Глава 5

Здесь и сейчас

На стене затрещало, заскрежетало, закашляло. Нэль вскинула голову и успела увидеть, как птичья фигурка нырнула обратно за створки дверок.

– Часы прокуковали, час ночи уже, – объяснил мужчина встревоженному парню, который бросил свою писанину и ошеломлённо таращился на антикварные ходики.

– Странная у вас кукушка, не кукует, а кашляет!

– Сквозняки, простыла! – улыбнулся мужчина.

Парень улыбку не принял, насупился, и мужчина пояснил:

– Старые уже часы, вот и издают всякие звуки.

– Кстати о звуках! – поднял ручку парень. – Вы слышали какие-нибудь звуки в районе полуночи? Крики, топот, выстрелы?

– Криков и выстрелов не было. Я сначала слышал, как женщина прошла, каблуки громко цокали, потом цоканье затихло, а минут через пять-семь Нинель постучалась ко мне в дверь.

– Я не стучалась, я оступилась, говорю же! У меня каблук сломался, – Нэль порылась в сумке и показала парню отломанный каблук. – Вот!

– Металлические, – потыкал парень ручкой в набойку. – Значит, это ваш цокот слышал сосед? Кстати, как ваше имя?

– Моё? – переспросил мужчина – Никодим. Никодим Николаевич Пыриков.

Нинель вздрогнула и вытаращилась на Никодима Пырикова, а парень, сверившись с записями в блокноте, хмыкнул и спросил:

– Так вы с Нинель Васильевной родственники, получается?

– Почему родственники? – не понял Никодим.

– Потому что моя фамилия тоже Пырикова, – ошарашено объяснила Нэль, и Никодим удивлённо покрутил головой.

– Надо же! Никогда не думал, что у меня могут быть однофамильцы.

– Значит так, граждане однофамильцы, – парень захлопнул свой блокнот, достал из папочки две бумажки и начал писать в них. – Выписываю вам на завтра повестки к следователю. Придёте к нам в Кунцеский райотдел, вы, Нинель Васильевна, к одиннадцати ноль-ноль, вы, Никодим Николаевич, к десяти-тридцати. К следователю Ивашову.

**

За месяц до событий

Бумажный стаканчик чуть было не выскользнул из пальцев, кофе плюхнулся коричневой кляксой на пол, слегка забрызгав носки туфель.

– Стас, ну что ты вытворяешь! – обернулась к Стасу Нэль. – Ну что за поцелуи из-за угла! Я чуть кофе не облилась!

– Очень жаль, что не облилась! Я бы слизал каждую каплю с твоей груди! – Стас выскользнул из-за её спины, отобрал у Нэль стаканчик с остатками кофе и поставил его, привстав на цыпочки, сверху на автомат. Потом сгрёб Нэль в охапку, ещё раз поцеловал в шею – теперь не сзади, а сбоку, под скулой – и сказал на ухо, щекоча висок дыханием:

– Я так по тебе соскучился, что готов наброситься прямо здесь!

– С ума сошёл! Нас ведь застукают! – вяло запротестовала Нэль, а Стас уже трогал быстрыми влажными поцелуями одну ключицу, другую, начало ложбинки между грудей. Нэль почувствовала, что ноги становятся ватными, и вцепилась в плечи мужчины, боясь упасть. Как-то отстранённо подумала, что всё-таки зря она влезла в туфли на шпильке – мало того, что ни ходить, ни стоять толком невозможно, так ещё и Стас до губ, пхоже, не дотягивается – всё в шею да в грудь целует.

– Стас, перестань! Я упаду!

Она смогла, наконец, вывернуться из его рук и переводила дыхание у кофейного автомата, достав свой стаканчик и пытаясь прояснить остатками кофе дурман в голове.

– Нэлечка, ты уже неделю меня не радовала! Я не могу уже терпеть, как пацан, сны вижу эротические!

Стас качнулся к Нэль, остановился, наткнувшись на её ладонь, и сказал жалобно:

– Ну попроси ключи у своей Фаины, а?

– К Файке уже нельзя, дочка вернулась, – вздохнула Нэль. С согласия Файки квартирка на Кременчугской здорово их выручала весь август.

