уже! – подал голос Дима.

Роман скорчил мину, неожиданно подмигнул Яне и вырулил на дорогу.

– Можно? – спросил он через несколько минут неуютной тишины и, не дожидаясь ответа, принялся тыкать в кнопки радиоприемника.