Он стоял в глубине участка, отгороженный от улицы штакетником и живой изгородью из кустов акации. Кусты были подстрижены не слишком высоко, так что над ними виднелись часть дома и крыльцо. Надежда осторожно подергала калитку, но та оказалась заперта. Она прошлась по улице вдоль забора, кидая осторожные взоры на участок. Похоже, что дом был пуст – все окна заперты, занавески опущены.

Надежда постояла немного у калитки, потому что не хотела признавать свое поражение.

Дом определенно тот же самый, что на фотографиях, но что это дает? Надежда и так уже знает, что идет по верному следу, только вот здесь он, кажется, обрывается.

В это время открылась калитка соседнего дома, и на улицу вышла женщина лет шестидесяти в платке и теплой куртке. Надежда сразу же опознала в женщине местную жительницу – по здоровому цвету лица и спокойному выражению в выцветших голубых глазах. Сразу было видно, что женщина эта редко ездила в общественном транспорте и редко дышала отравленным городским воздухом.

– Здравствуйте! – на всякий случай приветливо сказала Надежда.

Она сильно опасалась, что тетка сейчас визгливо заорет насчет того, что шляются тут всякие и так далее, и уже приготовилась дать деру. Но женщина улыбнулась и подошла ближе.

– Здравствуйте, – протянула она. – А вас, наверное, Анна Константиновна прислала?

– Гм-м, – пробурчала Надежда.

– То-то, я гляжу, вы все вокруг дома ходите. Мне из окон все видно!

Надежда помнила, что Анной Константиновной зовут сестру умершего хозяина, это она выяснила у Лелика. Но зачем та могла бы ее прислать?

– Понимаете, – нерешительно начала она, – дело в том, что Анна Константиновна меня не посылала…

– Понимаю! – живо перебила ее тетка. – Понимаю. Что ж, если честно сказать, то насчет дома она еще и права не имеет договариваться. Потому что с наследством-то ничего не ясно, полгода еще не прошло.

– А что, разве не только они с Игорем наследники? – наугад бросила камень Надежда и попала в самую точку.

– А разве она вам не сказала? – Соседка всплеснула руками. – Знаете что, давайте во двор пройдем, а то неловко как-то на улице стоять. Я, конечно, в дом войти не могу, а на участок можно, мне сам Илья Константинович ключ от калитки давал. Дика там покормить, когда он уезжал, или цветы полить.

И пока Надежда тихо радовалась, что удалось узнать имя и отчество погибшего хозяина дома, соседка распахнула калитку. Надежда успела еще заметить над почтовым ящиком надпись, сделанную химическим карандашом: «Коноплев И. К.» – и вошла во двор так интересующего ее дома.

Дом выглядел очень прилично. Большой старый дом в хорошем состоянии, крашенный темно-зеленой краской, а наличники белые. Вот этот самый угол был виден на одной из фотографий. А вот на этой лужайке все позировали.

– Тут вот какое дело, – оживленно заговорила соседка. – Как сообщили нам, что Илья Константинович умер, я две ночи на спала, так его жалко было. И вот как чувствовала я в тот день: не нужно, говорю, вам в город сегодня ездить. А он: не могу, говорит, Мария Семеновна, нужно очень по делу. Промедление, говорит, смерти подобно! Вот и накликал…

– Бывает… – поддакнула Надежда.

– Ну, как похоронили его, поминки справили, так приходит ко мне Анна и говорит, что дом этот она собирается продавать.

– Что же, сама она с сыном тут жить не захотела? – встряла Надежда. – Дом в хорошем состоянии, участок большой, сад опять же…

– Дом этот несчастливый, – сказала соседка, понизив голос, но тут же сообразила, что сболтнула лишнее, и примолкла.

Надежда же решила начать расспросы издалека, чтобы не насторожить болтливую Марию Семеновну.

