1.1

Дети устали сидеть, начали вырывать друг у друга игрушку, в машине поднялся гул, который вместе с шумом отбойных молотков разрывал голову на куски.

– Тихо! – зарычал я, словно бык при виде торреодора.

Дети притихли, отпустили игрушку. На глазах у Маркуса заблестели слезы, Оливия прижала брата к себе и гладила по голове, успокаивая. Вспыхнувшая волна гнева разлетелась, оставив горький привкус раскаянья.

– Прости, – повернулся я к детям, – я не хотел. Просто мы опаздываем, ваша воспитательница будет недовольна.

– И твоя воспитательница тоже будет недовольна?

– О, моя будет просто в гневе.

Телефонный звонок отвлек меня, на дисплее высветился номер детского сада.

– Где Маркус и Оливия? – раздался жесткий голос заведующей. – Занятия уже начались, а детей еще нет!

– Мадам Кринж, вы же сами знаете, что творится у вас на подъезде. Нет не только нас, половина детей сидит в машинах на въезде к вам.

– Я не про остальных детей спрашиваю, а лично про ваших! По условиям договора, который вы подписывали, дети должны быть на занятиях вовремя. Иначе…

– Что иначе?! – не выдержал я. Пробка продвинулась немного вперед, и машина встала прямо напротив отбойного молотка. – Не возьмете детей? Развернете всю эту очередь обратно?! Я тебе и твоей конторе деньги плачу, так что возьмешь детей как миленькая. И не смей звонить и угрожать мне своим договором!

Я бросил телефон на сиденье. Позади меня тихо поскуливал Маркус, сдерживая всхлипы, Оливия прижала руку к его рту и шепотом просила не плакать. Я зажмурился, опустил голову на руль. Извиняться еще раз бесполезно, дети и так напуганы. А вина нарастает все больше и больше. Жара, стук молотка, запах свежеположенного битума сдавливали виски все сильнее. Пробка, наконец, сдвинулась, и мы подъехали к входу в детский сад. У порога стояла сама мадам Кринж и принимала детей. Сдавленно улыбнулся и открыл дверь, выпуская детей. Мадам взяла Маркуса на руки, провела рукой по мокрым щекам и недобро посмотрела на меня. Я улыбнулся, стараясь поскорее отъехать, деланно махая рукой следующей машине, что уже уезжаю.

На работу я, конечно, не успел. Лето – жуткая пора, когда на дороги выходят все ремонтники, портя жизнь горожанам. Крутанул ручку радио, пытаясь настроить волну с расслабляющей музыкой, но, казалось, что я попал в ад, где на каждой волне играют рок или песни с матерными агрессивными текстами. Выключил радио, провел рукой по лбу, смахивая капли пота.

Припарковывая машину на служебной стоянке, я уже видел через забор три пары злобных глаз, наблюдавших за мной. Три старушки шли со мной вровень, делая вид, что скрываются от меня за едва проклюнувшейся листвой кустарника. Щелкнул проходной карточкой, открылись ворота, пропускавшие меня в ад социальной старости, в котором живут одни гарпии.

– Доброе утро, мадам Люпин, – поклонился я седовласой старушке в белой ночнушке, которая неосмотрительно высунулась из-за куста. Подруги тут же втянули ее обратно и зашикали.

Я прошел по каменистой аллее к длинному трехэтажному зданию, растянувшемуся поперек парка больницы Марданеллы.

– Мистер Браун, – на крыльце стояла высокая женщина, с острыми чертами лица, выделяющимся носом, будто ее срисовали с Финеса и Ферба. Я улыбнулся своему сравнению. – Вам смешно? Опоздание на сорок минут!

– Это будет вычтено из моей зарплаты, – повторил я за ней слово в слово.

– Вас ждут пациенты, – она развернулась и вошла в здание больницы.

Я пошел следом, на ходу скидывая куртку и доставая ключи. Перед кабинетом уже столпились люди. Все в белых халатах, ночнушках, пижамных штанах, мои пациенты не торопились менять стиль одежды, неизменно следуя больничной моде.

– Доктор Браун, – схватила меня за рукав старушка, пока я пытался вставить ключ в замок, – меня сегодня мучили бесы. Выглядели как ангелы, но кололи мне руки страшными когтями.

– Это санитары, мадам, – снял ее руку со своей и прошел в кабинет, успев закрыть дверь перед ее носом.

Кабинет встретил привычным звуком работающего стерилизатора и долгожданной тишиной. Накинув халат, я включил компьютер, разложил бумаги на столе и открыл окно. Звуки реальной жизни молниеносно влетели и заполнили собой все помещение, поглощая ожидаемую тишину.

– Стелла, кто у нас первый? – спросил я в переговорное устройство.

– Мадам Дюпон с дочерью уже ожидают вас.

– Впусти.

Дверь открылась, и медсестра впустила пожилую старушку, поддерживаемую под руку высокой статной женщиной. Та практически волокла за собой мать, не обращая внимания на то, как та еле успевает передвигать ноги.

– Доктор Браун, мне вашу клинику рекомендовали как самую лучшую, – с порога затараторили женщина, усадила мать в кресло и подошла вплотную к моему столу.

– Садитесь, – пригласил я ее жестом.

– Некогда сидеть. Запишите ее, – она ткнула пальцем в старушку, – и я поеду, у меня через полчаса маникюр.

– Для того, чтобы принять вашу мать к нам на постоянное проживание, необходимо заполнить документы, это занимает некоторое время. Мы должны обговорить условия проживания, ваши пожелания, мне нужно увидеть медицинскую карту, чтобы определить, какие процедуры и лекарства понадобятся вашей матери для поддержания здоровья.

