Прошлое неизменно. Порой мы вмерзаем в него, как в лед, и остаемся навсегда. (с)
Сердце сделав ледяною твердыней, прячем под каменной шкурой души своей осколки разбитого витража нашей судьбы. Кто виновен в том, что это хрупкое, полупрозрачное витражное полотно разбито? Кто первым бросил камень? Чьи отпечатки остались на стеклышках, и чья кровь текла по острой, как лезвие кромке?
Как сильно лелеем мы дымку образов прошлого, сквозь которую настоящее видится зыбко и нечетко. Купаемся в воспоминаниях, как в горячем источнике, вдохновляясь и обжигаясь вновь и вновь. Любуясь картинами прошлого, не замечаем, нет, не хотим замечать, как туго сжимаются петли наброшенного на нас аркана, брошенного крепкой рукою того, кто задумал нас погубить.
Пока не окажется, что каменная шкура не крепче, чем скорлупка яйца, аркан брошен рукой того, кому доверял больше, чем себе и все, что остается – идти навстречу своей судьбе, если зовет тебя тот, кто пустил в саду твоего сердца самые крепкие и сильные корни.
Но лучше быть преданным, чем предать самому.
Красное Солнца Ром-Белиата закатилось, на небе царит Черное Солнце Бенну. Мир умирает в агонии и боли, захлебнувшись черным мором. Города превратились в труху и не ясно тучи ли закрывают небосвод или пепел сгоревших дотла надежд, желаний, устремлений.
Спасти всех невозможно, а значит нужна жертва. И не только чисто физическая жертва, чьей кровью насытятся небожители, снисхождения и помощи ради. Принести жертву придется всем. Кто-то пожертвует тонкой нитью доверия, кто-то собственной жизнью, кто-то своей любовью. Но и этого может быть недостаточно… увы. Боги ненасытны, даже к тем, кого определили себе в наместники на земле.
Иногда, чтобы заживить рану, требуется вновь ее разрезать и очистить от гнили. Иногда, чтобы зашить, нужно распороть заново. Иногда, спасительные меры – лишь продление агонии. Чтобы подняться, нужно упасть. Чтобы воскреснуть нужно умереть. Спасение – дар, но достойны ли спасенные этого благословения?
Всем известно, нет места двум солнцам на небосводе.
Но не одиноко ли там солнцу одному? (с)
Треугольник – самая сильная геометрическая фигура, но что, если в нее настойчиво влезает еще одна сторона? Так было в первой части дилогии, так продолжается и сейчас. То в красно-черно-белую палитру исподволь вливается золотой, то нити натягивают ревнивые порывы прикормленной с руки, но не достойной большей связи. Наблюдать за этим было остро и ломко, как наблюдать за разрушительными приливными волнами, меняющими прибрежный ландшафт.
И это было красиво, как красива гроза летним знойным днем на побережье. Темнота, в которой то и дело вспыхивает свет, оставляя на сетчатке глаза отпечаток. Хлещущий, но очищающий дождь, после которого легче дышится и ярче краски, сияющих драгоценными каплями-каменьями листья. Порывистый ветер, разрушающий хлипко стоящие замки из песка, но расчищающий площадку для новых. Поэзия в прозе, не иначе.
Ну, а четкость и выверенность сродни росчерку туши на полотне, ни капли лишнего, ни одной безликой черты. Восхитительное, продуманное, не вызывающее сомнений понимание взаимодействия «учитель - ученик», которое априори не может быть равновесным. Соединение линий прошлого и настоящего, которое выглядит не пестрым клубком взаимных обид и упреков, но переплетённым шнуром любви и ошибок. Или ловчей петлей?
И надежда. Куда ж без нее.
Пусть она будет с подпалинами и горечью осеннего вина, с лепестками хризантем, но будет.
Надолго ли? Ответ знают лишь волны…