История с волком, который забрался в дом моей бабушки, в свое время наделала много шума. Ее много раз пересказывали и при этом, как водится, одни детали забывались, другие добавлялись. В итоге сюжет оброс подробностями, которых, на самом деле, не было. Но не в этом суть. Дело в том, что приход дровосека, который, по словам одних волка прогнал, а, по словам других… нет, даже повторять не хочу. В общем, это был не конец, а только начало истории.

Глава I. Волки

Я часто вспоминаю тот день так ясно, словно это было вчера. Хотя нет, не совсем так. Волк, приход дровосека – это будто во сне. Да и видела я не все. К счастью. Но потом… потом помню все в мельчайших деталях. Бабушка обнимала меня, прижимала к себе и все спрашивала, цела ли я. Я твердила, что цела, а она спрашивала снова и снова. Дровосек усадил ее в кресло и пытался успокоить, повторял, что все обошлось, все позади. Потом он попросил меня дать бабушке воды. И тут она как-то сразу пришла в себя и сказала, что воды не надо, а давайте лучше все вместе выпьем чаю. Моя бабушка, к слову, умеет готовить потрясающий чай с лесными травами, душистый, вкусный и наверняка очень полезный. Но от чая дровосек отказался, сказал, что сегодня никак не получится, надо спешить домой. Он обещал жене вернуться засветло, и не хотел, чтобы она волновалась, если он задержится. Тогда я завернула ему с собой половину того пирога, который принесла бабушке. Надо сказать, что моя мама – большая мастерица печь пироги с брусникой. Напоследок бабушка взяла с дровосека слово, что он обязательно заглянет к ней на чай, когда у него будет время, и он ушел, пожелав, чтобы ничего плохого с нами больше не случилось. Да уж, хотелось бы надеяться!

Чай с пирогом мы с бабушкой пили уже вдвоем. Вот сидим, разговариваем, обсуждаем случившееся, а мне то и дело слышится то ли скрип, то ли писк – какой-то такой жалобный звук. Я у бабушки спрашиваю, что бы это могло быть, а она мне:

– Не обращай внимания, внученька, это, верно, ставни скрипят на ветру.

Я выглянула в окно. Солнце клонилось к западу. Я очень люблю это время. От косых лучей стволы сосен светятся теплым светом, как морской камень янтарь, который можно найти на берегу нашего моря. И на душе становится тепло, спокойно и, в то же время, торжественно.

Так вот, выглянула я в окно. Сосны стояли, не шелохнувшись.

– Нет, бабушка, – говорю, – это не ветер. Ветра нет совсем. Это… как будто кто-то плачет снаружи.

Старенькая моя бабушка туговата на ухо и, как ни прислушивалась, так ничего и не услышала. Она пыталась меня уверить, что я сегодня просто переволновалась, вот мне и мерещится. Но услышанный тоскливый звук все-таки не давал мне покоя. Я продолжала прислушиваться. И вот звук повторился. Бабушка в этот момент рассказывала, как когда-то, собирая травы, она встретила в лесу молодого волка.

– Извини, бабушка, я на минуточку!

Я вскочила из-за стола и выскользнула за дверь. Так и есть! Перед крыльцом скулил маленький щенок.

– Откуда ты тут взялся, песик? – спросила я.

– Я не песик, я – волчонок, – отозвался он.

– Ой! – под впечатлением событий дня я слегка испугалась и схватилась за дверную ручку, чтобы заскочить обратно в дом. – Тут, наверно, твои родители недалеко, я, пожалуй, лучше пойду.

– У меня нет родителей, я сирота, – пискнул волчонок.

– А что с ними случилось? – спросила я, все еще держась за дверь.

– Их убили охотники, и маму, и папу, – ответил волчонок и заплакал.

Я непроизвольно отпустила дверную ручку, сделала шаг навстречу зверёнышу и сочувственно спросила:

– А братья и сестры у тебя есть?

– Их всех тоже убили! – взвизгнул волчонок и заплакал еще сильнее.

У меня сжалось сердце. Я спустилась с крыльца, села на корточки и погладила маленькую лобастую голову.

– Так у тебя, что же, вообще никого нет? Как же ты живешь один, такой маленький?

– У меня есть дедушка. Но сейчас он умирает. Если умрет, мне тоже не выжить в лесу одному. Пожалуйста, я очень тебя прошу, помоги ему, он очень добрый и хороший! – скулил волчонок.

– Но что же я могу сделать? – растерялась я.

