Оба её ребёнка унаследовали внешность мужа. Илья и Мия могли похвастаться выразительными тёмно-карими глазами, длинными ресницами и густыми каштановыми волосами. Разница между детьми была всего два года. Первой родилась Мия. Беременность далась Сании невероятно тяжело, все девять месяцев её мучил токсикоз и слабость. Оказалось, у них с дочерью разный резус крови: у неё отрицательный, а у девочки, как у отца, положительный. Выстраданную дочь назвали Мией: горькая, желанная. Сыном Сания ходила на удивление легко, даже на работу бегала почти до самых родов. Имя придумывать не пришлось, ребёнок родился второго августа в день святого Ильи-пророка. Сначала Мия обгоняла брата в росте и весе, но после того, как Илья занялся вольной борьбой, он быстро обошёл её по всем параметрам.

На автовокзале Сании повезло сразу сесть в автобус, идущий мимо Кропоткина. Так было даже удобнее, она могла сойти на трассе и пешком добраться до хутора Лесного, расположенного на высоком берегу Кубани. Она появилась на свет в небольшом селении, окружённом лесом, тридцать четыре года назад. Спустя пять лет после её рождения их семья пополнилась ещё на одну девочку, которую назвали Алисой, а ещё через пять лет в их дружную семью пришло горе, умерла мама. Сколько Сания помнила, мама всегда была слабой и болезненной. В её воспоминаниях она осталась красивым, нежным, словно неземным существом. Она говорила так тихо, что приходилось к ней прислушиваться, двигалась плавно и медленно, часто дремала, сидя на веранде дома в кресле. У неё имелся врождённый порок сердца, поэтому врачи не рекомендовали заводить детей, но она не послушалась. Сания знала, что мама родила их с сестрой, мечтая оставить частичку себя на этой земле, но главное, чтобы после её смерти отец не был одинок. Вынашивание детей для Ксении превратилось в повседневный подвиг, но она справилась.

Будучи ребёнком, а потом подростком в отношениях между родителями Сания видела лишь ласку, тепло и любовь. Отец как мог оберегал маму от жизненных тягот, а когда её не стало, он, будто умер вместе с ней. Сании шёл одиннадцатый год, и она уже понимала, как ему тяжело и больно. И хоть сама страдала и мучилась от потери самого дорогого человека, ей пришлось срочно повзрослеть, потому что рядом находилась ничего не понимающая пятилетняя Алиса, до которой отцу сейчас не было никакого дела. Сания стала для неё и сестрой, и нянькой.

Дети переживают несчастье немного по-другому, чем взрослые, их психика намного пластичнее. Сания оправилась от горя быстрее отца, вернее он так и не смог прийти в себя. Он навсегда остался в том дне, когда не стало его любимой жены. Отец не жил, а существовал лишь в той мере, в которой необходимо было поддерживать физическую жизнь дочерей. Работа лесника и раньше не предполагала общение, то теперь он совсем отстранился от людей. Контакты с миром поддерживала только Сания. Она сама отводила Алису в садик, покупала продукты и вещи. На её плечи легла забота о сестре и доме. Отец всё своё время проводил в лесничестве, домой возвращался поздно, ел, не чувствуя вкуса, однообразные блюда, приготовленные старшей дочерью. Соседки какое-то время приносили кастрюльки с едой, но встретив неласковый приём угрюмого лесника, быстро оставили эту затею. Сания знала, что отца считают чудаком, человеком не от мира сего из-за того, что он чуть ли не каждый день ходил на кладбище к могиле жены и сидел там подолгу, разговаривая сам с собой. Сания не упрекала отца, зная, как сильно он любил маму, больше, чем её и Алису, поэтому его поведение не считала странным. Она не рассказывала даже сестре, что отец на кладбище беседует с мамой, сочиняет для неё стихи, рассказывает о прошедшем дне. К тринадцати годам Сания научилась хорошо готовить и убираться по дому. У неё совершенно не имелось подруг, на них просто не находилось времени. Алиса пошла в школу только в восемь лет, её пробовали отдать в семь, но она не справилась со школьной программой, и вовсе не потому, что была глупой, просто упрямилась и ленилась, отказываясь выполнять распоряжения учительницы. Спустя год, смирившись с участью, Алиса осталась в школе и стала кое-как учиться. Закончив девятый класс, она сообщила отцу, что с неё хватит, дальше продолжит образование в Педагогическом колледже в Кропоткине. Она не считала нужным объяснить родным, что в город её гонит вовсе не желание стать воспитателем в детском саду, а жажда быть рядом с парнем, который после окончания школы учился в филиале университета. К тому времени как шестнадцатилетняя сестра покинула дом, двадцатиоднолетняя Сания встретила Марка, вышла за него замуж, и переехала жить в Темрюк.