Подруга, надо отдать ей должное, сразу смекнула, что у Нэль со Стасом рыльце в пушку, хотя и проснулись они после их первой ночи порознь. Диванчик на кухне был слишком узок, чтобы спать вместе, да Нэль и не собиралась спать вдвоём – после второго приступа желания ей почему-то стало неприятно находиться рядом со Стасом. Каким-то он ей показался чужим. И даже запах его был чужим – к знакомому парфюму добавился привкус пота, и Нэль мерещилось, что пахнет зверинцем. Этой весной Васька затащила её в зоопарк и застряла возле барсучьей клетки, пытаясь рассмотреть зверя. Барсук так и не показался – спал где-то в глубине своего загона. А Васька всё пыталась его увидеть и держала мать возле клетки, откуда доносился резкий запашок. Что-то похожее издавал и вспотевший от секса Стас. И Нэль с облегчением сбежала на своё кресло, что-то пробормотав про Файку и про «неловко». Впрочем, Стас её и не удерживал – кажется, его храп она услышала раньше, чем дошла до комнаты.

Так что наутро Нэль проснулась одна, но Файка, внимательно посмотрев на припухшие губы подруги и углядев слабый засос на шее, тутже спросила:

– Согрешила-таки с нашим мальчиком, да?

– Да! – не стала отпираться Нэль, а Файка добавила:

– Надеюсь, оно того стоило. Возьми вторые ключи.

– Зачем? – не поняла Нэль.

– А где ты с твоим Ромео встречаться собираешься? У себя в Одинцове или в квартире, которую он с кем-то там снимает? Сколько их там, в квартирке-то?

– Много, кажется, – улыбнулась благодарно Нэль. Действительно, ни к ней нельзя – дома мама и Васька, ни к нему – она не настолько потеряла голову, чтобы идти, по сути, в мужское общежитие. Гостиницу снимать? А деньги откуда?

– Можете днём заскакивать, пока я на работе. Вам тут близко, а начальству наврёте что-нибудь, – учила Файка, и Нэль – барсучий запах Стаса за ночь забылся, а сладостные волны оргазма помнились – засмеялась счастливо.

Потом счастье ненадолго померкло – Стас, проснувшись, вдруг поспешно засобирался домой, и Нэль показалось, что он тяготится прошедшей ночью. Но Файкины ключи она всё-таки взяла, и правильно сделала. Уже назавтра, в понедельник, Стас встретил её на платформе, и они целовались в его машине, а днём, прихватив ещё час к обеденному перерыву, смогли удрать из офиса в квартиру на Кременчугской.

Нэль переживала их роман со всем нерастраченным пылом, скопившемся в ней за почти тринадцать лет «холостяцкой» жизни. Иногда ей казалась – это не она старше Стаса на много лет, это он – зрелый мужчина. А она – пугливая девчонка, открывающая для себя прелесть сексуальных утех. Иногда постельные просьбы Стаса её коробили, но он так шептал: «Пуританка ты моя. Весталочка», – что Нэль переставала стесняться и шла за ним туда, куда он готов был её увлечь. Одно за другим рушились её интимные табу, но одно правило она требовала соблюдать неукоснительно: на работе никто не должен знать об их романе. Стас согласился и на людях даже стал называть её Нинель Васильевна. Неожиданно эта конспирация стала ещё одной сексуальной игрой – вынужденная дистанция настолько распаляла обоих, что они зачастили на «встречи с клиентами» и на «согласования с рекламным агентством».

Однако две недели назад лафа закончилась – в Москву вернулась Файкина дочь Алька. Расписание занятий в её колледже было довольно хаотичным, дома она могла появиться в любое непредсказуемое время. Да и вторые ключи ей понадобились. Таким образом квартирка оказалась для них закрыта, и началась пора воздержания. Нэль, которая, оказывается, подсела на секс со Стасом как на наркотик, воздерживалась с трудом. Она даже раздражаться стала по пустякам, даже с матерью поругалась, отчитав её за нежелание приготовить хоть какой-нибудь ужин. Мать, разумеется, надулась, перестала делать и то немногое, что делала, и неделю отказывалась с ней разговаривать. Так что хлопоты с домашним хозяйством Нэль пришлось делить с Васькой.

К концу первой недели вынужденного воздержания Стас уговорил Нэль заняться сексом в машине. Он загнал свой «жигулёнок» в какие-то дебри Филёвского парка, и Нэль немного остудила свою любовную горячку. Хотя не то это было, совсем не то. Секс в машине был похож на кислый индийский растворимый кофе вместо чашечки крепкого турецкого. Вроде и цвет такой же, и запах есть – а бурда-бурдой. Так и у них – вроде и слова были, и поцелуи, но страх Нэль, что на них наткнётся какой-нибудь ретивый собачник превратили долгожданное пиршество плоти в судорожный и нервный перепих. Так что теперь крутили они свой роман вот такими урывками.