– Да делайте с ней что хотите, – женщина порылась в сумочке, кинула свой паспорт передо мной и следом пачку банкнот. – На сайте написано, что минимальная стоимость – тысяча в месяц. Больше я платить не намерена.

– В эту сумму входит проживание, питание и уход сестер. Наверняка у вашей матери есть заболевания, которые требуют медицинского лечения.

– Мне на это наплевать, – ярко-красные губы придвинулись ко мне почти вплотную, и в нос ударил стойкий запах табака. – Заберите ее, и дело с концом. Она мне надоела, пусть доживает здесь.

1.2

– Хорошо, – я взял паспорт и стал заполнять договор, – принимаю плату за первый месяц проживания в нашем доме для престарелых. Моя обязанность уведомить вас, что оплата должна быть произведена до первого числа каждого месяца. В случае, если оплата не поступит, социальные службы города заморозят все ваши счета, снимут с них сумму задолженности и откроют только после завершения административного судебного дела.

– Как?! Вы не имеете права! Пусть снимают деньги с ее счетов, эта карга накопила за всю жизнь, пусть сама оплачивает свое проживание!

– Также на время проживания мадам Дюпон в нашем заведении будут заморожены все ее счета, поскольку мы принимаем ее на полный пансион.

– Да вы! Я что, не могу пользоваться ее счетами?! Я, что, должна из своего кармана платить за нее?!

– Сделки с недвижимостью, право пользования имуществом, в том числе машины, яхты и личные вещи также замораживаются, – я пододвинул заполненный бланк в ее сторону и протянул ручку, – но есть хорошая новость.

Дама взяла ее и замерла в ожидании.

– Так как опеку, в том числе оплату проживания, питание и все необходимое лечение, вы берете на себя, по закону все имущество перейдет к вам после смерти вашей матери. И никто не сможет претендовать на него.

Лицо женщины просветлело, и она быстро поставила нужную подпись.

– Благодарю за то, что выбрали социальную больницу «Вечная молодость», – улыбнулся я как можно естественнее.

Когда дверь за женщиной закрылась, я подошел к старушке, присел рядом с ней на корточки и посмотрел на ее морщинистое лицо. Взгляд серых глаз не выражал ничего, руки немного подрагивали, не находя спокойствия. Я взял ее шершавую руку в свою и легонько погладил.

– Марта, – позвал ее по имени. Глаза забегали и с трудом сфокусировались на мне, – теперь все будет хорошо. Вы будете жить с нами, мы вас накормим. Вы хотите есть?

Старушка не сразу, но закивала головой, протягивая руку к моему столу. Я встал, налил воду из графина и подал ей. Дрожащими руками она схватила стакан и с жадностью выпила его до дна.

– Где ваш багаж, Марта? – я огляделся по сторонам, но вспомнил, что с вошедшими не было вещей. Снял трубку переговорного устройства, – Стелла, вещи мадам Дюпон у вас?

– Нет, дамы пришли без вещей.

Выдохнул, чтобы не матернуться вслух. Такие, как эта напомаженная дочь, у меня проходят десятками в неделю. Приводят ненужных стариков, выбрасывают их на наше попечение и радостно возвращаются на нажитое не ими имущество. Радует одно, что социальное законодательство нашло управу на таких вот родственников.

Я помог подняться старушке и проводил ее в коридор, передав Стелле. Договор подписан, так что дочь вряд ли перестанет платить. Они все платят. Так или иначе, свое наследство они выкупают сполна, услуги на содержание не такие большие, но лекарства и медицинские процедуры достаточно дорогие. Те, кто не читает договоров и не интересуется условиями содержания, желая сбагрить стариков, в итоге платят по полной.

– Доктор Браун, – в кабинет заглянула седая старушка, которая выскочила передо мной на входе, – вы можете поговорить со мной?

– Конечно, Диана, заходите, – я вернулся за свое рабочее место, – слушаю вас.

Старушка стояла перед столом, мяла белый больничный халат руками и поглядывала на дверь, из-за которой доносился шорох и поскрипывание. Подружки. Старики хуже детей, вечно придумывают шалости, шпионят, подсматривают. Согласен, развлечений в нашем учреждении не так много, рассчитаны на пожилых и спокойных пенсионеров, желающих в тишине доживать свои годы. А старики-разбойники с кучей психических диагнозов начинают скучать, поэтому с ними нужно быть осторожнее.

– Подавись, тварь, – лицо старушки исказила гримаса ярости, – сдохни также как мы дохнем здесь, взаперти, без воздуха, без возможности когда-нибудь увидеть родных.

– Диана, – я нажал тревожную кнопку и встал из-за стола, – успокойтесь. К вам постоянно приезжают дети и внуки, вывозят вас на природу, в музеи.

Договорить не успел, потому что получил смачный плевок в лицо.

– Остальные боятся, а я тебе скажу, все скажу! Чтоб ты сдох!

Дверь кабинета открылась, и ворвались еще две старушки. Все стали галдеть, кричать, размахивать руками. Одна набросилась на меня и вцепилась в лицо. В кабинет ворвались санитары и оттащили разъяренных женщин прочь.

– Доктор Браун, – бросилась ко мне Стелла, – несносные старушенции! Что они с вами сделали! Нельзя же так!

– Спокойно, ничего особенного не случилось. Обычные будни социального врача. Кому понравится быть отправленным в дом престарелых из родного жилья?

– Ладно бы те, кто один остался, кого родственники выкинули, – Стелла притащила аптечку и стала обрабатывать мне рану на щеке, – но эти – полный дом семьи, каждые выходные приезжают, а все туда же.

– Ха, – в дверях застыл Ларри, – сижу я в кабинете, спокойно подписываю рецепты, а тут слышу грозные крики. Выскакиваю, а Адама хулиганы зрения лишают!

– Отстать, Ларри, иди лучше поработай, – огрызнулся я.