Сев в автобус, Сания опустила спинку кресла. Удобно устроившись, закрыла глаза, собираясь хорошо выспаться в дороге. Но сон не шёл, перед глазами, будто стёклышки в калейдоскопе, мелькали цветные картинки из её жизни.

Окончив школу в семнадцать лет с серебряной медалью, Сания поступила на отделение бухгалтерский учёт и экономика Юридического техникума. Выбирать ей особо было не из чего, деньги, которые с трудом скопил отец, должны были пойти на оплату будущей учёбы Алисы, с её оценками та могла учиться только платно. Поэтому Сания выбирала то учебное заведение, в котором имелись бюджетные места. К счастью, она никогда не пожалела о вынужденном выборе. Сания была на ты с цифрами, ей нравилась своя профессия. В двадцатилетнем возрасте её, неопытную девчонку, поставили вторым бухгалтером в лесхозе. Правда, к тому времени Кропоткинское лесничество почти пришло в упадок, вместо пяти бригад рабочих осталась одна, начальство перебралось в город. В полупустой конторе лесничества работали лишь два кабинета: бригадира и бухгалтера. Сания быстро училась на практике – привела в порядок все документы. Проработав год, в свой первый отпуск она решила исполнить свою мечту и отправиться на море. Для этого старательно откладывала половину своей зарплаты, чтобы потом не экономить на отдыхе. Сания выбрала станицу Голубицкую на Азовском море. В то лето её жизнь круто изменилась, она не только насладилась тёплым морем и солнцем, но и познакомилась с Марком. Их короткий курортный роман перерос в серьёзное чувство. Когда она вернулась домой, буквально через неделю в хутор Лесной приехал Марк и сделал ей официальное предложение.

Сания не заметила, как заснула. Мысленно отправившись в далёкие, жаркие, летние дни, она снова испытала чувство зарождения первой трепетной, сладкой любви. От этого возвращение в суровую действительность стало ещё болезненней. Как же так получилось, что она сохранила чувства, а Марк нет? Почему она не заметила его охлаждения к ней? Сания не знала ответов на эти вопросы, но осознавала, что после увиденного, больше не сможет быть с ним, не позволит прикоснуться к себе. От одной этой мысли её начинало подташнивать.

«Икарус» резко затормозил. От удара в бок его развернуло. Некоторых пассажиров выбросило из кресел в узкий проход. Послышались испуганные крики и стоны. Автобус остановился на противоположной стороне дороги, совсем не в том направлении, в котором ехал. Сания приподнялась на сиденье, но другие пассажиры, вставшие с кресел и поднявшиеся с пола в проходе, закрыли весь обзор. Она бросила взгляд на дорожный знак и поразилась тому, что уже почти доехала до Кропоткина, не заметив этого. Оказалось, что автобус подрезал владелец «Нивы», чуть не совершив серьёзную аварию. И только быстрая реакция водителя «Икаруса» спасла пассажиров. Оказалось, все обошлись небольшими ушибами. Сания подумала: иногда вот такие мгновения решают всё: жить или умереть. Пока возбуждённые водители разбирались и вызывали дорожную полицию, пассажиры, высыпав из автобуса, быстро превращавшегося на солнцепёке в жаровню, разместились под деревьями на обочине. Сания взяла сумку и тоже вышла из «Икаруса». Впереди, всего в километре, находилась автобусная станция, там можно было взять такси до хутора.

– Сания!? Хан!– раздался удивлённо-радостный крик за её спиной.

Свою девичью фамилию Сания не слышала уже тринадцать лет, поэтому отреагировала не сразу.

– Эй, одноклассница! Зазналась что ли? – Догнав, мужчина схватил её за руку.

