Латрон ответил не сразу. Сколько он слышал, островитяне на корабли постоянные команды брали только из своих. Если набирают чужаков, значит, гернийцы основательно их потрепали, иначе не доползут они обратно. И только на лижайший рейс. А что потом – неясно. Может, и продадут. Работорговлей никто не брезгует.

Но не это останавливало Латрона.

– Уж не знаю, что тебе хозяин здешний про меня врал, – он обращался не к Будзигу, а прямо к штурману, – а только носило меня много где, но только пешком или на коне. На кораблях никогда я не ходил. И пользы там от меня никакой не будет.

– Наши предки тоже не ходили. А то что моряк из тебя никакой, так от тебя того и не требуется. На корабле сейчас стрелки нужны, их-то, по большей части, гернийцы в бою и положили, – сказал Техом, глядя прямо в глаза собеседнику.

Вот оно что. Самая опасная эта должность, потому на нее и чужак сгодится. И Техом этого не скрывает. Потому что опасность – это вроде приманки для некоторых людей. И раньше бы Латрон на нее повелся. И этот разговор… он как-то напомнил, зачем Латрон сюда пришел. Он же лук выбирал, когда Будзиг позвал его. Как угадал, право.

Внезапно он разозлился. На слабо, значит, берут? За щенка сопливого держат? Сказали мальчику «Там опасно», и он побежал. А вот хрен вам! Латрон с трудом сдержался, чтоб не высказать это вслух. Но сдержался. Если б высказал, и впрямь показал бы себя сопляком.

– Заманчиво, конечно, – сказал он. – Посмотрел бы я на эти острова… Только не так уж я сейчас не при делах, старина Будзиг. Может статься, в других краях я понадоблюсь.

Если кто-то из них скажет, что струсил, мол, – дам по роже, и будь что будет, подумал он. Со злобой подумал, потому что ощутил в этот миг – предложение и впрямь заманчивое, и ему хочется увидеть далекие южные острова.

Заеду в челюсть, и плевать, что их двое, и еще приказчик за дверью, а этот Техом всяко покрепче меня…

Но Техом не стал ни убеждать, ни насмехаться. Только покачал головой.

– Как знаешь, парень. «Виверна» не завтра уходит, если передумаешь, скажи Будзигу.

Латрон успокоился так же быстро, как и разозлился. Но решил, что оружие сейчас выбирать не станет.

– Ладно, на том и разойдемся. Спасибо за пиво и компанию хорошую. Эй, Будзиг, я к тебе еще зайду.

Он поднялся и вышел. Торговец, явно недовольный тем, как завершился разговор, хотел было его окликнуть, но Техом остановил его.

Может, они еще увидятся, а может, и нет. Пусть идет своей дорогой.

Все степняки – и некоторые потомки степняков – знают: человек рождается вновь и вновь и наследует душу своего прежнего воплощения. Но иногда бывает, что душа между рождениями затеряется где-то между мирами. И тот, кто ее не получил, обречен странствовать, ибо пустота внутри гонит его в путь сильнее, чем голод – охотника на ловлю. Нельзя его останавливать. Великое преступление – мешать гохараю искать свою душу.

То, что здесь сказано, противоречит тому, что известно о магах, обучавшихся на Горе. Монграна об этом не знает, но Керавн до некоторой степени (не будем утверждать, что достаточно)подкован в теории. Которая утверждала, что чародеем можно стать, только обладая врожденным даром. Да, для его развития надо пройти испытания, тяжкие, порой смертоубийственные, но дар в основе всего. Может быть, поэтому эти маги не уделяли никакого внимания формулам и заклинаниям – к чему они, если все и так при тебе? И как раз потому, что не нужно было заклинаний, а ритуалы сведены были к самым простым, стоило Горе закрыться и исчезнуть самим чародеям – и наследие их пошло прахом.

Но кто сказал, что их учение – единственно верное? Эдак рассуждать – будешь как михальцы со своей верой в Семерых, которую они несут сирым и непросвещенным. Может, потому и покинули чародеи Гору, и закрылась она от мира… Но стран на свете много, и везде своя вера. Что в богов, что в магию. Что не значит, что сведения о других магических практиках более доступны. Иногда даже менее.

Люди, составившие отчет, копию с которого получил консул, умели добывать сведения лучше, чем Керавн. Он предпочитал думать о «людях», а не о человеке, потому что там, несомненно, было замешано два разных ведомства. Поэтому кто-то из них и пришел к выводу о том, что останки убитого мага должны быть уничтожены. Иначе его опасный дар может заполучить кто-то другой.