– Нэльчик, ещё неделю без тебя – и я за себя не ручаюсь, – продолжал тем временем Стас. – Мне и так уже холодный душ требуется! Может, вечером кататься поедем, а? В парк?

Нэль отрицательно помотала головой:

– Нет, не получится. Сегодня у Васьки день рождения, мне нужно домой пораньше.

– Слушай, а хочешь, я тебя отвезу? – оживился Стас. – Хочешь? Прямо к подъезду.

– Отвези. Очень кстати, я как раз хотела в супермаркете что-нибудь к столу купить, возле станции и купим! – обрадовалась Нэль.

– А сэкономленное в дороге время мы потратим по уму, – опять задышал ей в ухо Стас, сгребая Нэль в охапку и прижимая к себе.

– Стас, да прекрати же! – вывернулась женщина, роняя пустой стаканчик из-под кофе. И вовремя.

– Вы тут что, курите? – Светлана, менеджер по персоналу, вышла из-за угла коридора и принюхалась. Автомат стоял в глухом аппендиксе-ответвлении возле запасного выхода и кое-кто из менеджеров действительно совмещал кофе с сигаретой. Что было строжайше запрещено.

– Нет, Света, что ты, мы тут кофе пьём! – заулыбался ей Стас, и та, посмотрев на шарахнувшуюся от Стаса и начавшую краснеть Нэль, показала на валявшийся стаканчик.

– Из одного стакана, что ли? Ну-ну.

– Как ты думаешь, Светлана что-нибудь заподозрила? – спросила Нэль спустя три часа, когда они со Стасом уже побывали в супермаркете, где Нэль купила роскошный торт со сливками и вишней и жёлтого зайца с мягкими ушами, и теперь ехали в Одинцово.

– Да вряд ли. Хотя, даже если и заподозрила, что с того? – безмятежно глянул на неё Стас и опять стал следить за дорогой, высматривая что-то на обочине среди пожелтевших деревьев.

– Ну, не знаю. Вдруг скажет Ивану с Германом, они подумают что-нибудь такое, – переживала Нэль, вспоминая ироническое «ну-ну» Светланы.

– Да ладно тебе, будь проще! – посоветовал Стас. – Мы с тобой взрослые люди, я не женат, ты не замужем. И всё, что между нами происходит – наше личное дело. Светлана же спит с Иваном – и ничего.

– Что значит – ничего? Они муж и жена! – удивилась Нэль.

– Так давай и мы поженимся, – просто сказал Стас и, увидев съезд в стене придорожного леса, повернул туда.

– Ну, как, выйдешь за меня замуж? – спросил он, остановив машину метрах в ста от дороги, загнав её в заросли лещины.

– Ты серьёзно? Я же старше тебя на тринадцать лет! – всё ещё не верила своим ушам Нэль.

– Ну и что? Так даже лучше – ты самая классная тётка из всех, что у меня были.

«А сколько их у тебя было?» – хотела спросить Нэль, но Стас уже притянул её к себе и шарил нетерпеливыми жадными руками, расстёгивая пуговицы плаща и пуговки блузки.

На этот раз секс получился – Нэль не боялась случайных свидетелей, она просто о них не думала. Она вообще ни о чём не думала – сознание на какое-то время переместилось в низ живота. Однако когда всё закончилось и Стас, выруливая обратно на шоссе, спросил:

– Ну что, можно считать, что ты сказала «да»?

Нэль почему-то испугалась. Слишком вид был у него… самодовольный, что ли. И слишком по-хозяйски он положил руку ей на колено, будто заявляя «Моё!».

Однажды в её жизни уже было это «Моё!» – Олег, с которым она познакомилась в читальном зале МГУ, так решил через два месяца их отношений. А решив, начал переделывать Нэль под себя – учить поступать, как он считает правильным и критиковать за любые несогласованные с ним действия. Поначалу Нэль принимала это как должное – если уж на неё, дурнушку, из-за своей неказистости оставшуюся девственницей до двадцати семи лет, обратил внимание этот сильный, умный, талантливый парень, то, наверное, ему лучше знать, как должна выглядеть его идеальная спутница. К идеалу Нэль тянулась ещё пару месяцев, а потом как-то вдруг почувствовала себя заготовкой. Поленом, из которого Олег стругает какого-то Буратино. Просто берёт, и режет по живому.