Сания, обернувшись, уставилась на незнакомца. На его круглое лицо с двойным подбородком, на серые глаза-буравчики, на большие залысины, идущие ото лба почти до макушки. Она смотрела на этого крупного, широкоплечего мужчину с пивным брюшком, на которое была натянута тесная белая футболка и не узнавала его. Тонкая рубашка поверх футболки и широкие льняные брюки не скрывали полноты незнакомца, но позволяли сделать вывод о хорошем качестве одежды и о его неплохом вкусе.

– Это же я, ваш сосед, Игнат, – обиженным тоном произнёс он.

Сания с трудом разглядела в незнакомце черты лица рыжего озорника и симпатяги Игната. Она неуверенно кивнула.

– Ты куда сейчас? Домой? Я могу прихватить тебя с собой, только на пять минут в одно место заедем. Идёт?

Сания покачала головой. Мол, сама доберусь.

Игнат, хмыкнув, достал из кармана брюк портмоне, вытащил из него пластиковый квадратик водительских прав и показал ей. Сания, прочитав, убедилась, что перед ней действительно Данилов Игнат, её сосед и одноклассник.

– Удостоверилась, Фома неверующая, думала я приставала и нахал?

Сания кивнула.

– Эй, а ты чего всё молча киваешь и киваешь?

Сания вытащила из маленькой сумочки блокнот, написала пару строк о своём заболевании, добавив, что приехала к отцу отдохнуть и подлечиться.

– Ни фига себе! – воскликнул Игнат. – И такая болезнь бывает. Бедолага ты Хан. Ну ничего, наши лесные места тебя оживят. Давай сумку и пошли скорее в машину, а то я как сырок «Дружба», плавлюсь на этом солнышке, – заявил он весело. Подхватив сумку и взяв Санию под руку, потащил к красной «Ладе-Калине».

Сания хотела забраться на заднее сиденье автомобиля, но Игнат предупредил:

– Там документы и образцы товара, поэтому садись вперёд. И несмотри, что машина немного раздолбана, она рабочая лошадка, я на ней по всему району мотаюсь. – Он погладил по запыленной панели. – Калинушка мне на обеспеченную жизнь зарабатывает. Мы с ней настоящие дружбаны.

Игнат сказал правду, они заехали в продовольственный магазин лишь на несколько минут, затем отправились в Лесной.

– Степана Львовича, наверно, сейчас нет дома, сажает в Горелом логу ёлочки, будет только к вечеру. Ты сможешь открыть дом?

Сания кивнула. Отец никогда не перекладывал ключ в другое место, чтобы они с сестрой всегда могли зайти в дом.

– Ты хоть раз в полгода приезжаешь, а вот Алиса в хутор сто лет носа не показывала. Она хоть знает, как выглядит ваш отец?

Сания пожала плечами. Сестра терпеть не могла Лесной, считала его самым захудалым местом на земле, поэтому не любила приезжать на родину. Кажется, она и за отцом несильно скучала.

– Заходи к нам в гости как-нибудь вечерком. Алка стол накроет, посидим, поболтаем о прошлом… – Игнат поперхнулся, вспомнив, что она не может говорить. – Да-а-а, поболтать не выйдет. А вот и наш родной хуторок, – воскликнул он, когда машина, взобравшись на горку, резво покатила к единственной улице, тянущейся по берегу Кубани.

Игнат остановил «Ладу-Калину» у своего дома, вытащил сумку Сании из багажника.

– Если нужна помощь, обращайся. – И чуть помолчав, тихо добавил: – Ты стала ещё красивее, только вот выглядишь несчастной.

Сания в знак благодарности за поездку слегка наклонила голову, потом направилась к дому. Их небольшой дом в три комнаты раньше был казённым, выданным лесничеством своему работнику. После перестройки отец приватизировал его, немного обновил, но с тех пор, видимо, ничего не ремонтировал. Шифер на крыше давно позеленел, краска на фронтоне и окнах облупилась, побелку стен смыли дожди. Сания прошла по коротко скошенной траве к крыльцу и хотела уже снять ключ с гвоздика, как дверь распахнулась. На крыльце появился отец. Он удивлённо заморгал, потом, быстро шагнув к дочери, прижал её к груди. Сания ощутила исходящий от него знакомый запах хвои, свежей травы и лесных ягод. Они не виделись шесть месяцев, но отец сильно изменился: похудел, посерел лицом, и, кажется, стал ниже ростом.