Но сделать это, когда составлялся отчет, не представлялось возможным – началось вторжение Бото, и затем большая война, и территория, где прежде находилась гостиница и где были захоронены останки, оказалась под властью кочевников. А последующие события и вовсе заставили позабыть о происшествии на границе. Как же Монграна об этом узнал, любопытно бы знать? Но это неважно, а Монграна, пожалуй, думал, что Керавн, прочитав документы, сам сообразит, что к чему.

Сообразит. Но не сразу. Нужно только собрать воедино все сведения, какие могут иметь сюда касательство. Речь идет об «останках мага». Звучит не слишком красиво, но ведь существует такая область магии, как некромантия, самая закрытая, надобно заметить, область. И не без причин. Потому что некромантов преследуют во многих краях, даже там, где к магии в целом относятся терпимо. Поэтому некроманты скрывают свою деятельность и скрываются сами. Либо в некоторых странах примыкали к жреческому сословию. Ибо, надобно признаться, в иных религиях поклоняются смерти и мертвым, храни нас Семеро от эдаких безобразий. Либо именуют свою деятельность не некромантией, а как-то иначе. Впрочем, все это может прекрасно сочетаться.

Собирая сведения о Скерри, Керавн нигде не встречал упоминаний, что тот был некромантом. Но это не значит, что Скерри им не был. Правда, автор отчета – или один из авторов – также убиенного Скерри некромантом не называет. Но не зря ж он выражает беспокойство по поводу того, что могила мага может быть потревожена. Хотя, принадлежа к жреческому сословию империи, он должен быть однозначно настроен к любым видам магии. А то, что он к нему принадлежал, сомнению не подлежит. Допросом выжившего занимался представитель храмовой службы, а не службы спокойствия, которая первой прибыла на место происшествия.

Жрец, который борется с чародейством, знает о чародействе больше, чем кто-либо. И зачастую обладает таким же даром. Не зря же кое-где уравнивают и чародеев, и священнослужителей. У тех же степняков, например. (Надо будет разузнать об этом подробнее.)

Но не только они. Что-то такое приходилось слышать о ритуалах крови и смерти чуть ли не в самой империи. Как религиозного обряда, для привлечения могущественных сил. Только это все не некромантией называлось, а как-то по-другому… не помню, как… надо проверить… это ведь не истории про шаманов, о которых можно спросить у Латрона, это где-то у меня, возможно, записано…

Надо идти. Все равно придется возвращаться, Монграна предупредил, что документы забрать домой не позволит. Ну и демон с ним, надо проверить, появилась у меня настоящая зацепка или нет.

– Раи! Раи, паршивец недоделанный! Ты там что, уснул? Продери глаза, пора идти домой. У нас много дел! И… что-то я проголодался.

Монграна вот тоже хорош гусь. Сулит великую власть и златые горы, а сам перекусить не предложил. Ну да ладно, Кандакия наверняка что-нибудь приготовила. И надо будет найти Латрона…

Когда госпожа Сафран через лакея сообщила, что хочет повидать сына, доктор, против ожидания Раи, не возразил, не возмутился – мол, мальчишка совсем распустился, и вместо учебы и работы повадился к маменьке бегать. Только рукой махнул – ступай, и все.

В последнее время доктор был слишком занят, настолько, что даже ругать нерадивого ученика забывал. В Серой башне бывал чаще, чем за весь год, что Раи ему служил. Водил приватные беседы с господином консулом. Рылся в книгах, часами сидел, погрузившись в свои записи. А то вдруг все бросал и уходил в город. В бедняцкие кварталы, в гавань. Брал с собой, по счастью, не Раи, а Латрона. Поневоле порадуешься, что этот недобиток все еще в доме. Нашел себе, понимаешь, и кров даровой, и стол. Так что надежды Раи на то, что Латрон уберется, как только окрепнет после ранения, не оправдались. То ли не выздоровел еще, то ли никуда больше пристроиться не может.

Еще недавно Раи расстроился бы, а теперь – нет. Не потому, что стал лучше относиться к Латрону. Наоборот, он стал его бояться. Ведь бандит же. Пока он полудохлый валялся, еще не так страшно было, а как на ноги поднялся, ясно – пришибет и не заметит. Но если Латрон при докторе, то у Раи нет причин оставаться в этом доме. И когда за ним прислали, он решил, что и матушка наконец это поняла.