Становиться Буратино ей уже не хотелось, и Нэль даже попыталась объяснить это Олегу. В ответ услышала «Не будь дурой. Я лучше тебя знаю, что для тебя лучше». К тому времени Нэль уже не была уверена, что он это знает. Поучения и нотации Олега раздражали всё сильнее, и она, устроив бунт на корабле, разорвала с ним всяческие отношения. Олег этого не ожидал и удивился. А когда через две недели выяснилось, что Нэль беременна, он даже великодушно предложил вернуться – мол, я всё простил, а ты, уверен, осознала. Нэль не вернулась, родила Ваську и с тех пор пробивалась по жизни, сама решая, что для неё лучше и как она должна поступать.

– Знаешь, Стас, я пока ещё ничего не сказала. Не обижайся, но замужество для меня слишком серьёзный шаг, мне нужно подумать. Не обижайся, ладно? – попросила она.

– А чего тут обижаться! – Стас убрал руку с колена Нэль и стиснул «баранку». – Если ты не уверена во мне…

– Всё-таки обиделся, – вздохнула Нэль. – Я не в тебе, я в себе не уверена. Я ведь холостячка, у меня дочь, мама. Если замуж соберусь, жизнь изменится у нас у всех. Я пока не поняла, хочу ли я этого. Кроме того, где мы будем жить?

– У тебя. Ты же говорила, что у тебя отдельная комната, – повернулся к ней Стас.

– Да, говорила, – улыбнулась Нэль и предложила – а хочешь в гости ко мне зайти? Посмотришь на мою отдельную комнату. Я тебя с мамой и Васькой познакомлю!

– Прямо сейчас? Хочу! – решился Стас. – А почему ты дочку Васькой зовёшь?

– Потому что она Василиса.

– Понял. А мамашу как величать?

– Револина Фёдоровна.

– Нэль, а почему у вас имена такие чудные: Нинэль, Револина?

– Потому что мой дед, мамин отец, был рьяным сторонником революции и назвал свою дочь в её честь. Револина – это от «революции».

– Хорошо, что не Доздраперма! – хохотнул Стас.

– Да. А меня он назвал Нинель – это «Ленин» задом наперёд.

– Вот так зовёшь женщину замуж и не подозреваешь, что она – Ленин задом наперёд! – опять развеселился Стас. – А почему же твои родители не сопротивлялись?

– Да им понравилось. А я вот своё имя ненавижу, лучше бы меня Акулиной назвали, честное слово, – пожаловалась Нэль, нажимая кнопки на мобильнике. Дозвонившись, сказала в трубку:

– Алло, Васюш, это я. Я уже близко, скоро буду. Доча, я не одна еду, у нас гость будет, ты бабушке скажи. Мой коллега, сослуживец. Он меня предложил подвезти, и я решила, что должна пригласить его в гости. Ну, так убери, мы будем минут через двадцать. Всё, целую, не сердись.

В Одинцове они оказались через пятнадцать минут. Ещё минут десять кружили по городу – дом стоял неподалёку от железнодорожной станции, а вот от автотрассы расстояние оказалось изрядным. В итоге первое, что услышала Нэль, открыв дверь своей квартиры, было:

– Мама, ты сказала – через двадцать минут, а прошло двадцать семь!

Васька стояла в коридоре, хмуро уставившись на мать и её спутника.

– Привет, подруга! Давай знакомиться, я Стас! Давай лапу! – перехватил инициативу Стас, протягивая Ваське руку.

– Мужчины женщинам руку первыми не подают, – Васька спрятала обе руки в карманы своего джинсового комбинезона и смотрела исподлобья.

– Василиса, перестань! – одёрнула её Нэль. – Человек в гости к тебе пришёл, на день рождения, а ты так себя ведёшь!

– Ко мне на день рождения? А где тогда подарок?

– Подарок? – Стас растерянно взглянул на Нэль, и та сунула ему в руку пакет с жёлтым зайцем. Он протянул его девчонке:

– Вот, поздравляю!

– Спасибо, – сказала Васька. Вытащила из пакета зайца за мягкие уши и спросила скептически:

– А вы хоть знаете, сколько мне лет исполнилось?

– Тринадцать? – попытался угадать Стас.

– Двенадцать. И я уже лет шесть не играю в куклы! Придётся передарить какой-нибудь малышне.

Васька демонстративно разжала кулак – заяц плюхнулся обратно в пакет – и поставила подарок у стенки. А Стас, пытаясь найти верный тон, спросил: