Фредерик был не слишком высокого мнения о своём младшем сыне, король Мореи слыл проницательным человеком и прекрасно понимал, что поступками эрцгерцога движет вовсе не благородный порыв, а обыкновенная жадность. Он также знал, что поместье в Озёрном крае Гарольд не жалует из-за его большой удалённости от столицы, однако богатство и доходы от земель младшенький игнорировать не желает. Благодаря доходам Торгензема Гарольд просто швыряется деньгами. Подобное расточительство Фредерик III не одобрял.

– Значит, мальчик, – задумчиво проговорил король.

Принц кивнул.

– Мальчиками, в жилах которых течёт кровь королей Мореи, разбрасываться, конечно, не стоит, – ворчливо заметил его величество Фредерик Даниэль Дагон III. – Слава богу, у твоего старшего брата уже есть сыновья, и королевство имеет наследников. Твой бастард никак не сможет вмешаться в вопросы престолонаследия, да собственно, кто ж ему позволит. Возможно, это даже неплохо. Как назвал?

– Записали в церковной книге как Морис Антуан. Это случилось ещё до моего приезда в поместье.

Фредерик III поморщился.

– Фу-у, ну и имечко, за милю несёт французами, назвал бы тогда уже Жилем или Пьером, или Жаком. Имя поменять, если хочешь моего признания. Назови его Даниэль, будет ему от деда подарок.

Гарольд торопливо закивал. Он вообще только кивал, боясь лишним словом повредить королевской благосклонности. Всё складывалось на редкость удачно.

– Значит, так, – о чём-то раздумывая, проговорил неспешно король. – Своего внука, хоть и бастарда, я призна́ю, отдам распоряжение о высочайшем указе. В нём он будет обозначен твоим официальным, законным сыном и наследником, со всеми нужными титулами. Судя по твоему лицу, ты не в восторге, что у тебя он есть, но доходы от поместья опять же терять не хочется, ты жаден у меня. О моём указе и гербовой бумаге, дающей его владельцу право на земли, титул и наследство, будем знать пока лишь мы с тобой. Мальчишка пусть узнает, когда ему минет шестнадцать, а то и восемнадцать. Предоставишь все бумаги и введёшь его в свет, тогда же ему перейдёт и Торгензем, а пока ты вправе будешь распоряжаться доходами с него. Но мой тебе совет, ты с сыночком-то лучше по-хорошему договорись, разумеется, тогда, когда он сможет разумно рассуждать. Он должен получить хорошее образование и воспитание и случайно не умереть. Иначе Торгензем, как и повелось издавна, сразу перейдёт во владения младшему сыну твоего брата, тот, слава богу, сподобился на четвёртого сына и даже назвал в мою честь, уж он-то от Торгензема не откажется. Только тебе Озёрный край не мил, даже не знаю почему.

– А как же, – не очень понимал Гарольд Дагон, – как быть с ним, пока он не вырастет?

– Он сейчас в Торгенземе с матерью? – уточнил король и поднялся со своего кресла, чтобы размять затёкшие ноги.

Гарольд поспешно кивнул и весь обратился в слух, преданным взглядом следил за тем, как его величество прохаживался по кабинету. Главное, чтобы король не передумал, а Гарольд готов выполнить всё именно так, как скажет отец.

– Пусть там и останется, не надо тащить их в Тумаццу. Ей пока определите должность няньки при молодом князе и запретите называть сыном, со временем приставишь гувернёра, а танцорку выгонишь. А потом отошлёшь мальчишку учиться в какой-нибудь закрытый пансион или военный корпус, подальше от глаз и любопытных сплетников, да и от жёнушки твоей тоже. Она у тебя редкой стервозности дамочка, ты за ней присматривай получше. Торгензем будет принадлежать моему внуку на вполне законных основаниях, но только со временем, пусть мальчик подрастёт. Поместьем распоряжаться станешь ты до достижения им совершеннолетия, тебе ведь именно этого хочется. И не смей мне перечить, я так хочу, и так будет. Не вздумай больше юлить и вертеться, и прекращай ты эту возню с бабами, эдак ты мне ублюдков ещё нарожаешь. Один ещё куда ни шло, тем более, что твоя злобная баба одарила тебя только девками, мальчишка тебе действительно необходим, чтобы королевские земли не растащили на приданое.

Немного не так хотелось Гарольду Вильгельму, но условия ему диктовал отец. И он быстро согласился, здраво рассудив, что за почти двадцать лет что-нибудь должно измениться, тем более, разговор меж ними состоялся без всяких свидетелей, а король уже совсем неважно выглядел и вскоре уйдёт в мир иной. А он как-то да сумеет через юристов развернуть ситуацию в нужную для собственных интересов сторону, главное и важное – Торгензем достаётся ему.

