Вика вышла в сад и среди опавших листьев и увядшей травы увидела красивое многоцветие – яркое, как огоньки, и желтое, как солнце. Цветочный кустик расцвёл среди увядшей травы засыпающей природы.
– Мама, посмотри! Что это за чудо? – Виктория стояла в лучах солнца и заворожено смотрела на цветки. Лучи сентябрьского солнца были сдержанные, но Вике хватало их света. Они как будто были устремлены только на неё, и она в их отблеске была такая красивая, молодая, светящаяся.
– Какая же ты у меня красивая! – восхищённо сказала Татьяна Анатольевна и перевела взгляд на цветочный кустик.
– Это бессмертник! Это многоцветие только вчера расцвело, перед твоим выздоровлением. В народе его Златоцветом зовут – это на счастье, всё у тебя будет хорошо. И солнце ярче засветило, и Златоцвет расцвёл.
После выздоровления Вики Татьяну Анатольевну одолевали мысли об учёбе, но она не решалась начать разговор, ждала, когда Виктория первая начнёт. Боялась нарушить её восстановление от перенесённых травм. «Пусть отпустит её «ломка» переживаний», – думала Татьяна Анатольевна.
Долго ждать не пришлось. Наступил православный праздник – Воздвижение. Татьяна Анатольевна напекла пироги с яблоками и кулебяки с картошкой и грибами. В доме стало тепло и уютно. Сели пить чай.
– Мама, мне, наверно, надо взять академический отпуск? – вкрадчиво спросила Вика.
Татьяна Анатольевна напряглась и взяла паузу, разливая чай.
Поставила чайник. Села, взяла дочь за руку и медленно, как будто боясь растревожить, растрясти собранное по крупицам выздоровление Вики, начала с осторожностью, обдумывая каждую фразу, очень важный разговор.
– Ты думаешь, что тебе будет тяжело посещать занятия физически? – ударяя на слово «физически».
– Да нет. Моё положение. Стыдно. Будут за спиной говорить, – робко ответила Вика.
– Ну, если будут говорить за спиной, значит, ТЫ впереди. Говорить-то будут за спиной.
Виктория рассмеялась:
– Да уж, точно, я впереди всех, а впереди меня живот.
– Ну и что?! Твоим положением гордиться надо. Сколько женщин родить не могут. А ты своего счастья стесняться надумала. Вынашивать под своим сердцем жизнь – это счастье. Какой же это стыд. Стыдно прерывать эту жизнь. Вот невинноубиенные младенцы – это стыд и большой грех.
Испытания в жизни, не каждому Бог даёт. Испытание – это сила. Преодолел – значит, поднялся выше. Выше – не ниже. «Сильный ветер ломает только слабые деревья» – это не мои слова, но они так ко времени. Вот этот Виктор живёт как роза майская. Знает, что вовремя польют и листики ненужные подрежут.
Стоит этот розовый куст и трепещет от своей красоты и своих бутонов, переполненных гормонами. А мороз посильнее ударит, погибнет кустик, выкопают его и выбросят, забудут этот розовый куст с его бутонами и вспомнить будет некому.
А не проявись этот Виктор, так бы и жила с предательством в обнимку. Сколько бы ещё унижений и боли он тебе принёс. Благодарственную свечку надо поставить. Господь тебя отвёл от него.
За все измены ты отмучилась. Эти бессловесные девять дней обновили тебя, вылечили. «Никогда – больше не испытать тебе боль измены и предательства» – сказала Татьяна Анатольевна, чувствуя материнским сердцем вещий смысл сказанного.
«За каждой сильной женщиной стоит предательство мужчины».
То, через что ты прошла, тебя сделает мудрой и сильной.
Ты должна идти к своей цели, стиснув зубы, и не оглядываться. Это твоя жизнь. Одна, второй не будет. Не надо смотреть в след, оставляемый лодкой, надо смотреть вперёд. Так говорят китайцы.
Виктория слушала маму, наполняясь уверенностью и спокойствием, тревога отступила.
