Женщина – допинг

В нашем небольшом городе жила женщина – допинг. Жила одна, воспитывала дочь. Муж ее разбился, попав в автокатастрофу, когда ребенку было четыре года. Через полгода она поднялась в должности в казначействе. Их коллектив состоял в основном из женщин. И только начальник и шофера были мужчинами.

Средств ей, по-видимому, хватало. Сама она одевалась всегда дорого и элегантно. Дочь ее тоже часто носила обновки. В какой-то момент они занялись домом. Купили участок, отстроили там двухэтажный особняк. Очень красивый. С улицы были видны шторы. А за забором виднелись роскошные цветы на клумбах.

Мы ее так и звали женщиной – допинг. Даже пройдя по улице и поздоровавшись с ней, как будто прибавлялась жизненная сила. А если кто-то говорил с ней, то потом ехал на заработки и работал так, что привозил много средств для своей семьи. Даже когда моему другу было совсем хреново, он просто мотался без работы. Потом стал гулять, просто чтобы размяться. Он гулял по улице, где был расположен ее дом. Он сказал, что глядя просто на дом, на окна, ему становилось легче.

Вышел закон о том, чтобы экстрасенсы и другие сомнительные личности несли наказание за свою деятельность. У нас в городе было тройка бабок, тройка молодых женщин, которые гадали на картах, заговаривали воду. Им оставляли люди кто деньги, кто продукты. Они помогали людям, поэтому их не сажали. А ей никто никогда ничего не давал. В казначействе у нее и так был большой заработок. Просто она была такая. Женщиной – допингом, дававшей энергию, силы и преимущества.

7.12.2017

Злые духи

Я жил с матерью в двухкомнатной квартире. Мать моя в зрелом возрасте много работала. Выхлопотала эту квартиру. А потом еще занялась коммерцией и купила дачу в Болгарии. Летом мы ездили туда, отдыхали на море. Маме очень нравилось и море, и наше жилье, и окружение, и здоровые продукты. А мне было все равно. Я ездил с ней туда еще пару сезонов, а потом прекратил. Мама ездила каждое лето. Она планировала выйти на пенсию и жить там еще больше. Я был бы только рад. И был бы рад тому, если б она уехала жить туда насовсем. А я хотел найти девушку, жениться и привести ее к себе.

С девушкой у меня пока ничего не получалось. Я знакомился, но девушки брали инициативу в свои руки, вели меня в кафе. Ели, пили, красовались. Прощались сразу. Или я отвозил ее домой. А она потом отказывалась встретиться еще раз. Дело совсем застопорилось. Жить в паре очень хотелось. А зарплаты хватало на себя, ну и на пару-тройку полноценных походов в кино и кафе с такси.

Я стал раздражительным и угрюмым. Злился на девушек, маму, себя. Решил посвятить себя духовному росту. Стал чаще ходить в Церковь и успокаиваться. Я понимал, что там благостная атмосфера, что священнослужители – люди, делающие высокий подвиг. А в своей квартире атмосфера благостной мне не казалась. Мне было неспокойно и казалось, что какие-то злые духи бродят по комнатам. Я уже и молитву читал. И приглашал Батюшку, который все осветил. Но легче мне не становилось.

Я плохо спал ночами. Я вздрагивал от каких-то звуков холодильника или треска ламината. Я слышал звук капающих капель в ванной, шел закрывать кран. Меня мутило. Я понимал, как избавиться от тараканов. Я понимал, как избавиться от мух, но я уже не понимал, как избавиться от злых духов.

В один из дней я купил свечи в Церкви, самые дешёвые, но двадцать штук. Подумал, что огонь вычищает пространство. Я жег одну свечу за другой. Мне становилось легче. Я зажег сразу десять сгруппированных свечей и еще шесть, потому что четыре пожег. Они загорелись ярким пламенем. Даже копоть уходила кверху. Я смотрел на натяжной потолок. Пламени было до него далеко. В эту ночь я спал спокойно.

На другой день я решил повторить то же самое. Я купил тридцать свечей и зажег их. Я восхищенно смотрел на языки святого пламени и радовался тому, что злые духи изгоняются из нашей квартиры. Я выключил свет. Мое действо приобрело еще более впечатляющий вид. Я победно ходил по комнате и даже стал скакать.