Эрцгерцог Морейский получил все необходимые бумаги от королевского нотариуса спустя месяц после своей просьбы и беседы с его величеством. Он появился в Торгенземе вновь поздней осенью. Там Гарольд Дагон огласил волю короля и, отдав необходимые распоряжения, спешно отбыл в столицу. В этот раз он даже не взглянул на своего, законного теперь, сына. Маленький мальчик ничего не знал о своём отце, не подозревал, что отныне он волею сильных мира сего стал обладателем пышного титула князя Морейского и богатого поместья. Отныне его звали Даниэль Антуан Дагон.

Бьянка Скарлатти была одновременно воодушевлена и огорчена известием о признании сынишки законным королевским внуком. Она обрадовалась, судьба её милого мальчика всё ж благополучно определена, он не обречён скитаться и гибнуть в нищете, как и она сама, ей позволили остаться при маленьком князе в роли няни. Жаль только, что она больше никогда не назовёт мальчика сыном и уже никогда не придётся ей потанцевать на настоящей сцене.

***

Гарольд Дагон во время последнего визита в Торгензем оказался там в общем-то проездом. Он возвращался в столицу из Ликса, куда изволил прибыть со свитой его величество Фредерик Даниэль Дагон III.

Король любил посещать Ликс, называвшийся по праву железной столицей Мореи. Там, в мастерских и инженерных конторах, рождались многие технические новшества, до которых король, несмотря на свой преклонный возраст, был сильно охоч. Он всегда живо интересовался, как технические идеи могут пригодиться его королевству и насколько быстро их можно применять. Фредерик III любил точные технические науки и всячески им покровительствовал, именно благодаря его настойчивости в Ликсе открыли техническую школу для мальчиков и военный инженерный корпус, попечителем которого он и являлся. Фредерик III понимал, ему остаётся недолго, и желал провести инспекцию своего любимого детища, раздать награды за верную службу и оказать почести учёным мужам, коих безмерно почитал. А кроме того, объехать свои земли, которыми так долго и мудро правил, а до Ликса путь неблизкий.

На обратной дороге его величество внезапно занемог, лекари и медики, бывшие теперь при королевской особе неотлучно, из-за дождливой погоды и холода порекомендовали сделать остановку в ближайшем поместье и нездоровье переждать. Поместьем оказался Торгензем, откуда только накануне успел уехать в столицу его высочество эрцгерцог Морейский.

По приказу отца Гарольд поехал немного вперёд, дабы избежать ненужных встреч, подробностей и пересудов. Он успел побывать в Торгенземе раньше, чем весь двор. Фредерик Даниэль Дагон почему-то снова вспомнил странное предсказание Софии-песенницы, недавний разговор с сыном и благосклонно решил сделать в Торгенземе длительную остановку, чтобы поправить здоровье в целебных источниках и убедиться в правильности неожиданной догадки. Озёрный край всегда почитался его народом как заповедная земля альмаринов. Неужели пришло время для пророчества?!

Управляющий Реддон предупредил Бьянку заранее и даже предложил ей и маленькому князю переехать временно в домик на озере, где они смогут избежать ненужного любопытства. О нежелательности встречи с королём и с кем бы то ни было из пышной свиты предупредил хозяин поместья. Впрочем, и сама Бьянка не хотела видеть никого, и они с маленьким Морисом или Даниэлем, как теперь его стали звать по приказу отца, быстро перебрались в дальний уголок огромного парка, на самый берег озера. Здесь среди серых валунов, плеска воды и шума крон высоких деревьев дни текли даже спокойнее, чем в большом господском доме.

В одной из маленьких комнатушек вместе с ними обитал смотритель дворцового парка, молчаливый, всегда насупленный и грубоватый Отто Моликер. Он заботился о своих постояльцах старательно и преданно, развлекал как умел, и его неожиданным гостям жилось хорошо и уединённо, никто их не тревожил и не досаждал любопытством. Единственным неудобством оказался сильный ветер с воды. В осенние дни он стал особенно сырым и неприятным, поэтому мать и сын проводили больше времени в доме, покидая его лишь вечерами, когда стихали неуютные, резкие порывы с озера.

Мальчик к двум с половиной годам подрос, окреп, проявил неуёмный нрав и бесконечное любопытство, а если добавить упрямую натуру, то Бьянке приходилось с ним нелегко. Хотя они всё ж легко ладили и умели договариваться, особенно если мать рассказывала сынишке сказки или пела звонкие итальянские песенки. Тогда он замирал и готов был сидеть неподвижно часами. Такое его свойство просто восхищало оказавшегося на самом деле добряком смотрителя парка, знавшего бессчётное количество сказок. Он рассказывал сказки маленькому господину, а тот так же внимательно слушал их все подряд, доверчиво прижавшись к грубому, пропахшему табаком сукну тужурки.