– Ты – Человек, а Человек может все! Нам не на кого рассчитывать, кроме тебя! Спаси нас! – отчаянно завопил волчонок.

– Ну, хорошо… я что-нибудь придумаю, – нерешительно проговорила я. – Где он?

Те, кому я рассказывала эту историю, всегда спрашивали, как мы разговаривали. Волчонок мог говорить по-человечески или я владею языком зверей? В общем, ни то, ни другое. Каждый говорил на своем языке, но мы понимали друг друга.

На самом деле, в этом нет никакой мистики. Если у вас дома есть собака или кошка, вы понимаете, когда она просит есть или гулять, когда сердится, боится или обижается. Наверняка вы замечали, что и она понимает то, что вы ей говорите. Правда, порой хитрит, делая вид, что не понимает, если не хочет слушаться. Скажу больше: ваши звери понимают, практически, все. Потому что улавливают мысли, чувства, настроения. Люди тоже так могут, но отвыкли, поскольку в обычной жизни общаются только словами. Но если правильно настроиться, можно и без слов все понимать. Я потом расскажу, как ездила на Север. Там почти все местные охотники по волчьему вою могут узнать, где находятся олени, сколько их и в какую сторону идут. Тут главное захотеть – кто хочет, тот поймет. Я, например, зверей хорошо понимаю.

Ну так вот, про волчонка. Далеко идти нам не пришлось. Завернув за угол дома, я увидела огромного волка… того самого! Волк лежал, прикрыв глаза, и тяжело дышал, на боку у него была большая рана. Волчонок подбежал к дедушке и, поскуливая, стал лизать его морду, но тот не реагировал. Тогда волчонок бросился ко мне и стал дергать за платье, вопя:

– Помоги! Ну, пожалуйста, помоги ему! Прошу тебя, Человек! Ты же обещала! Сделай что-нибудь! Спаси нас! У нас никого нет, кроме тебя, Человек!

– Так, тихо, не шуми! – велела я, – Ему нужен покой. Побудь с ним, но не тормоши. Просто разговаривай, проси его не уходить, не оставлять тебя одного. Я скоро вернусь. Понял?

– Понял, – всхлипнул волчонок.

Я бегом вернулась в дом, но на пороге сообразила, что нельзя пугать бабушку, и постаралась войти в комнату спокойно.

– Что ты ищешь, деточка? – спросила бабушка, когда я прямиком направилась к полке с принадлежностями для рукоделия.

– Бабушка, а помнишь, ты учила меня вышивать гладью? – начала я издалека.

– Конечно, солнышко, у тебя неплохо получалось. Я всем с гордостью показываю вышитую тобой подушку, которую ты подарила мне на именины. Но почему ты вспомнила о вышивании именно сегодня? – улыбнулась бабушка. – Уж не волка ли ты решила вышить?

Она засмеялась своей шутке. А я в растерянности опустила руки. Но уже через секунду поняла, что надо говорить правду – это всегда лучше.

– Не вышивать, а шить.

– Ну, волка так волка, – продолжала смеяться бабушка, полагая, что в качестве разрядки после пережитого я решила сшить мягкую игрушку. – Какие нитки тебе понадобятся? Серые, наверно.

– Это неважно. Главное, крепкие. Мне нужны самые крепкие шелковые нитки, бабушка. Помоги, пожалуйста, выбрать, – и я поставила перед ней шкатулку.

От моего срывающегося голоса бабушка перестала смеяться.

– Что такое, Красная Шапочка? У нас ЕЩЕ что-то случилось?

Тогда я набрала полную грудь воздуха и заговорила:

– Бабушка, дело в том, что там, – я указала на восточную стену дома, – лежит волк. Тот самый. Он умирает, и если мы ему не поможем, умрет совсем. Я хочу зашить его рану и попытаться его вылечить!

– Господи, внученька, что ты такое говоришь!? – всплеснула руками бабушка. – Лечить волка, который собирался нас съесть! Умрет и поделом ему!

Я перевела дух:

– Бабушка, я очень тебя люблю, но не могу согласиться. Волк, конечно, виноват. Но он… не виноват – он же волк!

– Ну и что же, что волк! – возмутилась бабушка. – Раз он волк, надо охотиться в лесу, на кого надо, а людей трогать нельзя!

– А может, он старый! Может, он не может догнать оленя! – настаивала я. – Ты же сама мне рассказывала, как много лет назад встретила в лесу молодого волка, и он тебя не тронул, а проводил до дому, потому что уже темнело, и было страшно. Может, это тот самый волк, а ты не хочешь ему помочь!