Резким размашистым движением руки я опрокинул одну из трех групп свеч. Она упала на деревянный стол. Свечки рассыпались и горели. Я думал, чем же потушить пожар. Взял куртку, хотел затушить. Потом мне стало жалко куртку, и я взял свитер. Стал бить им по пламени. Упали еще две кучки. Я разогнал воздух . Пламя распространялось все сильнее. Я побежал в ванную, набрал ведро воды, прибежал и стал заливать огонь. Его стало меньше, но часть огня распространилась на ламинат, он горел. Я побежал, набрал ведро воды и поставил тазик под струю. Я вылил ведро на пол. Потом пошел за тазиком, поставил под струю ведро. Вылил тазик на остатки пламени. Его вроде больше не было. Я скатился вдоль дивана на пол и сидел, утирая лицо руками. В ванной еще лилась вода. А я не мог встать. Сидел и думал о том, какую же трагедию я избежал.

Позвонили в дверь. Это были соседи. Они сказали, что у них потекло с потолка. Так как потолок был натяжной и у них, они выключили свет и поставили тазик под люстру. Вид мой был испуганным. Я сказал, что у меня произошел потоп, но уже все хорошо. Видимо почувствовав запах, соседка шепнула соседу слово «пожар». Они ушли.

А я пошел впитывать тряпками воду, которую выжимал в ведро и выливал затем в туалет. Через день приехала мама, видимо ей кто-то настучал. На стол она купила скатерть, а на пол – коврик. Когда она спала в соседней комнате, мне было спокойнее. Я забыл о злых духах.

7.12.2017

Муравейник

Какой-то лох взорвал наш дом. Не то, чтобы взорвал взрывным устройством. Нет. Он пустил бытовой газ и взорвал. Они с дядькой жили на третьем этаже. Работали сторожами, что тот, что другой. Чего они не поделили, и на что этот тридцатилетний парень обозлился, мы уже никогда не узнаем. Только взорвалась их квартира. Наш дом был пятиэтажным. Их квартира обрушилась, квартиры над ними и под ними.

Просто жуть. Наша часть дома осталась нетронутой. Но сердце резало так, как будто руку от тела оторвали. Насколько мы привыкли к дому и ко всем жильцам, многих из которых даже не знали. Мы выбежали на улицу. Прибыли пожарные, спасатели и еще много-много народу. Жильцы обрушенных квартир, оказавшиеся вне дома. Они чудом спаслись, но состояние их было трагедийным. Умерли их родственники, уничтожилось их жилье.

Спасатели под обломками искали людей. Из-под завалов извлекли женщину и ребенка. Это воспринималось людьми как необыкновенное событие. Говорили, что они родились в рубашке. Потом к рыдающей женщине подошел живой муж. Оказывается, вместо того, чтобы сидеть дома, он ушел в баню. Телефон оставил в квартире. Они обнимались и целовались у всех на глазах.

Мы смотрели на свой дом. Он был таким травмированным, покоцанным. Должно было пройти много времени, чтобы разгрести завалы. Отремонтировать дом и привести его в надлежащий внешний вид.

Люди помогали, люди привечали других людей. Правительство города тоже обещало помочь. Мой сосед и я вызвались добровольцами и на выходных помогали носить обломки плит, сломанную мебель и другие вещи. На другой день другие мужики помогали. Я был даже рад, потому что не хотел больше видеть трупы…

В течение десяти дней я вспоминал муравейник. Я вспоминал свое детство. Как мы любили с двоюродным братом, к которому я приезжал, рушить муравейники. Мы искали горку измельченной земли и палкой или подошвой обуви быстро разрушали часть горки или ее всю. Видны были ходы, видны были белые отложенные яички. Быстро-быстро выбегали муравьи, которые работали, уносили и прятали яица. Их становилось все больше и больше. Бегали они все быстрее. Если в муравейнике жили черные муравьи, то после разрушения он кишел черными насекомыми, если рыжие – то рыжими. А в лесу были большие муравейники и муравьи тоже лесные и большие. Но повадки у всех были одинаковыми.

А иногда после разрушения муравейника начинался дождь. Тогда муравьям было еще сложнее прятаться и восстанавливать разруху. В детстве мы не думали об их труде, просто играли, резвились, хотели посмотреть, как они будут беспокоиться. Как забегают после травмы.

Только сейчас я стал вспоминать. И мне было жалко муравьев. И людей нашего дома, которые пострадали от каких-то мудаков. Я схуднул впоследствии, потому что стал плохо есть. Потом правда к зиме все нормализовалось.

9.12.2017

Уровень

Я жила с мужем, который все время ворчал, что все в нашем государстве не то и не для людей. Жили в моей маленькой квартирке, которую пожертвовала мне бабушка. А сама бабушка подселилась к моим родителям. Муж зарабатывал немного, а я и того меньше. На еду и одежду нам хватало. Если он где-то калымил, то заработанные средства отдавал своей матери. То на большой телевизор, то на новый большой холодильник. Эти его действия меня раздражали. Проходил час-другой и я успокаивала себя мыслью о том, что наш сын видит все наши поступки. А значит, в будущем поможет и мне такими же грандиозными подарками.

Проходил год-другой. Жизнь наша была налажена, только вот цены поднимались, а доходы были прежними. Мы выбирали совсем другие продукты, клевали на акции. Одежду брали перед концом сезона на сезон в следующем году. Муж реже калымил, но эти калымы по-прежнему переправлял своей матери в виде шкафов – купе, кофе-машин. Мне стало уже все равно. Я и не пыталась спорить о том, что нам бы тоже нужны подобные вещи. Я просто знала, что он всегда найдет отговорку, типа «вначале лучше отремонтировать квартиру, а потом ее заставлять новинками». Бережливость моя возрастала. Я чистила средствами трубы, стиральную машину, ухаживала за холодильником. Родители нам не помогали. Они работали попеременно, то один, то другой. А бабка сидела дома.

Однажды к нам в организацию пришла женщина, сказала, что у нее назначена встреча с директором. Секретарь позвонила директору, оказалось, что он совсем забыл об этой встрече. Женщина расстроилась, присела на диван в ожидальне. Тут и я вошла, передать отчеты секретарю. Женщина почему-то обратилась ко мне, стала жаловаться, говорить, что в организации не порядок. Что она ехала два часа для того, чтобы остаться ни с чем. Как позже выяснилось, секретарь естественно не сказала, что забыли про женщину. Она сказала, что начальника вызвал к себе еще больший начальник. Женщина была в предистерике, которая переходила в истерику. Она кричала и плакала. Секретарь сидела на месте, потупив голову. А я сбегала и принесла стакан воды.

Женщина всхлипывала, но потихоньку успокаивалась. Секретарша показала мне глазами на выход. Я предложила женщине ее проводить. Она согласилась. Мы пошли по коридору. Она смотрела на стены здания и говорила, что с таким руководством подчиненными делать нечего. Неуважение к людям со стороны начальства налицо. Я шла рядом, смотрела на ее красивую сумку, руку в золотом браслете, несущую эту сумку и кольцо с бриллиантом на среднем пальце.

Мы подошли к выходу. Она вытащила из сумки пудренницу, открыла ее, смотрелась в зеркало и подтирала салфеточкой следы от туши. Я хотела уходить, но отчего-то стояла на месте. Она захлопнула крышку пудры и протянула ее мне. Поблагодарила за то, что я не дала ей полностью раскваситься. Я машинально взяла рукой пудру. Она пожелала удачи и выскользнула за дверь. Она шла вдоль здания легкой походкой. Как будто не она несколько минут назад выглядела упертой женщиной.

Я осталась с пудрой в руке. Посмотрела на ее. Это была очень дорогая фирма. Я понюхала ее. Пахло очень приятно. Я зашла в туалет и попудрилась чужой пудрой, совершенно не брезгуя.

Тон моего лица выровнялся. Как будто я была другого уровня или другого класса. Я выпрямилась и расправила плечи, втянула живот. Подняла голову так, что подбородок был чуть приподнят и пошла по коридору совсем другой, чем в прошлом походке.

Один из клиентов, приехавших в нашу фирму заметил меня. Сказал, что ему нужны именно такие вышколенные сотрудники. Предложил оклад раза в два выше, чем был у меня в настоящий момент.

Я ушла из прежней компании. Я ушла из новой компании через полгода, еще больше подняв свой заработок. Я оказалась совсем на другом уровне. Муж временно остался без работы. Я купила машину, и он возил меня на ней. Взяли в ипотеку новую квартиру с хорошим ремонтом, а старую продали. Я покупала холодильник, мебель и другие вещи, соответствующие моему новому уровню.

14.12.2017

Телек

На этой работе я работала уже как третий год. Меня устраивало то, что добираться можно было на одном транспорте, где-то за тридцать минут. Нравилось то, что фирма была по современным меркам небольшой, состоявшей где-то из тридцати человек. Зарплату платили исправно и в срок. Дело, которые мы делали, было нам знакомым.

Но как-то по осени началась какая-то ерунда. Срывы в сроках оплаты. Новые многочисленные конкуренты. Раздоры в коллективе. Мы смотрели друг на друга косо, подозрительно, были начеку и полностью не доверяли в атмосфере своей работы.