– Моё сокровище, моя драгоценность, спасибо, что приехала. Я так рад тебя видеть, – прошептал Степан Львович, целуя дочь в макушку.

***

– Как уехала? – Марк вертел записку Сании в руках и не мог поверить, что жена на самом деле отправилась к отцу на неделю. Одна. Без семьи. Не поговорив с ним заранее. Такое случилось впервые. – Как выглядела мама? – допытывался он у детей.

Мия потёрла покрасневшие глаза пальцами. Илья и она явно не отходили от телевизора с самого утра, играя в разные игры. Вон и у Ильи усталый вид и тоже красные белки глаз.

– Нормально выглядела. Спокойная, как всегда, – зевнула Мия. – Пап, есть хочется.

Илья добавил:

– Аж тошнит, так хочется.

Марк вспыхнул от негодования, у него самого уже урчало в животе. Утром болела голова, поэтому завтракать он не стал, потом увлёкся работой, стараясь быстрее вернуться домой, а теперь после полудня голод заявил о себе во весь голос.

– У вас рук нет достать из холодильника еду и разогреть на сковороде или в микроволновке?

– Ну пап, мы не знаем, что греть? – начал канючить Илья. – Нам же мама всегда подавала.

– Привыкли, что всё вам на подносе, совсем от рук отбились, – пробубнил Марк и отправился на кухню.

Разогревая голубцы и перец, он подумал, что странности в поведении Сании начались вчера, после того, как она внезапно заболела. Он не мог сказать, что именно его насторожило, но многое явно было не так. Жена впервые не спала с ним в спальне. Он и раньше иногда напивался, но она всегда раздевала его, стелила постель и никуда не уходила. А сегодня он проснулся на не разобранной кровати и полностью одетым. В доме всё осталось по-прежнему, не было только Сании. И на работу в субботу она тоже отправилась впервые. Выходные дни жена обычно посвящала дому, ему и детям. В первый выходной они все вместе быстро наводили порядок, потом Сания готовила что-нибудь вкусненькое. В хорошую погоду они ужинали в беседке, в плохую – в доме, в гостиной. В воскресенье обязательно отправлялись в какое-нибудь интересное место: в музей, на экскурсию или в гости проведать родителей. Этот день всегда полностью посвящался отдыху и развлечениям.

«Неужели Сания так сильно обиделась на меня? Или её болезнь серьёзнее? Или что-то произошло с отцом, а она не сказала им?»

Марк позвал детей к столу. В гостиную переносить тарелки не стали, поели за кухонным столом. Сложив грязную посуду в раковину, Марк, чувствуя себя весьма неловко, принялся звонить, чтобы выяснить хоть что-то о собственной жене. Первый звонок он сделал Алисе.

– Привет. Ты в курсе, что происходит с твоей сестрой? Она говорила тебе о своей болезни?

– Про потерю голоса я сама узнала только на твоём дне рождения. По-моему, с ней ничего не происходит, Санька была такой как обычно: скучной, холодной, гордой и невозмутимой. По-прежнему всегда ставила себя выше всех.

Марка поразили её слова, раньше Алиса не позволяла себе так отзываться о сестре. Да что, чёрт возьми, происходит?

– Я не знал, что ты так думаешь о сестре? С чего вдруг разоткровенничалась? – с обидой поинтересовался он.

Алиса фыркнула в трубку.

– Надоело скрывать и делать вид, что мы любящие друг друга сёстры. Погоди, скоро сам увидишь настоящее лицо Саньки, и вряд ли оно тебе понравится.

– Можешь объясниться без загадок?

– Ещё чего. Разбирайся сам. Я уже заняла себе место в первом ряду, чтобы наблюдать ваш спектакль.

– Какой спектакль?

– Который начала играть моя сестричка. Думаешь, она действительно потеряла голос? Ты ей реально веришь?

Марк задумался на мгновение. Могла ли Сания и правда выдумать о болезни? Он мотнул головой. Бред. Зачем ей это делать, она бы так никогда не поступила.

– Я верю ей, – твёрдо произнёс он. – Но ты явно что-то знаешь и не договариваешь.

– Конечно, знаю, и с удовольствием жду продолжения спектакля, – с ехидцей заявила Алиса.

– Хватит загадок. Говори уже.