– Ну знаешь, дитя мое, – вконец рассердилась бабушка, – не ожидала я от тебя такого! Не может быть обстоятельств, оправдывающих этого волка! Он должен быть наказан!

– Но он уже наказан, бабушка! Давай не дадим ему умереть. Тогда он расскажет другим волкам, что людей трогать нельзя, потому что, когда помощи ждать неоткуда, помочь может только человек. Бабушка, ведь ты сама учила меня, что прощение выше справедливости!

Бабушка ничего не ответила, и я поняла, что веду себя неправильно. Нельзя резко разговаривать со старенькой бабушкой, которая очень любит свою внучку, даже когда не понимает ее. Нельзя обижать своих родных, ни словом, ни делом, потому что ближе и дороже их нет никого на свете. Ведь именно из любви ко мне, своей внучке, бабушка никак не может простить волка. Но всегда можно договориться по-хорошему. Всегда!

Я подошла к бабушке, обняла ее и поцеловала.

– Прости меня, бабушка! Я неправильно выразилась и рассердила тебя. Я не хотела, просто разволновалась и сказала как-то не так.

– Ну, то-то! – смягчилась бабушка.

Тогда я открыла дверь и крикнула наружу:

– Эй, внучок, ну-ка бегом сюда!

Коготки маленьких лапок простучали по крыльцу, и в дверном проеме показался волчонок.

– Проси бабушку! – шепнула я.

И он понял. На брюшке прополз от двери до стола, положил мордочку на бабушкин тапок и завилял хвостиком, заглядывая ей в глаза.

– Это еще что такое? – удивилась бабушка.

И тогда я обратилась к ней с такими словами:

– Я – твоя внучка, а этот звереныш – внук раненного волка. Но у меня, кроме тебя, есть родители и сестра, а у него нет никого, кроме дедушки. Охотники убили его маму, папу, братьев и сестер. Умрет дедушка – погибнет и он. Прошу тебя, давай пожалеем тяжело раненного старика, который уже никому не может причинить вреда. И спасем этого малыша.

В глазах у бабушки блеснули слезы.

– Оказывается, у тебя по-настоящему доброе сердце, девочка моя, – растроганно сказала она. – Ты растешь хорошим человеком. Я могу гордиться тобой! Вот тебе самая крепкая шелковая нитка и самая острая иголка с позолоченным кончиком. Зашей рану старому волку, а я пока приготовлю настои целебных трав: один будешь давать ему пить, а вторым промывать рану. Авось, вылечим! Как ты думаешь, этот кутёнок будет есть пирог с брусникой?

– Не знаю, надо попробовать, – засмеялась я и побежала к старому волку.

Я зашила его рану, наложила повязку, смоченную отваром целебных трав, а другим отваром напоила зверя из чайника, вставив носик ему в пасть. Потом соорудила над волком шалаш из жердей и накрыла ветками, которые мне натаскал наевшийся пирога волчонок.

Когда мы закончили, было уже совсем темно. Я вдруг почувствовала, как устала за этот длинный и тяжелый день, с трудом добралась до постели и моментально уснула рядом с бабушкой.

А волчонок лег спать в шалаше, прижавшись спинкой к спине дедушки. Засыпая, он чувствовал, как постепенно выравнивается дыхание старого волка. Теперь дедушка уже не умирал, а просто крепко спал.

Ночь прошла спокойно. Только под утро мне приснилось, что кто-то скулит и скребется в дверь. А потом оказалось, что это не сон. Я неохотно вылезла из-под теплого одеяла и выглянула наружу. В комнату тут же просунулась мохнатая мордашка.

– Дедушка хочет пить, дай ему пить, Человек! – запищал волчонок.

– Во-первых, с добрым утром! Во-вторых, надо говорить «дай, пожалуйста» – сонно пробурчала я.

– А я и говорю: утро, пожалуйста, дай доброго питья!

– С тобой не знаешь, сердиться или смеяться! Подожди на улице, а то бабушку разбудим.

– Уже разбудили, – раздался бабушкин голос. – Дай волку выпить остатки отвара, внученька. А я сейчас встану и приготовлю свежий.