У Раи не было великих амбиций. Он, конечно, себя уважал, но его вполне устраивала доля младшего сына в патрицианской семье. Найти себе в жены дочь-наследницу какого-нибудь состоятельного дома или принять жреческий обет и служить достойному божеству – чем плоха такая судьба? Это даже лучше, чем самому быть наследником. Раи видел, как постоянно занят его старший брат Кайто: проверка ткацких мастерских, принадлежавших дому Сафран, торговые сделки, переговоры с нынешними и предполагаемыми партнерами отнимали все его время, и он не успевал получить никакого удовольствия от денег, что приносили эти сделки. Так что матушка напрасно упрекала Раи, что он завидует брату. Он не завидовал. Почти. Разве что совсем немного. Кайто и жениться-то не успел, хотя был на десять лет старше Раи. Это никого не удивляло – в Димне наследники чаще всего женились в зрелом возрасте. А вот Раи пошел девятнадцатый год, самое время взять себе жену. Искать он ее сам не искал. Об этом должна была позаботиться матушка. И он не сомневался, что ради разговора о сватовстве она его и вызвала.

Напрасно не сомневался. То есть совершенно.

Одного взгляда на суровое лицо госпожи Сафран хватило бы, чтоб это понять.

Она стояла посередь гостиной как памятник величию патрицианского рода. Почтенная дама была среднего роста, но казалась высокой из-за осанки и величественного сложения. На ней была одежда свободного покроя, приличествующая особе ее возраста и положения, ниспадающая живописными складками. Голову окутывало вдовье покрывало, не только скрывающее плотно собранные в пучок волосы, но строго обрамляющее двойной подбородок и обрюзглые щеки. Когда-то юную Элиссу Сафран называли красивейшей женщиной Димна. Сейчас об этом напоминали только большие черные глаза, единственное, что не изменилось с годами в ее обличии. Но выражение у этих глаз было такое, что Раи предпочел бы оказаться перед доктором Керавном, когда тот в самом дурном расположении духа.

– Как смеешь ты скрывать это от меня, неблагодарный? – сурово вопросила она.

– Что скрывать, маменька? – пролепетал Раи.

– Ты еще будешь притворяться?

– Как можно? Разве я когда-нибудь осмеливался?

– Раньше, может, и не осмеливался, – фыркнула она, – но все когда-то происходит в первый раз.

– Клянусь вам… без вашего согласия я ни с кем и никогда… – Раи предположил, что матушка вообразила, что ее мальчик с кем-то вступил в неподобающую связь.

– Уж лучше бы ты спутался с какой-нибудь девкой… или с парнем… хотя этого я, конечно, тоже не позволю… чем умалчивать о таком!

– Да о чем вы, маменька, я никак в толк не возьму? – Он и в самом деле не понимал, о чем речь.

– Если ты не врешь… – пронзительный взгляд пригвоздил Раи к месту, – а ты, похоже, не врешь, то дело обстоит еще хуже, чем я думала.

Вздохнув, она проследовала к креслу, тяжко опустилась в него и сложила руки под грудью.

– Скажите же наконец маменька, чем я вызвал ваше неудовольствие? – взмолился ученик доктора.

– Почему я узнаю о поездке твоего патрона не от тебя, а через свои связи в магистрате?

– Какой поездке? Он и не ездил никуда…

– Разумеется, пока не ездил, – фыркнула госпожа Сафран. – Если б он уехал, это бы даже такой олух, как ты, заметил бы. Хотя не поручусь. Я о его будущей поездке. В пограничные области.

– Он мне ни о чем таком не говорил, клянусь вам.

– Верю тебе. Вот как ни странно, верю. Но собственные глаза и уши тебе на что дадены? Неужто ты не замечал за доктором в последнее время ничего такого… необычного?

– Ну… он часто бывает в Серой башне… но разве это необычно?

– Болван! Если б консул или кто-то из представителей магистрата хворали, то посылать за врачом было бы обычным делом. Да и то его звали бы домой, а не в Серую башню. Но разве Борс Монграна нуждается в услугах врача?

– Не знаю… мне не дозволено присутствовать при его беседах с доктором.

– Борс Монграна здоров как бык, но не в этом дело. Не зря молодой Дальриа болтал насчет того, что доктор магическим путем доходы обретает, ох не зря.

