– Года полтора назад у нее было еще одно увлечение, на этот раз – художником, а по моему мнению, самым настоящим проходимцем и авантюристом. Он ей в сыновья годился. Может, все это потому, что у нас детей не было? – Козлов пожал плечами и вопросительно посмотрел на меня, точно ожидая подтверждения своей догадке.

– И долго тянулось «увлечение»?

– Прилично. Месяцев десять, не знаю точно. – Он потушил в пепельнице сигарету. – Она его деньгами снабжала, врала мне что-то о том, что ей нужно купить наряды, бриллианты. Я никогда не проверял, действительно ли она их покупала, пустил все на самотек. Только однажды спросил. Она ответила мне что-то невразумительное.

– Как же вы узнали об этой ее измене? – полюбопытствовала я.

– Пришел как-то раз домой раньше срока. Юля разговаривала по телефону в самой дальней комнате, не слышала, как я вошел. Так была увлечена разговором! Ну, я и решил ее разыграть, подкрасться. К нам должны были вечером гости прийти – у нее день рождения был. Я ей колье купил, хотел порадовать. Дай, думаю, сзади подойду и сам его ей на шею одену. Подкрадываюсь на цыпочках и что же я слышу?! – Козлов с трудом перевел дыхание. Видно, собственный рассказ взволновал его.

– Она разговаривала по телефону как раз с этим проходимцем. Судя по ее ответам, он требовал денег. А она, которую я знал такой смелой и боевой, ну прямо огонь, мямлила что-то. Какой-то жалкой стала, голос дрожит, вот-вот заревет. Я аж обомлел, никогда ее такой не видел! Потом тот, видать, трубку швырнул, и она – в слезы. Я у двери стоял, но в комнату не вошел. Сделал вид, что ничего не слышал. День рождения прошел хорошо, весело было… – Козлов потупил глаза.

– Но потом вы все-таки ей сказали?

– Сказал. Она – мне в ноги, каяться, просить прощение. Говорит, что сама его бросила. Ведь сказал-то я ей о том, что мне все известно, месяц спустя. Я проверил – она действительно с ним перестала встречаться. Она ему деньги давала, а он их со своими дружками да подружками тратил. Он ведь несколько раз звонил. Я сам к телефону подходил. Говорю: чтоб я тебя, мразь, больше никогда не слышал и не видел! А если ты мне еще раз на дороге попадешься, башку сверну! – Козлов нервно кашлянул.

– Можно воды? – спросил он.

– Алискер, там сок в холодильнике, достань, пожалуйста, – обратилась я к Мамедову.

– Тут два пакета, – Алискер нырнул головой в холодильник, – яблочный или ананасовый?

Я вопросительно посмотрела на Козлова.

– Яблочный.

– Пожалуйста, – Алискер поставил перед Козловым высокий стакан с соком, – а вам, Валентина Андреевна?

– А мне, Алискер, лучше кофейку сделай. Может, и Дмитрий Степанович ко мне присоединится? – я улыбнулась Козлову.

– Он потом, как она мне рассказывала, ее донимал, по телефону звонил, когда я был на работе, – продолжал Козлов, мелкими глотками прихлебывая сок, – а один раз домой к нам приперся. Я в то время в командировке был. Она его вытолкала взашей…

– Понятно, – протянула я, – как его зовут?

– Чернышов Александр.

– Вы знаете его адрес?

– Да. Поинтересовался на всякий случай. Революционная, шесть, квартира четыре.

Я посмотрела на Алискера, впрочем, могла бы этого не делать, он аккуратно все стенографировал.

– Это был ее последний любовник? – спросила было я, но сразу же поняла, что ошиблась, последним был тот, в гостиничном номере, – я хотела сказать, предпоследний?

– Да, после него у нас с Юлей все вроде бы снова наладилось. А потом появился этот…

– Вы его знаете?

– Нет, просто я почувствовал, что у Юли новое увлечение. Я всегда это чувствовал. Не знаю, как это объяснить, просто она становилась немного другой, не такой, как обычно. Может быть, более резкой, что ли…

– Дмитрий Степанович, – я посмотрела на него с прохладцей, – если вы, как говорите, все знали, зачем вы затеяли слежку за вашей женой?

Козлов провел ладонью по голове назад, приглаживая редкие волосы.

– Я, наверное, не смогу вам точно этого объяснить, – пожал он плечами, – захотелось посмотреть на своего соперника, хотя я и знал, что Юля не бросит меня, не знаю, понятно ли я говорю?

– Вполне. Вы кого-нибудь подозреваете в ее убийстве?

– У нее не было врагов, – немного помолчав, ответил он, потом добавил: – во всяком случае, таких, о которых бы я знал.

– А друзья, друзей у нее было много?

– Знакомых было много. Она постоянно ходила на разные концерты, выставки. Иногда мне удавалось выкроить время, чтобы присоединиться к ней. Но если вы имеете в виду друзей настоящих… – Козлов выпятил губы, – пожалуй, таких не было.

– Значит, ваша жена нигде не работала в последнее время?

– Да, ей надоела ее работа, она посоветовалась со мной, и мы решили, что ей совершенно необязательно работать. Я вполне могу обеспечивать семью.

– А где работала Юля?

– В налоговой инспекции.

– Как вы думаете, не могли ее убить за какие-то дела, связанные с ее работой?

Козлов отрицательно покачал головой.

– За четыре года столько воды утекло. Даже когда она работала, у нее никаких неприятностей не было.

Я не стала отвлекать Алискера, занятого записями нашей беседы, и сама встала, чтобы включить чайник.

– У вас родственники есть? – спросила я, присев в кресло рядом со столиком, на котором стоял чайник.

