Натали

Там, где встречаются двое, на самом деле встречаются шестеро: каким каждый себя представляет, каким его видит другой и какой он на самом деле.

Уильям Джемс

Большого ранчо, обозначенного на карте, в действительности больше не существовало. Раскиданные на полмили кругом доски, гнутое железо и прочий хлам – вот и всё, что от него осталось. «Торнадо», – вздохнула Натали. Такую картину она видела не впервые, но Великих Равнин по дороге на юг было не миновать, а торнадо здесь и раньше никого не удивляли. Плохо лишь то, что до ночи нужно найти хоть какое-нибудь укрытие. Опустевшие земли Южной Дакоты кишели травоядными и хищниками, а одинокую путницу койоты считали вполне привлекательной добычей. Доказывать же упрямым, хоть и трусоватым тварям каждую ночь, что это не совсем так, ей нисколько не улыбалось. Да и тёмная полоса на горизонте не сулила ничего хорошего. Натали пошла быстрее. Пульс, дыхание и темп шагов сливались в одном ритме. С тех пор как она отважилась покинуть кемпинг «Орлиное гнездо» в горах над крохотным городком Маунтин-Крик и прошагала сотни миль на своих двоих, ходьба давалась ей без особых усилий. Куда большие трудности она испытывала во время остановок. Хочешь не хочешь, а сон был необходим. Засыпать было всегда рискованно, и опасность представляли не только звери…

Девушка поправила лямки отличного туристического рюкзака. Его и множество других полезных вещей она раскопала среди груды никому не нужного багажа в маленьком, пустом и по-настоящему мрачном аэропорту Пирра. Город – разрушенный, занесённый илом и обломками, заболоченный и пустой – погиб во время наводнения, а маленький аэропорт устоял. Чудом уцелевший ангар, с выбитыми стёклами, чахлыми кустиками, проросшими в нанесённой снаружи земле, потемневшими сцепками старомодных кресел и пятнами от высохших луж на плитах невзыскательного пола, наводил тоску запустением. Но ещё большую тоску вызывали самолёты, ржавеющие на скрывшейся под натиском травы стоянке – два больших винтовых и один совсем маленький, завалившийся на левое крыло. Пусть они и не были гордыми боингами, на которых её семья обычно путешествовала, но мысль, что эти машины, рождённые для неба, уже никогда не смогут в него подняться, Натали тогда очень опечалила. Когда-то она очень любила летать.

***

Дождь начался, когда она свернула с шоссе на узкую дорогу, едва различимую в полумраке навалившейся на мир грозовой тучи. Натали по опыту знала, что такие дорожки ведут к одиноким фермерским домам, где шансов выжить было немного, а значит, и встретить кого-нибудь можно было не опасаться. В этих потемневших пустующих постройках она ночевала не раз. Но изломанный асфальт дороги всё не заканчивался. Покрывавшие его трещины и ямы быстро заполнял ливень, а никакого жилья не было видно. Вообще ничего не было видно. Грозные высверки далёких молний, на миг соединявшие чёрные, блестящие от воды поля и грозно бурлящее низкое небо над ними, только ослепляли. Дождевик не промокал, но усилившийся ветер загонял холодную воду под капюшон, прямо в лицо. Она текла по подбородку, шее и через горловину дальше вниз. Натали фыркала, отплёвывалась, сдувая воду с губ, и упрямо шагала вперёд. Противоборствуя ветру, с трудом переставляя ноги в тяжёлых, словно кандалы, изрядно побитых туристических ботинках. Ощущая, как вода шутя преодолевает преграду из промокших джинсов и стекает по ногам.