После девяти мучительных дней она обрела крепкий и сильный жизненный смысл, он сформировался в ней, пробивая унижение, боль и невыносимость. Она не знала, как ей жить дальше. А теперь знает!
Виктория подошла к Татьяне Анатольевне, обняла её, передавая всю глубину благодарности:
– Мамочка, ты у меня самая лучшая! Спасибо тебе, моя родная!
И они зашли в дом.
На следующий день Вика поехала в университет и сразу направилась к декану факультета Элле Эдуардовне. За ширмой её студенты звали «ЭЭ». Деканом их экономического факультета была женщина лет сорока пяти. Но не «сорокапятка» – это к ней не подходит, да и «бальзаковский возраст» – тоже не о ней.
Элла Эдуардовна была выше этих избитых стандартов. Она возвышенная. Всегда сдержанная, неприступная и притягивающая внутренним магнетизмом. Она была строга, но справедлива. Виктория уважала ЭЭ, она была идеалом и предметом её восхищения. Дар Цицерона эхом отражался в формировании её мысли и в красивых речах Э. Э.
Когда Элла Эдуардовна, – начинала говорить, она как будто разбрасывала лучи, которые проникали вглубь каждого присутствующего, и захватывал аудиторию во власть ораторского таланта.
Подойдя к кабинету декана, Вика остановилась, уткнувшись глазами в табличку «Воронец Элла Эдуардовна». Она эту табличку видела в день по нескольку раз, но сейчас, в эту минуту табличка ей показалась какой-то особенной, большой и строгой. И чтобы её волнения не победили, а мандраж не захватил в свой коварный плен, она решительно открыла дверь.
– Добрый день, Элла Эдуардовна! Разрешите? – робко спросила Вика.
– Виктория! Входи, пожалуйста. Прошу! – указывая на кресло, подчеркивая приятность своего расположения. Ленинских стипендиатов ЭЭ знала в лицо.
Вика сразу себя настроила всё рассказать декану. Декан – женщина, поймёт. А потом врать Вика не могла и поведала ЭЭ всю историю от «падения книги на лестнице» до «прощай» с девятью днями и бессмертником.
ЭЭ внимательно всё выслушала. История Вики на мгновение отбросила её в свои воспоминания, очень перекликающиеся с пережитым ей самой, молодой студенткой МГУ. ЭЭ не стала побеждать устои морали и прервала беременность, она на всю жизнь осталась бездетной, так и не познав материнского счастья.
Выхватив себя из воспоминаний, которые терзали её, она осторожно, как идя по тонкому льду, тепло и по-матерински обратилась к Виктории.
– Виктория! Тебе небо лучами солнца, а земля цветом подсказывают: живи, рожай и будь счастлива! – ЭЭ встала и обняла Вику. – Не смей прерывать беременность, а закончить обучение и получить диплом я тебе помогу. Держись, девочка! Бог по силе крест налагает.
Вика замерла от счастья, она смотрела на ЭЭ переполненная чувством безграничной благодарности.
– Спасибо. Большое спасибо, – и заплакала.
ЭЭ понимала её состояние и не спешила успокаивать, эмоции должны иметь выход.
Когда эмоциональный выплеск чувств угас, ЭЭ перешла к главному.
Она очень хотела помочь девочке, одарённость и трудолюбие которой не могли не вызывать восхищение.
ЭЭ повернулась к Вике и спокойно стала наводить порядок в её голове:
– Виктория, большую часть времени ты будешь заниматься на дому, по необходимости договариваться и встречаться с преподавателями, время по сессии мы обговорим дополнительно. Это даст тебе возможность как можно меньше появляться в университете. А на защиту диплома ты уже появишься молодой, красивой и умной мамочкой. А главное – счастливой!
ЭЭ увидела в глазах Вики спокойствие и уверенность, в ней восстанавливалась прежняя Вика – Ленинский стипендиат, гордость факультета.
