– Ты никуда не пойдёшь, – прошептал он, приблизив своё лицо к моему так, что я могла бы укусить его за нос. – Даже не надейся.

– Я уйду с попутным ветром, – возразила я. – И не думай меня задержать, не то все мельницы в округе встанут, и тебе придётся вертеть их самому!

Сказала – и пожалела: в глазах мага появился изучающее выражение.

– Так эльфы научили тебя своей магии? – немедля спросил он.

Вместо ответа я расхохоталась.

– Что такое?

– Рейнеке-маг, добрый народ не берёт учеников, а, кого берёт, того навсегда делает своим!

– Это общие слова, – отмахнулся волшебник.

– Нет, это правда! – загорячилась я. – Ты глуп, Рейнеке! Эльфом надо быть, чтобы колдовать как они. Быть светом, смехом, счастьем, горем, плачем и темнотой, быть самой жизнью. Забыть о прошлом и не думать о будущем, никогда ничего не жалеть и не желать. Разве этому можно выучиться?

– Но ты разговаривала с ними, – настойчиво проговорил маг.

– О, много раз!

– Говорят, стоит взглянуть эльфу в глаза, как ты изменишься и уже никогда не будешь таким, как прежде, – вспомнил волшебник и выжидающе посмотрел на меня. Я пожала плечами.

– Мы всё время меняемся, Рейнеке-маг. Посмотри в мои глаза. Разве ты можешь остаться прежним после этого? А я – могу? Мы всё время меняемся, только эльфы не дают нам об этом забыть, а люди – дают, вот и всё.

Волшебник выпустил меня из рук так же внезапно, как и схватил.

– Ты не сдвинулась с места, а всё же у меня было такое чувство, будто я держу птицу в руках, и она рвётся на волю, – медленно произнёс он.

От этих слов у меня навернулись слёзы на глаза, и я закусила губу, чтобы не заплакать.

– Ты не можешь дать мне свободу, волшебник, даже отпустив.

– А эльфы – могут? – тут же заинтересовался маг. Я тяжело вздохнула. Он сам рвался навстречу своей судьбе. Мне было не спасти его.

– Мне не отделаться от тебя, Рейнеке, как я вижу.

– И не пытайся, – заулыбался наследник двух мостов. – Я от тебя так просто не отстану.

– Я предупредила, – произнесла я, но человека это не остановило.

– Я мог бы попросту объявить тебя беглой служанкой, – заявил он. – Слово мужчины уже вдвое против слова женщины, а я к тому же наследник тэна и чёрный волшебник. Слышала поговорку «чёрному ордену всё дозволено»?

– Здесь ложа серого ордена, – напомнила я, не зная, как отвечать на угрозу. – Что же, Рейнеке-маг, хочешь пойти со мной – я тебя испытаю.

– Испытай, – ухмыльнулся волшебник, сделавшись похожим на мальчишку. – Лика, ты знаешь, что ни один человек не осмеливается говорить со мной подобным тоном?

– Не спорю, – кивнула я. И я бы не осмелилась, будь я человеком. – Так вот тебе моё испытание, человек. Ты спрашивал, от чего мои волосы колышутся на ветру, которого ты не чувствуешь кожей, не видишь глазами. Так повтори мой фокус, Рейнеке-маг, если сможешь. Заставь струны сильфовой арфы играть, не прикасаясь к ним ни руками, ни магией, ни инструментом. Сможешь – признаю, ты достоин сопровождать меня, не сможешь – не прогневайся, пути наши навек разойдутся. Ну, как, принимаешь мой вызов, наследник мостов?

Волшебник вскинулся, словно я швырнула ему перчатку.

– Я сын тэна и сам стану тэном в свой черёд, керли, – произнёс он таким неприятным тоном, словно желал нанести мне оскорбление. – Я могу приказать – и ты в жизни не увидишь белого света, не почувствуешь ветра и нечему будет играть твоими волосами.

– Так зачем же дело стало? – насмешливо спросила я. Угроза придала мне сил и смелости спорить хоть со всем миром. Он сам напросился на то, что его ждало впереди. Сам!

– Я принимаю твой вызов, Лика, – выговорил маг, внезапно утратив спесь. – Ещё до рассвета ты услышишь музыку сильфовой арфы.

– Буду ждать, – обещала я, и маг удалился.

Когда он отошёл достаточно далеко, чтобы не слышать, я посвистела ему вслед.

– Долго ты, сын земли, будешь ловить ветер. Ой, как долго… Не стражу и не две, уж можешь мне поверить.

Повернувшись, я направилась в предоставленную мне ложей келью, но у её дверей меня уже ждали. Невысокий – ростом с Рейнеке – маг, закутанный в серую хламиду – официальную одежду волшебника, представляющего свою ложу. Голову мужчины покрывала шляпа с широкими полями, затенявшими лицо.

– Значит, ты решила с ним расстаться? – заговорил волшебник безо всякого вступления. Голос его показался мне смутно знакомым, как будто я слышала его раньше – или очень похожий.

– А тебе что за дело, серый маг? – не замедлила с ответом я. – Или, ночуя в твоей ложе, я обязана тебе ещё и отчётом?

– Это не моя ложа, я здесь такой же гость, как и ты, – возразил волшебник. – И ты ничем не обязана мне, дочь ветров. Теперь ты ответишь?

– Отвечу, – отозвалась я. – Я не всегда решаю, быть мне с кем-то или уйти. Если тебя интересует мальчик, ушедший отсюда с надеждой – я не принадлежу ему, и никогда не принадлежала, поэтому ни к чему говорить о расставании.

– Все вы, дети ветров, с придурью, – проворчал серый маг. – Лика, послушай, ты можешь делать что угодно, но держи свою ворожбу подальше от мальчика. Я не позволю тебе ему навредить.

– Разве ты его отец, чтобы заботиться о нём? Или задолжал жизнь и сердце? – удивилась я.

– Я его брат, – неохотно признался волшебник. – Старший брат, ушедший из дома, как поступают все старшие братья. И здесь гощу по просьбе нашей матери и нашего отца, чтобы присматривать за братишкой, пока он дома.

– А на дорогах за ним кто присматривает? – развеселилась я. – Или у тебя только здесь о нём сердце болит?

– На дорогах его бережёт осторожность, – серьёзно ответил маг, и я фыркнула, вспоминая, как необыкновенно «осторожен» был Рейнеке при нашей первой встрече. – А здесь он отдыхает и развлекается. Иногда – опасно для себя же самого.

– Как со мной, да? – поняла я. – И много тут бродит из наших?

– Ты первая, – чему-то кивнув, ответил заботливый брат. – И дело не в тебе. Человеку с двумя проклятиями на судьбе, есть кого опасаться и кроме разрушителей магии.

– Двумя проклятиями?! – ахнула я. – Как это он умудрился, твой брат? А ещё такой молоденький!

– Первое – материнское, – хмуро сообщил волшебник. – Когда из дома ушёл, последний сын, а ведь двое старших умерли в битвах. Второе – учительское, когда из ложи ушёл, а ведь там его приютили и защищали от бед.

– Перекати-поле, – засмеялась я. – Человек с ветром в сердце. Не знала, по виду не скажешь.

– По нему никогда ничего не скажешь, – раздражённо ответил маг. Он чего-то ждал от меня, и моя весёлость была ему не по вкусу. – Лучше скажи, дочь ветров, можешь ли ты избавить его от проклятий?

– От чужих чар – с трудом. От злого слова – даже не думай, – честно ответила я. – Да и плохая это затея – мага от магии лечить. Я ж могу и промахнуться и не от чужого, а от собственного волшебства его вылечить, а для таких, как вы, это хуже смерти.

– Хуже, – согласился серый маг. – Так, значит, ничего поделать нельзя? И никто не поможет?

– Или просите наложившего снять или ведите к эльфам. Они могут помочь, но о чём попросят взамен – никто не предскажет.

– Эх! – махнул рукой маг. – Мать ослабила, а полностью снять отказалась. Сказала, не по силам ей это, да и не хочет. Пусть, говорит, хоть проклятие в дом пригоняет. Он же теперь у нас неприкаянный. Только дома или в чёрных ложах может больше одной ночи под крышей провести.

– Вроде нас, – обрадовалась я, но волшебник только посмурнел. Как и все люди, посвящённые в тайну нашего существования, он считал всех встреченных «детей ветра» людьми, тайно выучившимися своему зловещему искусству – и за это отдавшими покой и безмятежность. Такой судьбы для брата серый маг не желал. – Заклинанием можно сдержать чужое, но оно никуда не денется, и вместе они будут тяготить жертву. Твоя мать плохо сделала, что не отправила сына к доброму народу.

– Чтобы те сделали из него такого же полоумного, как они сами? – вскипел волшебник. – Нет уж, благодарю покорно!

– С эльфами всегда можно договориться, – пожала плечами я. – Иди к себе, сосед и товарищ по гостеприимству ложи. Мой ответ «нет» на оба твоих вопроса. Мне не нужен твой брат, и я не смогу ему помочь. Не жди от меня ни беды, ни помощи для него.

– Как скажешь… мимми, – с отвращением произнёс волшебник и ушёл на мужскую половину, куда женщины не допускались. Я проводила его взглядом и зашла, наконец, в свою келью, не зная, что ещё до исхода ночи нарушу своё слово.

Ветер бесновался вокруг здания ложи. Бился во все окна, пролетал по коридором, стучал незапертыми дверями. Пока не нашёл мою келью и не ворвался туда, сшибая всё на своём пути. Я едва успела одеться, потому что ветер, как верный пёс, рвался на волю, скорее, как можно скорее, куда-то дальше, прочь из тесных каменных стен – туда, где на просторе творилось некое зло. Бежать было тяжело, пускай с неба светили и луна, и звёзды, озаряя мне дорогу (а вернее, не умея укрыться за облаками – ветер безжалостно сорвал их, оставив ночные светила обнажёнными). Но тяжело тянула к себе земля, воздух обжигал, разрывая грудь, и болезненно стучало сердце.

Я всё-таки успела. Ветер покинул меня, когда впереди показалась знакомая липа с натянутыми на ней струнами арфы. Рядом с липой метались, не в силах улететь, три прозрачных пятнышка, которые склонившемуся над землёй магу, наверняка, казались не более чем бликами света. Но я-то узнала своих родных. Узнала – и разъярилась. Чёрному ордену всё дозволено, Рейнеке-маг?

Он поднял голову, когда я подошла на расстояние удара мечом. Моргнул, отвлекаясь от прорезанных в дёрне колдовских знаков и рассыпанных-разлитых поверх колдовских зелий. Осталось – я видела – произнести закрепляющее слово, чтобы пленённые сильфы остались во власти чёрного волшебника. Я нащупала рукоять ножа.

– Отпусти их, – потребовала я прежде, чем маг успел начать разговор.

– О ком ты? – искренне удивился волшебник. Проследил за моим взглядом, но как будто ничего и никого не увидел. – Лика, не мешай мне. Ты сама поставила условие – а теперь пытаешься нарушить уговор новыми сказками.

– Отпусти, – повторила я дрогнувшим голосом. – Ставь любые условия, распоряжайся мной как хочешь, только прекрати своё колдовство.

– Прекратить? – удивился и даже обиделся маг. – Забавная шутка. Сейчас, когда я вот-вот постигну таинственные силы воздуха, ты требуешь прекратить колдовство!

– Требую, – подтвердила я. – Зачем тебе оно, Рейнеке-маг? Ты занялся им из-за моего безумного условия – ну так вот, я отменяю его. Я твоя. Перестань колдовать, прошу тебя!

С этими словами я упала на колени и протянула к волшебнику руки. Он не видел ножа, который я при этом держала – моё оружие умеет быть невидимым, когда нужно. Рейнеке нахмурился.

– Я должен разобраться. Странно, почему до меня никто не додумался до столь элементарного…

Закончить свою мысль маг не успел, я всё-таки ударила. Не в сердце – став человеком, я поклялась, что смерть магу или его магии принесу только в случае угрозы для моей жизни. Я ударила в левое плечо, перерубая тем самым ток волшебства по жилам человека. Рейнеке ничего не понял, но тэны не напрасно обучают своих сыновей – юноша оттолкнул меня и обнажил длинный кинжал, с которым никогда не расставался – оружие, без которого представители его сословия даже не садятся за стол.

– Ты сошла с ума, – заявил маг, не торопясь нападать на беззащитную девушку. Я в ответ тряхнула рукой и стриж на рукояти издал протяжный свист, будто он в небе гоняется за мухами, а после нож в моей руке удлинился и потяжелел, превращаясь в короткий и узкий меч.

Разумеется, магу ничего не стоило отразить мой удар… будь у меня в руке оружие из холодного железа. Но клинок, скованный из бурь и ветров, легко прошёл сквозь кинжал смертного, не причинив тому вреда и не сломавшись сам. Прошёл – и, извернувшись, ударил мага в правое плечо, отрезая и эту руку от возможности колдовать. Незаконченное заклинание, не успевшее приобрести собственную силу, полыхнуло, сделав сильфов на мгновение видимыми человеческому глазу, а после пропало. Исчезли вырезанные в дёрне колдовские знаки, впитались в землю зелья – и всё это в тот самый миг, когда я нанесла свой удар. Вот теперь Рейнеке проняло. Он со свистом выдохнул и, занося кинжал, шагнул ко мне. Я отпрянула – драться я не умела, да и не стала бы, сознавая свою вину. Земля, видно, заботится о своих детях не меньше, чем воздух о своих – она кинулась мне под ноги, заставила упасть и больно стукнула по спине. Рейнеке приставил к моему горлу кинжал и посмотрел мне в глаза. Пощады я не ждала – волшебники не могут жить без своего волшебства и с лёгкостью убивают, если что-то встаёт на их пути.

– Тебя следует повесить за нападения на наследника тэна в его владениях, – холодно сообщил мне юноша. – А за то, что ты сотворила со мной – сжечь на костре. Что скажешь, Лика, дочь ветров?

– Убей! – попросила я, не пытаясь даже шевельнуться. – Убей сам, своей рукой, и утоли моей кровью жажду мести. Убей!

– Ты не боишься смерти? – удивился человек и отвёл кинжал от моего горла. Даже тогда я не стала подниматься: по закону человек, напавший на тэна или на его наследника, принадлежал пострадавшему до тех пор, пока тот не определял наказание. Что мне за дело до земных законов? Я не знала и сама, но между тем лежала на земле, терпеливо ожидая решения своей участи. – Ах, да. Я забыл. Ты боишься только огня. И поэтому просишь убить тебя железом?

– Нет, – ответила я, прямо глядя человеку в глаза. – Если ты убьёшь меня своей рукой – это будет справедливо. Отдав меня на муку, ты нарушишь законы мира.

– Сумасшедшая! – воскликнул маг и убрал в ножны кинжал. – Я не буду тебя убивать, и даже не буду преследовать. Иди своей дорогой, коли хочешь. Твои страдания не вернут мне утраченного.

– Ты отпускаешь меня, Рейнеке-маг? – изумилась я, поднимаясь с земли. Нашарила выпавший из моей руки нож – он снова уменьшился в размерах, и теперь тихонько пел – человек не слышал – наслаждаясь долгожданным угощением. Волшебник не знал, что может творить магию голосом, а то и ногами (если сумеет, конечно): я не убила её в нём, только перерезала пути, по которым волшебная сила стекала в руки.

– Отпускаю. Проваливай, – грубо ответил человек, и я склонила голову перед его гневом. – Нет, постой. Пока ты ещё здесь. Я хочу знать.

– Спрашивай, Рейнеке-маг, – улыбнулась я.

– Не называй меня так! – сорвался на крик волшебник. Успеет ли солнце взойти, прежде чем маг окончательно убедит себя в том, что сделался по моей вине неизлечимым калекой?

– Спрашивай, – предложила я. – Или позволь, я угадаю. Ты хочешь спросить, как решается моя загадка?

– Да, – просто ответил маг. – Что я должен был сделать?

– Попросить, – тихо произнесла я.

– И всё?! – не поверил маг. Я молча кивнула. – Но кого мне просить?

– Сильфов, – ещё тише сказала я, чувствуя, что искренняя жажда знаний заслуживает честного ответа – даже если он опасен для меня и моих близких.

– Их же не существует, – пробормотал человек и неуверенно оглянулся на липу. Колдовские сети, поймавшие моих собратьев, сделались видимыми и осязаемыми, и сейчас валялись под деревом.

– Думай как хочешь, Рейнеке-маг, – поклонилась я и повернулась, чтобы идти. – И поступай как знаешь.

Я отошла не более чем на десяток выпадов, когда за моей спиной голос Рейнеке произнёс:

– Духи воздуха, невидимые смертным! Я не вижу вас, и не знаю, видите ли вы меня. Но я слышал вашу музыку, и хотел бы услышать ещё раз. По незнанию я пытался пленить вас – простите. И сыграйте для меня, если будет на то ваша воля.

Это было самое нелепое воззвание к сильфам, которое только можно себе представить. Очень похоже на смертного, который даже в попытках познать стремится сначала подчинить, раздавить, а потом только выяснять истину. Но… почему он так легко простил меня? Так просто смирился со своей утратой? Пожав плечами, я зашагала в сторону ложи серого ордена. Мне следовало исчезнуть оттуда быстрее, чем старший братец пронюхает о моём вероломстве, а бросать вещи всё-таки не хотелось. В этом, наверное, проклятие смертного тела – ему столько всего нужно, что я волей-неволей оказалась привязана к земным предметам. Ещё несколько шагов, и порыв ветра пронёсся мимо меня, ласково взъерошив мне волосы. А после я услышала тихую нежную музыку. Моя мать заиграла на арфе. Рейнеке выполнил поставленное условие.

Небо едва окрасилось алым на востоке, когда маг вышел из ворот замка. Там я ждала его – сильфы тоже умеют держать своё слово. Волшебник кивнул мне, и зашагал по дороге, не сказав мне ни одного слова. Я тоже молчала. В воздухе разносился звон колокольчиков и тихие переборы струн. Мать провожала нас в дорогу.