Она бы прошла мимо покосившегося сарая в поле, если бы не короткая пауза, которую дал ей ливень, превратившись на несколько секунд в обычный дождь. Если бы не красноватый свет огня, пробивающий тьму через щели в стене. Если бы не очередная, совсем близкая молния, высветившая обрез крыши на фоне жутковатого бурления в небе. Позабыв всякую осторожность, Натали заспешила вперёд, увязая в размокшей земле. Высокая трава спутывала ноги, цеплялась за полы дождевика. Девушка брела, тяжело дыша и захлёбываясь водой, которая полилась в лицо с утроенной силой. Ветер рвал с головы капюшон, леденил мокрые ладони, которыми она раздвигала траву, но не в силах был задержать и, уж тем более – остановить рвущееся к огню тело. Температура упала градусов на пятнадцать, и Натали замёрзла так, что зубы приходилось крепко сжимать, чтобы они не стучали.

Собственный голос показался ей до невозможности жалким, когда она, пересиливая желание ввалиться внутрь постройки немедленно, спросила разрешения войти. В ответ раздалось грозное рычание и блеснули зубы в пасти крупной лохматой собаки, выскочившей из сарая. Инстинктивно вскинув карабин, Натали всё же не выстрелила, а только крикнула, стараясь, чтобы испуг в голосе не был так заметен:

– Собаку убери!

Она видела чью-то длинную тень у входа. Тень была одна. В проёме, обрисованном неровным светом костра, показался высокий парень и отозвал собаку. Натали выдохнула и шагнула под скат крыши, к теплу. С неё лила вода, словно ливень пробрался внутрь, тоже получив молчаливое разрешение войти.

– Спасибо.

Зубы предательски клацнули. С мокрой чёлки капало на глаза, и она плохо разглядела хозяина, медленно переставляя чугунные чушки ботинок, облепленных комьями жидкой грязи, поближе к манящему огню. Скинув капюшон и прислонив ремингтон к бедру, она протянула к костру дрожащие ладони. Ощущение живого тепла медленно возвращало голове способность соображать.

Хозяин подошёл и остановился напротив. «Да он, скорее, такой же заблудший путник, как и я», – мелькнула мысль, едва Натали сообразила, что смотрит сквозь огонь на потёртый рюкзак у стены. Парень молчал и мрачно оглядывал её с головы до ног. Не слишком высокий, поджарый, в джинсах и линялой футболке. Короткий ёжик светлых, красноватых в отблесках пламени волос топорщился на макушке, а чуть более длинная чёлка нависала над сведёнными в линию бровями. По виду – её ровесник или чуть старше.

Натали всхлипнула. В глазах незнакомца полыхала безжалостная, угрюмая ярость. Эта ярость разом вышибла из неё остатки сил. Ноги подогнулись, и она опустилась на колени. Девушку накрыла волна обречённого безразличия. Она слишком устала. Собака тяжело плюхнулась рядом, тоже поглядывая на неё с явным неодобрением.

– Я – Натали, можно просто Нат, – пришлось прервать паузу первой, хотя слова давались ей труднее, чем мысли, ведь она давно ни с кем не разговаривала.

– Трой, – коротко представился он. – Куртку сними. Одежда другая есть?

С неё всё ещё капало. Рюкзак под дождевиком оттягивал плечи. Натали кивнула и взялась за ствол карабина, чтобы отставить его в сторону. Собака немедленно приподнялась и угрожающе зарычала.

– Спокойно, Бади, спокойно, – мягко осадил её парень.

Стянув дождевик и скинув рюкзак, Натали достала сухие вещи. Отходить от огня не хотелось, но не переодеваться же прямо на глазах у этого смурного Троя? А он отворачиваться не спешил, продолжая хмуро за ней наблюдать.

Переодевшись за полуразобранной стенкой загона и поставив складное походное ведёрко у входа, под льющую с крыши воду, Натали вернулась к огню. Из еды у неё оставалась только неприкосновенная банка консервированной ветчины на крайний случай. Похоже, что именно такой случай имел место прямо здесь и сейчас – ничего, кроме полупустой пластиковой бутылки с водой, у костра она не заметила.

– Вот, сможешь открыть?