Но в один из дней маленький князь пропал. Встревоженная Бьянка кинулась к Отто, и они уже вдвоём отправились на поиски малыша-непоседы, видимо, тому наскучило бесконечное пребывание внутри небольшого домика, и он отправился на исследование парка. Единственное, о чём молила Бьянка господа, чтобы тот уберёг малыша от падения с невысокого, но крутого обрыва, нависавшего над водами большого озера. Но мальчика уберёг не господь.

Почти час спустя к домику у озера вышел очень пожилой господин, богато и красиво одетый, опирающийся на трость с костяным с позолотой набалдашником, он вёл маленького беглеца за руку. Бьянка, едва не лишилась чувств, узнав в пожилом господине его величество Фредерика III, и присела в глубоком реверансе, боясь даже взгляд поднять от пёстрых мелких камешков, устилавших дорожку, соединявшую берег и парк. Довольно давно, единственный раз после балетного спектакля, она была ему представлена.

Король тоже, кажется, понял, кто склонился перед ним и кого он держит за руку, неожиданно проявил интерес к мальчугану. Какое-то время Фредерик III и его незаконнорожденный внук смотрели друг на друга, а Бьянка испуганно шептала молитвы, моля господа о милости и помощи. Но его величество не стал гневаться сильно и, оторвав взгляд от наивного ребёнка, которого успел хорошо рассмотреть, перевёл его на испуганную красавицу Бьянку Скарлатти. Потом, недовольно насупившись, поглядел на Отто, стоявшего со склонённой головой. Смотритель парка покаянно молчал.

– Мальчик потерялся среди аллей, – холодно, но спокойно сказал король Бьянке и Отто. – Если уж вы приставлены следить за ребёнком, то извольте выполнять свои обязанности.

Фредерик III неожиданно даже для себя положил руку на голову малышу и ласково провёл по мягким, светлым волосам.

– Я не потерялся, – с детской наивностью возразил малыш, распахивая синие глаза и стараясь как-то объяснить строгому старику, зачем выбрался в бесконечный парк. – Я искал единорогов, эти лошадки в тумане спускаются к озеру и пьют воду.

Его фраза из-за неустоявшейся детской речи вышла забавной, и король усмехнулся:

– Откуда же здесь единороги?

– Из сказки, мне её вчера рассказал Отто, – вдохновенно ответил мальчик и покраснел от огорчения. – Только я их нигде не нашёл, а хотел.

Фредерик внимательно рассматривал своего внука. Перед ним стоял светловолосый и синеглазый худенький мальчик, был он совсем маленького роста и больше напоминал огорчённого гнома. Он и принял его сначала за мифическое существо, едва малыш выбрался на аллею парка из тёмных зарослей кустарника. Ему явно не хватало цветного колпачка и ярких полосатых чулок. Он заговорил с его величеством первым, совершенно не догадываясь о важности пожилого господина, перед ним стоял просто старый человек, а раз он старый, то непременно должен знать, где обитают единороги. Уже потом Фредерик III догадался, откуда появился на аллее в парке мальчуган и, зная путь к озёрному дому, повёл непоседу туда, сделав знак своим приближённым и оставаясь с малышом наедине. Они даже немного успели поговорить дорогой.

– И ты любишь сказки? – как-то отрешённо спросил его величество и вспомнил песнь Софии.

Мальчик кивнул и вздохнул печально. Он не нашёл заветного единорога, а так было заманчиво, просто ему помешал этот важный старик, и, конечно, чудесные единороги ускакали, увидев в парке столько много взрослых.

Отчего-то большеглазый искатель единорогов никак не шёл из головы у Фредерика III. Всю долгую дорогу в Тумаццу, чувствуя, что немощь побеждает, и смерть приближается к нему, король вспоминал малыша. В Тумацце состояние его королевского величества ухудшилось настолько, что он уже не вставал с постели и часто впадал в забытьё. Взгляд его в такие моменты блуждал где-то в других мирах, а на бескоровных губах обозначалась блаженная улыбка.

– Я видел его, – говорил Фредерик III кому-то в своём полубреде, – я видел его и журавля в небе, птица вернулась, хвала небесам, он подрастёт. Теперь я могу уйти спокойно.

Но никто из присутствующих в скорбный и печальный момент так и не понял, о чём говорил умирающий властитель Мореи.