– И не подумаю. Скоро сам всё поймёшь.

Марк недоумённо посмотрел на замолкший телефон.

«Дурдом на выезде. Что Алиса имела в виду? Какой ещё спектакль?»

Потратив какое-то время на размышления, и так ни до чего не додумавшись, он вспомнил о замаринованном мясе. Пригласив соседей и друзей на шашлык, позвонил заместителю жены.

– Здравствуйте, Надежда Николаевна. Вам звонит муж Сании Степановны. Скажите, пожалуйста, жена говорила вам, почему внезапно решила взять отпуск? И обращалась ли она к врачу по поводу потери голоса?

– Странные вы вопросы задаёте. Если вы не знаете, почему жена взяла отпуск, то откуда мне это знать. Сания Степановна не любит говорить о домашних делах на работе. А к врачу она обращалась, приходила сегодня на приём к отоларингологу. Так Фёдор Иванович после её ухода вне себя от радости был. Всё повторял: ах, какой интересный случай, потеря голоса из-за стресса или психологической травмы.

– Что? Какой травмы? – пришёл в изумление Марк. – Кто ещё в курсе её болезни?

– Три человека: директор, я и врач. А про травму понятия не имею, вам это лучше знать.

Отключившись, Марк надолго погрузился в размышления. Когда Сания получила стресс? Утром и в обед пятницы она находилась в полном порядке, звонила ему на работу и вполне бодро разговаривала. Что произошло к вечеру? Отчего у неё пропал голос? Его вдруг бросило в жар, будто тело обдало кипятком, не могла же она проведать о его связи с Ритой? Он ведь так осторожничал, не позволял звонить по выходным дням, никогда не говорил с ней дома, на работе делал вид, что они просто коллеги. Как Сания могла проведать об этом? От этих мыслей теперь ему стало холодно, словно на него вылили ушат ледяной воды. Только не это! Пусть будет не это! До этой минуты он не задумывался о последствиях своих поступков, вёл себя безалаберно, будучи твёрдо уверенным, что жена никогда не узнает о любовнице. Да и какая Рита любовница. Это слово происходит от слова любовь, а он никогда её не любил, она ему лишь чуть-чуть нравилась. Марк вспомнил, как всё началось.

Случайно выяснилось: лаборантка, как и он, тоже увлекается аэрографией⁶. Рита даже принесла эксклюзивные трафареты для новых рисунков и подарила их ему. Потом он услышал, что она обожает погонять на мотоциклах и даже когда-то участвовала в гонках на выживание. И даже мечта у неё была похожей, она тоже хотела создать свой неповторимый сорт вина. Он почувствовал в ней единомышленника и друга в женском обличье. Как-то на корпоративной вечеринке Марк выпил больше положенной нормы. Он вызвал такси, чтобы ехать домой. Рита, заявив, что ей по пути, назвала таксисту свой адрес. Когда он вышел из автомобиля, то обнаружил себя в незнакомом месте. Неожиданно Рита приникла к нему и крепко поцеловала в губы, а потом пригласила к себе.

– Ещё детское время, я ненадолго тебя задержу. В одиннадцать уже будешь дома. Или тебе слабо выпить у меня кофе?

Марк, конечно, понимал, о каком кофе она говорит, уж слишком красноречивыми были её взгляды. Он ощутил неизведанный азарт приключения, чего-то тайного, запретного и потому особенно притягательного. Сам себе Марк казался храбрым, отчаянным, способным совершить недозволенное. Тогда всё и случилось в первый раз. Вернувшись домой, он сразу отправился в душ, боясь, что Сания почувствует чужой запах. Наутро он решил выбросить всё из головы, как будто это произошло с кем-то другим. Он продержался неделю, не отвечал на звонки и призывные взгляды Риты. Но ему очень льстило её внимание и почти благоговейное поклонение, и он сдался под её напором. Обычно их встречи происходили за городом, на турбазе, раз в неделю, и длилось это уже два месяца. Марк не признавал связь с Ритой за измену, ведь он даже не помышлял о разводе и не представлял её даже на секунду на месте жены. Сания существовала в другой вселенной, там, где жила семья, его душа и сердце. Это странно, но поступая инфантильно и незрело, он не желал признавать, что поступает подло и отвратительно по отношению к жене.