Банка была большая, без привычного алюминиевого ключа. Вместо сожаления Натали испытала радость – завтра рюкзак станет легче.

Парень вынул нож из кожаных ножен на поясе и привычным движением взрезал жестяную крышку. «Хороший нож», – отметила Натали. По жалкому убежищу поплыл восхитительный аромат. Натали проглотила слюну. У Троя дёрнулся кадык. Собака издала звук, похожий на стон. Все трое уставились на полтора фунта розового мяса, бог знает когда упакованного в жестяной треугольник, украшенный аляповатой и хвастливой надписью «ДАК. Премиальная ветчина».

Натали согрелась. Съеденные на троих консервы странным образом взаимодействовали с веками: ей казалось, что, провалившись в желудок и поселив там ощутимую тяжесть, они принялись тянуть книзу и веки – глаза упрямо закрывались, сколько бы усилий она ни прилагала к тому, чтобы держать их открытыми. Сонно поудивлявшись такой взаимосвязи, она совершенно неожиданно оказалась дома, в Нью-Йорке, в огромном лофте, который служил им жильём из-за того, что маме нужен был свет.

В сплошное окно, заменяющее в маминой мастерской наружную стену, щедро льётся свет июньского солнца. Удивительный пол, всегда тёплый, изборождён извилинами загадочных рисунков по старым дубовым доскам. Доски нашла мама, их отреставрировали, уложили на пол порядком «вразбежку», так это называлось, и покрыли особенным, не блестящим лаком. Натали лежит на этом полу, разглядывая древесный рисунок и воображая себя крошечным человечком, путешествующим по извилистым полоскам-дорогам необъятного волшебного мира.

– Ната! – звенит мамин голос, но самой мамы она не видит. – Встань с пола, нам пора уже, а ты разлеглась!

Далеко-далеко, если смотреть глазами крошечных человечков, возле входной двери, стоят два больших чемодана и деревянный этюдник. Чуть в стороне поблёскивает застёжками-молниями мамина «рабочая» сумка – большая серая штуковина на колёсиках, с красками, кистями, разобранными подрамниками и прочими очень нужными художнику вещами. Мама Натали – известный художник. И они вот-вот должны спуститься вниз, к такси, которое отвезёт их в аэропорт. Две недели пленэра для мамы и беззаботного отдыха для маленькой Натали и папы. Две недели папы, всегда такого занятого, рядом! Натали вскакивает и вприпрыжку бежит к дверям… Загадочное «Орлиное Гнездо»! Папа обещал, что возьмёт её на настоящую охоту!

Безо всякого перехода она вдруг оказывается в воде. Нет, в снежной подтаявшей каше, устроившей ледяную ловушку во впадине между двумя могучими соснами, куда Натали и проваливается по грудь. Корочка наста просто не выдерживает её веса. Они с Ким возвращаются с охоты, не слишком удачной в это время года.

– Держись! – кричит ей Ким прямо в лицо, когда, оскальзываясь на склоне, обрываясь на каменных уступах, они бредут обратно. И она держится, едва переставляя онемевшие от холода ноги, думая о том, как здорово было бы просто упасть прямо здесь, в лесу, и заснуть… Ким, срывая голос, тормошит подругу, попутно распугивая всё зверьё окрест. Но до кемпинга они добираются.

Только почему опять так мокро? Натали открыла глаза. Угли в костре ещё тлели. Ветер утих, но дождь не унимался. Ей за шиворот метко и часто капало с прохудившейся крыши. Капало и на угли, они в ответ сердито шипели.

Трой спал полулёжа, запрокинув голову на рюкзак так, что ей был виден только подбородок, покрытый изрядно отросшей щетиной, и горло, беззащитно открытое, с выпирающим треугольничком кадыка. В серых утренних сумерках сарай выглядел ещё более жалким, чем накануне ночью, но, несмотря на прогнутые стропила, весьма условные стены и отсыревший земляной пол, от бури он их всё-таки защитил.

Собака внимательно наблюдала за тем, как Натали встала, но с места не сдвинулась. Однако стоило девушке протянуть руку к притулившемуся у стены карабину, псина беззвучно подняла верхнюю губу и оскалила внушительные клыки. «Чертовски умный зверь!» – решила Натали. Оружие ей было не нужно, нужно было понять, насколько она свободна. Против того, чтобы девушка вышла наружу с пустыми руками, собака ничего не имела.

– Поговорим? – хрипловатый со сна голос Троя застал её врасплох, едва она вернулась обратно под крышу.

Поставив на пол с трудом отмытые от ночной пробежки по полю ботинки, Натали тряхнула головой, сбрасывая капельки воды.

– Конечно.

Она собрала волосы в хвост и присела на прежнем месте, разглядывая своего собеседника.

– Куда идёшь? – начал он, проводив взглядом собаку, потрусившую к выходу.

Вопрос был трудным. Пару месяцев назад у неё были мысли по поводу цели своего путешествия, но с тех пор многое изменилось.

– На юг.

И это было правдой. От первоначальных планов осталось только направление. Натали помедлила секунду и продолжила:

– А ты куда?

Судя по тому, как съехались над переносицей брови, образовав вертикальную морщинку, какие-то сложности с ответом имелись и у него.

– На северо-запад. В горы.

Натали хмыкнула.

– Слушай, Трой, я ничего не скрываю. Я… просто не знаю, куда иду. Туда, где теплее, чем там, где я жила раньше. Если повезёт – найду компанию. Если нет – просто место, где можно жить. Милях в сорока отсюда есть городок, там мост, за ним – Небраска, Миссури, а за ними – тёплые штаты…

– Там давно нет моста. Снесло большим наводнением почти в самом начале. И ходить туда не стоит.

Он потёр лицо ладонями и потянулся за водой.

Натали ждала продолжения, но его не последовало.

– Ты там был? Давно? Что там такое? – не спросить она не могла, ведь следующий мост был только на востоке, а до него совсем не близко.

– Я там жил. Если собираешься на юг – обойди город стороной.

Любезность за любезность – Натали кивнула.

– Хорошо, спасибо за предупреждение. А ты не суйся в районы от Оахе до Форта Томпсон. Обеих плотин больше нет. Да ничего там нет с восточной стороны реки. Болота. Сохранился мост в Чемберлене. Железнодорожный. Автомобильного тоже нет. Город пострадал, там никто не живёт, хоть вода и ушла. Вообще, вдоль реки идти не стоит. Не знаю, как там выше по течению, до Оахе, но тысяча квадратных миль спущенного водохранилища наделала много бед…

– Чёрт, я даже не знал, что там два моста было! Ты-то откуда столько знаешь? – он озадаченно уставился на Натали.

Она пожала плечами.

– Я готовилась.

…Сесиль умерла в начале апреля. В конце концов, она и Натали оказались самыми младшими из числа собравшихся в «Орлином гнезде» ребят. Двойняшки Колин и Тейт умерли в первую зиму, ведь они были совсем малышами. Шустрый и неунывающий Робин разбился, упав со скалы во время охоты. А остальные были старше. И они погибали один за другим, пока она не осталась в затерянном среди гор кемпинге совсем одна. Но сразу уйти не решилась – поход в неизвестность страшил даже больше, чем полное одиночество. Она имела слабое представление о том, что творится в остальном мире.

Земля, и так каменистая, пронизанная корнями вековых сосен, ещё не оттаяла, приходится заваливать тело камнями. На это уходит два дня. Два дня она не может ни есть, ни спать. Таскает камни, собирая в кучу прежде, чем вынести тело из коттеджа, иначе обнаглевшие и оголодавшие за зиму волки, а то и кто похуже вроде пумы или медведя, не оставят даже костей. Ещё неделю сидит в кемпинге совершенно одна, ожидая, пока установится погода, и только потом спускается вниз, в Маунтин-Крик, город мёртвых.