Волк еще не мог говорить, но глаза его были открыты. Он сам выпил отвар и лизнул мне руку. Волчонок скакал вокруг, заглядывая в глаза то мне, то дедушке и возбужденно поскуливал. Напившись, старый волк снова уснул. Волчонок попытался было его растолкать, но я не позволила:

– Не буди, пусть спит побольше, так к нему быстрее вернутся силы. Стереги его сон, а мне надо домой. Надеюсь, мама догадалась, что я осталась ночевать у бабушки, но вдруг все-таки волнуется. Я ее успокою и вернусь. Жди.

– Нет, Человек, я тебя провожу. А дедушка пусть пока спит. Ты нам помогаешь, и я буду тебе помогать. Я буду защищать тебя в лесу! – заявил волчонок.

– Ну, спасибо, защитник! – сказала я, пряча улыбку. – Тогда пошли.

– А завтракать?! – ахнула бабушка, выглянувшая на крыльцо.

– Боюсь, мама там беспокоится. Дома позавтракаю. А к обеду буду опять здесь.

Я поцеловала бабушку и побежала в родную деревню по самой кратчайшей тропинке. Волчонок еле успевал за мной на своих пока коротеньких ножках, но при этом не умолкал ни на минуту:

– Спасибо, тебе, Человек! Ты нас спасла, Человек! Мы никогда не забудем этого, Человек! Мы с дедушкой отблагодарим тебя, Человек!

– Пусть сначала дедушка поправится! – отозвалась я. – И, пожалуйста, перестань называть меня «человек»!

– Но ведь ты – человек!

– Ну, да, человек. Но у меня есть имя. У всех должно быть имя. Вот тебя как зовут?

– Люпин.

– Как?! Что за странное имя! Так называется цветок у нас в палисаднике. Почему тебя назвали как цветок?

– Какой еще цветок?! – возмутился волчонок. – Я – волк! Я – хищник, а не цветок!

– Ладно, не кипятись, хищник. А дедушку как зовут?

– Дедушка.

– Нет, это не имя, а степень родства. Вот мою бабушку зовут Берта, а я называю ее «бабушка», потому что мне она приходится бабушкой. И она меня часто называет не по имени, а внученькой. Понятно? А как зовут твоего дедушку?

– Тогда не знаю. Я был совсем маленький, когда не стало всех моих родных. А после больше некому было называть дедушку по имени, – вздохнул Люпин. – Для меня он просто дедушка.

Мне снова стало жалко волчонка, и я остановилась, чтобы погладить его.

– А у тебя тоже есть имя? – поинтересовался Люпин, ободренный лаской.

– Даже два! – засмеялась я. – Точнее одно имя и одно прозвище, которое стало тоже почти именем. При рождении меня назвали Мартой. Потому что я в марте родилась. Ты знаешь, что такое март? Это… как бы тебе объяснить… ну, в общем, это время, когда весна начинается. Знаешь, что такое весна? Тоже нет? Волчата появляются на свет как раз в это время, в марте. Теперь понятно?

– Понятно! – восторженно пискнул Люпин. – Но раз мы с тобой родились вместе, значит, ты – моя сестра!

– В общем, не совсем так. Но что-то в твоих словах есть, – улыбнулась я.

– Есть, конечно, есть! – воодушевился Люпин. – Пожалуйста, давай ты будешь моей сестрой! Ну, раз других у меня все равно нет, может, хоть ты согласишься?

Он сел на хвост и с надеждой заглянул мне в глаза. И смешно и трогательно!

– Ладно. Сестра так сестра, – согласилась я.

– А твое второе имя? Ты сказала, что у тебя их два, – продолжал любопытствовать Люпин.

– Мое второе имя – Красная Шапочка. Почти все меня так и зовут. Как-то раз мама сшила мне красную шапочку. Она мне очень понравилась, и я носила ее, почти не снимая. Вот за это меня так и прозвали. Эта шапочка, – я похлопала себя по голове, – уже третья. Первая стала мне мала, а вторая утонула, когда папа брал меня на море ловить рыбу. Подул ветер, она и улетела. Мама сшила новую. Говорят, она мне идет. Как ты думаешь?

– Куда идет? – удивился Люпин.

– Неважно, просто так говорят.

Люпин наморщил мохнатый лобик, пытаясь сообразить, куда идет шапочка. Это ему не удалось.

– Я буду звать тебя Мартой, – решил он, – потому что это имя делает тебя моей сестрой. Ну, хотя бы отчасти.

– Кстати, моя фамилия Вольф, что означает «волк».

– Что такое фамилия?

Люпин навострил ушки и склонил голову на бок, сосредоточенно ожидая ответа.

– Это имя нашего рода.