На следующей неделе был экстренно собран деканат экономического факультета.
Преподавательский состав был встревожен, просто так декан не объявляет экстренный сбор. Что же ждать? Грешки-то у всех есть, и у преподов тоже.
Когда ЭЭ начала закручивать винт на предмет поблажек и уступок за соответствующие негласные вознаграждения, преподы насторожились.
ЭЭ была настроена четко и дерзко, до неё доходили слухи о беспринципности некоторых преподавателей.
– Уважаемые коллеги! Долго я Вас не задержу. На повестке один, но очень важный вопрос: Виктор Каперин – студент нашего факультета.
– У всех отлегло. ЭЭ боялись ВСЕ – и студенты, и преподаватели. Боялись и уважали. Она заслуживала уважение и своей внутренней силой вселяла страх. Границы между уважением и страхом не определялись, а границы субординации начинались от таблички на кабинете.
ЭЭ отпила воду из стакана и продолжила:
– Не буду создавать прослойки недосказанности, постараюсь быть предельно конкретной. У меня есть абсолютно верные сведения о беспринципности и безнравственности нашего студента Виктора Каперина. Имею основания говорить о его вседозволенности и халатном отношении к учёбе. И тем не менее он дошёл до четвёртого курса. Кто же ему так любовно сбивает досочки, по которым он без усилий переходит из курса на курс?!
Вердикт ЭЭ был очень выразительным:
– Впредь Виктор Каперин все зачёты и экзамены будет сдавать в моём присутствии. Подпись преподавателя будет закреплена МОЕЙ подписью. У меня всё! Вопросы есть?
Речь её была коротка, и дар говорить четко и доходчиво стремительно донёс суть до осознания всех присутствующих.
– Вопросов нет! Совещание закончено. Всем спасибо.
Каждое её слово было как гвоздь в темечко, понимание сказанного добралось до печенки. И преподаватели с лицами, выражающими потерянность, покинули кабинет декана.
Оставшись одна, ЭЭ погрузилась в свои размышления. Она понимала, что Виктору Каперину она МСТИТ за юных, незапятнанных и неискушённых девочек. Такие как Виктор своими грязными помыслами и уверенностью в безнаказанности вползают в чистоту и непорочность и оставляют в душе, в сердце, в сознании грубые рубцы на всю жизнь.
Виктория вернулась домой усталой, но удовлетворённой. Она не ожидала такой поддержки от декана факультета. Её положение незамужней, беременной женщины терзали тени мыслей: она идёт и «слышит» взгляды «в подоле принесла – позор!». Молва с исступлением истерии молча кричит: «Вонзить безжалостные, холодные осколки в её сердце!»
А как она будет жить с этими леденящими душу осколками? Они подумали? Нет!
А Элла Эдуардовна подумала, она не стала вонзать никакие осколки в сердце Виктории. Она вложила в неё изумруд силы, любви и веры в себя. Изумруд заиграл всеми гранями.
Виктория сдавала зачёты и экзамены вовремя и на отлично. Осень очень удачно прикрывала её изменённые формы. И это радовало Вику. Чувствовала она себя хорошо. Беременность её не выдавала. Отечности не было, пигментации не было, вес не набирала.
В один из посещений университета она, в удачном ракурсе для себя, увидела Виктора: ОНА его видела, а ОН её нет. Виктор стоял с молодой симпатичной студенткой в полной готовности рассыпаться «бисером», а вернее, фальшиво искрящимися ледяными осколками, которые вонзаются в души доверчивым юным созданиям.
Виктория внутренне покраснела, на мгновение она ощутила лёгкий прилив жара. И всё! Ни боли, ни сожаления, ни ревности к новому увлечению Виктора – НИЧЕГО! Она улыбнулась и поняла, что это была не её жизнь, не её принципов. Это была жизнь Виктора, жизнь ЕГО пониманий и ему подобных – поверхностных, самовлюблённых, ничтожных и несчастных. Ничего в сердце Вики не осталось, ни одного осколочка. Силой мудрости и жизни, которую она носила под сердцем, она избавилась от этих злосчастных холодных осколков навсегда.