Никаких мертвецов, разумеется, там больше нет, но детский страх поднимается удушающей волной в груди, едва она подходит к краю долины. Городок, живший доходами от туристов и охотников, в плане подготовки к путешествию оказался как нельзя более подходящим местом. Да что там! Вся их группа выжила только потому, что в Маунтин-Крик было для этого всё необходимое.

Натали часами сидит над картами в маленькой гостинице, продумывая свой маршрут. Ей кажется, что стоит дойти до Рапид-Сити или другого большого города, и она вновь обретёт то, что безвозвратно потеряла: семью, дружбу, поддержку.

Натали знает, что кое-кто завидовал ей из-за того, что она была самой младшей, но думали ли они о том, каково остаться последней? Надежда на другую жизнь, которая ждёт её там, внизу, приглушает страх одиночества. Ранним утром она покидает Маунтин-Крик по старой, заросшей длинными плетьми прошлогоднего бурьяна дороге.

Отогнав воспоминания, такие яркие, что она не заметила, как вернулась собака, Натали продолжила:

– У меня хорошие карты, да только многое изменилось. Кое-чего больше нет, а кое-что, чего раньше не было – появилось. Так что на них не стоит слишком рассчитывать. А зачем тебе горы?

Трой собирался ответить, даже рот раскрыл, но его прервал сдавленный писк и возня в углу за разобранной стеной.

– Бади? – окликнул он пса.

Собака вывернула из бывшего загона, пятясь задом, мокрую шерсть украшала паутина и какая-то труха, но в пасти болталась необыкновенно жирная луговая собачка, весом в добрых четыре фунта! Пёс аккуратно положил тушку у кострища и вернулся обратно, чтобы притащить ещё одну, помельче.

– Молодчина, Бади! – Трой потрепал собачьи уши, за что был вознаграждён попыткой слюнявого «поцелуя», но ловко уклонился.

Пёс снова исчез за стеной, и там засопело и зачавкало.

Натали наблюдала за всем происходящим с нескрываемым восторгом. А Трой, похоже, нисколько не удивился. Понимал ли он, что за чудный зверь путешествует вместе с ним?

Освежевать тушку упитанного грызуна у неё получилось быстрее и куда более аккуратно, чем у парня. И дело было не в том, что она орудовала привычным ножом, а в том, что Трой, чей нож был, кстати, получше её собственного, просто не умел этого делать.

– Ты не ответил, – продолжила Натали прерванный разговор, сделав вид, что не заметила его неловкость. – Зачем тебе к горам?

– Затем же, зачем тебе – на юг, – раздосадованно буркнул Трой, мельком глянув на аккуратно освежёванную тушку перед Натали, махнул окровавленной рукой и протянул ей несчастную, наполовину ободранную зверушку. – Может, ты закончишь? Как-то ловко у тебя вышло… Пойду умоюсь и досок ещё принесу.

***

Съёжившиеся полоски мяса потрескивали жиром на крышке и на дне опустевшей жестяной банки, как на сковороде. Производителю ветчины «ДАК» даже не снился аромат, который издавало жарящееся мясо крупной полевой крысы. Дождь прекратился. В разрывы облаков, которые сменили вчерашнюю тучу, уже проглядывало солнце, пробиваясь полосками света внутрь сарая сквозь щели между досками.

Натали задумчиво смотрела на Троя, который бездумно гладил пса, размышляя о чём-то своём. Серые глаза парня потемнели, и взгляд был направлен в такие дали, к которым ни жалкий сарай, ни Натали, ни даже аппетитные кусочки мяса не имели отношения. Дым лениво поднимался под высокий конёк покосившейся крыши и выползал наружу. Ещё полчаса-час, и они разойдутся в разные стороны…