– Да если у доктора такая возможность была, разве бы он стал с вас, маменька, деньги брать?

– Деньги лишними не бывают!

– И еще доктор говорил, что молодой Дальриа – дурак, а мамаша его – полоумная курица. – Эти слова Раи произнес с удовольствием. Ему не дозволялось ругаться в присутствии матери, и он был лишен такой возможности, но тут он ссылался на другого и ответственности за нехорошие слова не нес.

– Поспорь мне еще! Дурак-то он дурак, и родительница его не лучше, но они подметили то, что ты, умный такой, из вида упустил. А дурость их в том, что они донос консулу написали, а Монграна уж выгоды своей никак не упустит. Или до тебя еще не дошло, зачем он доктора в пограничье отправляет?

– Простите, маменька, не дошло.

– Боги всемилостивые! За что караете, за что такого дурака родила… а ведь думала, сын любимый, младшенький, будет гордостью и украшением дома Сафран! Он же доктора твоего за сокровищем, магическую силу дающим, отправляет! Как раз за тем, для чего я тебя к доктору приставила. Монграна, конечно, про то не распространяется, но на экспедицию ему деньги надо из городской казны получить, а там гадюшник такой, что никому мало не покажется… я кой-кому приплачиваю, чтоб мне нужные разговоры передавали. Но ты… ты же все время там, мог бы и сам все вызнать! Зря я, что ли, за твое обучение плачу? Зачем в разорение меня вводишь?

– Доктор, когда с консулом говорит, меня за дверью оставляет! А когда в город выходит, меня и вовсе с собой не берет! Никак ничего вызнать невозможно.

– Раз он так скрытничает, значит дело того стоит. И мы почти у цели.

Раи захлопал длинными ресницами. Он по-прежнему не понимал, к чему маменька клонит. Точнее, отказывался понимать – не так уж он был глуп. Слишком страшно было. Если он будет продолжать разыгрывать непонимание, может, все от него отвяжутся? И доктор, и матушка…

Но госпожа Сафран не попалась на эту уловку.

– Не прикидывайся. Тебе прекрасно известно – я послала тебя к Керавну не для того, чтоб ты учился ставить припарки и штопать раны. На то есть десятки обычных лекарей. Я послала тебя за магической силой – для тебя, дорогой мой, и для дома Сафран. И не допущу, чтоб эту силу перехватил Борс Монграна или кто-либо еще.

– Вы же сами сказали, – пробормотал Раи, – что доктор скоро уедет из Димна.

– Разумеется. И ты поедешь вместе с ним.

– Но… в пограничье! – Для Раи, никогда не покидавшего город, отправиться в пограничье было все равно что в преисподнюю.

Почтенную даму это ничуть не смутило.

– Если б это магическое сокровище находилось ближе, я бы сама постаралась его добыть. А так, милый мой, придется ехать тебе.

– Там же война! Бездорожье! Дикари!

– Война окончена, и дикари замирены. Уж если такой человек, Керавн, старый и не воинственный, собрался туда ехать, так оно и есть. А насчет бездорожья и прочих трудностей, ожидающих там путников, вот что я тебе скажу – избаловался ты, милый. Изнежился. Между тем все мужчины из рода Сафран добывали, а затем упрочивали свое состояние в непрестанных разъездах, не опасаясь ни холода, ни жары, ни бурь, ни снегопадов, ночуя в придорожных трактирах, а то и вовсе на голой земле… Так и ты не трусь, докажи, что ты мужчина! Если ты выследишь, где находится это вместилище силы, и сумеешь его заполучить, ты превзойдешь всех своих предков и станешь сильней всех в Димне! Твой брат будет тебе завидовать, а матушка гордиться тобой!

Обрисованные перспективы отнюдь не прельщали юношу. Легко сказать – докажи, что ты мужчина. Восемнадцать лет тебе вбивали, что ты маленький мальчик, а теперь поди доказывай. Нет, он совсем не был против, но предпочел бы доказать это каким-нибудь более приятным способом – ну вот той же женитьбой, например…

– Но ведь доктор наверняка не захочет, чтобы я поехал, – ухватился он за последний довод. – Я ему, по правде говоря, вовсе не нужен в последнее время. И консул тоже, наверное, будет против.

– А вот это предоставь мне, – уверенно произнесла госпожа Сафран. – Не беспокойся, мой мальчик, матушка все уладит.