Виктория сошла с электрички и направилась к магазину, надо было купить продукты. Они с мамой питались очень скромно, в основном в их рационе были постные продукты. Экономили на всём. Каждая копеечка откладывалась для будущего ребёнка.
Купив всё необходимое, уже почти на выходе из магазина её остановила молоденькая продавщица:
– Купите, пожалуйста, лотерею, ну хоть одну, – попросила девушка.
Вика остановилась: «Лотерею? Только лотерее им не хватает. Нам бы самим дожить до моего трудоустройства», и вежливо отказала:
– Извините, я не играю в азартные игры с государством, – и направилась к выходу.
– У меня мама болеет, а нам с каждой лотереи платят 10 %. Купите, пожалуйста, – ясные глаза и облик девушки не обманывали.
У Виктории, что-то сжалась, и она сказала:
– Только одну!
– Да! Да! Спасибо Вам большое! – обрадовалась девушка.
Вика потратила деньги на то, что было ей не нужно, но как было нужно этой девочке, она ведь говорила правду.
Придя, домой, она разложила продукты и в учебник по макроэкономике, который попался ей на глаза, положила лотерею. Маме решила не говорить, чтобы не расстраивать. Выиграть не выиграем, никто ещё не выигрывал, а расстраивать попусту не хочется.
Время шло, Виктория успешно сдавала сессию, только ездить приходилось чаще, потому что в общежитии она решила не жить. Поездки увеличивали затраты. Но они как-то приспособились с мамой. Постное питание их устраивало. В доме было тепло, дрова были ещё с лета заготовлены, на зиму хватит. И настроение было не тревожное, а хорошее.
Вика поехала на экзамен по макроэкономике. Это был заключительный экзамен перед дипломом. После экзамена староста класса объявил о сборе денег на пред- и последипломные мероприятия. Сумма была 25 рублей. Это убило Вику. Где она возьмет такие деньги? Она не может позволить себе такие траты. А признаться в этом она ещё больше не может.
С этими мыслями она села в электричку и услышала:
– Здравствуйте, как ваши дела? Вы проверили лотерею? – это была девушка-продавец из магазина.
– Какую лотерею? – сразу не поняла Вика.
А! Лотерею? Нет, – с полным безразличием сказала Вика.
– А тираж уже есть. Вот, возьмите газету, а вдруг выиграете – сказала девушка и протянула газету.
– Спасибо. А как чувствует себя ваша мама?
– Да по-всякому. Слабая. Спасибо вам, – девушка встала и пошла к выходу.
Виктория посмотрела вслед девушке и думала: «Господи, за какую-то лотерею. Помнит и благодарит?!»
Вика приехала домой, мама была ещё на работе, она начала искать по учебникам лотерею. Все учебники пересмотрела, ничего не нашла. И вспомнила: «Я же её положила в макроэкономику, а он у меня в сумке, на экзамен с этим учебником ездила».
Лотерея нашлась. Вика открыла тираж, смотрит, ищет, сверяет… И глазам не верит.
ВЫИГРЫШ! Мотоцикл! Не может быть. Ещё раз, ну точно, всё сходится. Боже мой!
А я говорила, не нужна мне эта лотерея, а она очень, очень даже нужна!
Вика не могла поверить, если в корзине 100 шаров и один из них черный, то этот черный попадётся обязательно ей, Вике. Она не верила в удачу, свалившуюся с неба. Она же не в Павловском дворце, а в Павловском Посаде.
Вика сидела и не могла прийти в себя. «Этого не может быть. Так не бывает» думала она.
Если бы я писала книги или сценарии для фильмов, ни за что бы не взяла эту историю в сюжет. На выходе с такой неправдоподобной историей получился бы или «уценённый» роман, или «уценённый фильм-мыло».
Пришла мама и Вика рассказала о выигрыше.
О проекте
О подписке