– Мои родители уже умерли, а Юлины живут в деревне под Вязьмой, – он глубоко вздохнул. – Для них это будет ударом.

Рычажок чайника щелкнул, лампочка на ручке погасла. Я положила по ложке кофе в каждую из трех чашек, залила кипятком и предложила Козлову, который поблагодарил меня и подсел к столику. Алискер забрал свою чашку на свой стол.

– Может быть, вы все-таки назовете имена подруг или друзей, с которыми Юля виделась чаще чем с другими? – я сделала глоток кофе.

– Ольга Минькова и Александра Бондаренко – в последнее время она сблизилась с ними. Их адресов у меня с собой нет, но я вам перезвоню, как только вернусь домой, – он сделал маленький глоток и поставил чашку на стол.

Я встала и подошла к Мамедову.

– У тебя нет вопросов к Дмитрию Семеновичу?

Он поднял голову от своих записей.

– Дмитрий Семенович, скажите, где вы работаете?

– Я консультант в коммерческом банке, – ответил он.

– Убийство вашей жены никак не может быть связано с вашей работой?

– Вы имеете в виду, что ее могли убить, чтобы я стал, как говорится, сговорчивее? Извините за невольный каламбур.

– Вот именно. От вас может зависеть стратегическая политика банка, какие-нибудь перспективные проекты?

– В какой-то мере, да, – согласился Козлов, – но, как я понимаю, если бы кто-то пытался изменить мое мнение, сначала бы меня поставили об этом в известность.

– Ничего такого не было? – продолжил Алискер.

– Абсолютно ничего.

– Тогда у меня все, – произнес Мамедов и посмотрел на меня.

Оставив недопитую чашку, я внимательно следила за ходом беседы. Потом обратилась к Козлову:

– Вы говорили, что чувствовали изменения в поведении вашей жены.

Он согласно кивнул.

– В последнее время вы не замечали ничего необычного, кроме того, что у нее появился любовник?

Он не успел ответить, так как раздалось пиликанье сотового телефона. Явно не мой, и на Алискеровский не похож. Ага, это у нашего гостя. Он достал из бокового кармана пиджака трубку, вытянул антенну и, извинившись, ответил:

– Я слушаю.

По лаконичным ответам Козлова я догадалась, что его беспокоит милиция. Наверное, нашли номер его телефона в записной книжке жены. Или еще как-нибудь. Что ни говори, а милицейская махина, хоть и со скрипом, да двигается. Инерция у нее большая.

Закончив разговор, Козлов закрыл крышку микрофона и поднял глаза.

– Милиция, мне нужно ехать.

– Конечно, Дмитрий Степанович, не смею вас задерживать. Не забудьте позвонить нам и сообщить адреса подруг вашей жены и оставьте, пожалуйста, ваши координаты, – я поднялась вслед за ним.

– Мой адрес и номера телефонов у Михаила, звоните в любое время. Я, как вы понимаете, очень заинтересован в этом деле и всегда к вашим услугам. До свидания.

– Всего хорошего, Дмитрий Степанович, – я улыбнулась ему на прощанье.

* * *

В дежурке царила столь дорогая Болдыревскому сердцу жара, которую находчивые и острые на язык вершининцы иронично окрестили «Болдыревской осенью».

Центральное отопление уже не работало, зато вовсю наяривал электрообогреватель. Если к этому добавить еще пыхтение самовара, то становится понятным, почему притулившиеся у журнального столика Толкушкин и Антонов-младший то и дело утирали пот со лба.

– Да выключи ты, наконец, своего монстра! – взмолился Николай, обращаясь к сидящему как ни в чем не бывало Болдыреву.

– Ой, ты, жаркий какой! – усмехнулся Сергей, неспешно попивая чаек.

– Слушай, Сережа, ты тут все-таки не один, – попытался усовестить довольного «климатическими режимом» в дежурке Болдырева Толкушкин.

– Ребята, вы сейчас здесь, а через минуту вас – фьюить – и нету, а мне тут целый день у пульта сидеть.

– Спешу огорчить тебя, ревматик проклятый, – с усмешкой обратился к нему Валера, – мы, похоже, надолго составим тебе компанию, хочешь ты этого или нет. Так что давай, туши свою печку, апрель на дворе, а ты все мерзнешь!

– А ты что это, сынок, развыступался?! – с шутливым гонором произнес Сергей. – Не мешай работать, вы меня то и дело отвлекаете, не ровен час – пропущу сигнал. Лучше расскажите, чем занимались сегодня?

– Все тем же, – пробурчал Антонов, – слежкой.

– Так вы же день и ночь пропадали, а теперь баклуши бьете…

– Тебе что, Алискер ничего не говорил? – Толкушкин расстегнул на рубашке две пуговицы.

– Визирь у нас нынче важный стал, с нами особо не разговаривает.

– Он сейчас в кабинете у Валандры. Приятель Мещерякова тоже там. Мне Визирь шепнул на ухо, что этот рогоносец хочет поручить нам расследование убийства, – Антонов со смаком потянулся.

– Какого убийства? – Часто заморгал ресницами Болдырев.

– Юлю, жену его, пока мы за ней следили, кто-то застрелил, – невозмутимо сказал Толкушкин.

– Ну и ну, – покачал головой Сергей, – а я смотрю, что-то Визирь такой озабоченный!

– Так что ждите супер задания! – иронически подытожил Толкушкин.

Он встал и, пританцовывая, приблизился к радиатору.

– Эй, ты че, ты че?! – забормотал Болдырев.

Но было уже поздно: Валера легким движением руки вырубил заветный электроприбор.

2 3 4

Стандарт

(1 оценка)