– То-то, я вижу, Анна Константиновна что-то недоговаривает… – сказала она. – Видите ли, мы с мужем давно дом хотели купить. Дело к пенсии идет, хочется на свежем воздухе пожить. А она вроде согласна продавать, но все как-то мнется.

– Ясное дело, мнется! – перебила соседка. – Когда тут еще одна наследница объявилась!

– Кто же такая?

– Жена его, Ильи-то Константиновича!

– Вот так номер! – поразилась Надежда. – Да разве он женат был?

– В том-то и дело, что нет! – Соседка всплеснула руками. – Он здесь уже лет десять живет, если не больше, и ничего ни про какую жену мы не слыхали! А Анна-то ее, конечно, знала, но считала, что они давно в разводе. А тут она является, уж откуда узнала, что Илья-то умер, никто сказать не может. И показывает паспорт, а в нем – штамп о браке! Анну, говорят, чуть кондрашка не хватил! Оказывается, они официально-то так и не развелись!

– Ужас какой! – Надежда очень натурально всплеснула руками. – Это же кошмар! Выходит, очень даже просто по суду дом может ей отойти?

– Точно, – энергично закивала соседка, – запросто. Вот почему Анна-то и бесится. Ее тоже понять можно – она-то считала, что дом, можно сказать, у нее в кармане. То есть, конечно, никто не знал, что хозяин, Илья Константинович, так скоропостижно помрет…

– Да, что-то я засомневалась, – призналась Надежда. – Вот и решила поехать, на месте посмотреть. Может, думаю, что разузнаю насчет дома. Так-то место красивое, воздух чистый……

– Место у нас отличное! – подхватила Мария Семеновна. – И дом хороший! А уж сад… Да вы походите, посмотрите.

Сад действительно был хорош, Надежда, как садовод с приличным стажем, не могла этого не признать. За домом росло несколько яблонь и слив, а также густые кусты смородины и крыжовника. Малина, как помнила Надежда по фотографиям, должна быть где-то за сараем. Огорода никакого не было и в помине, зато все пространство перед домом и сбоку занимали декоративные кусты и клумбы с цветами. Были здесь и сирень, и жасмин, и, конечно, шиповник, и жимолость, и вербена, и калина… Надежда узрела еще несколько незнакомых кустов и остановилась возле большого, красивой формы выстриженного куста японской айвы, на котором теперь в изобилии висели маленькие желтые плоды. Надежда сорвала один и убедилась, что он душистый и кислый, все как полагается, потом представила, как красиво смотрится куст весной – на зеленой полянке, покрытый красными цветами, – и вздохнула.

Цветов тоже росло много – ярких, осенних. Сад был хорош, но Надежда зорким глазом отметила уже некоторые признаки запустения. Дорожки покрылись опадающей листвой, цветы кое-где завяли, но никто не торопился их срезать, земля затвердела, и даже проросли кое-где нахальные осенние сорняки, которые действовали по принципу «хоть день, да наш!».

Возле дома темнел кусок вскопанной земли.

– Под тюльпаны он место готовил, – грустно сказала подоспевшая Мария Семеновна, – у него тюльпанов было множество и красоты необыкновенной. Мне луковицы давал…

Надежда подумала, что никто уже не посадит в землю луковицы тюльпанов, и не будут они весной радовать глаз хозяина. А за полгода сад придет в полное запустение, на клумбах прочно утвердятся сорняки, кусты начнут болеть, а потом вообще захиреют, деревья пожрет какой-нибудь вредитель… Жаль сад, жаль человека…

Она встряхнула головой, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Нужно было уходить, похоже, ничего она здесь больше не выяснит. Она прошлась еще вокруг дома, увидела то окно, откуда женщина с усталыми глазами подслушивала разговор девушки и парня. Как бы ей найти хоть какую-нибудь зацепку…

– Да, видно, придется от этого дома отказаться, – сказала она, – раз тут с наследниками неясность получается. Да, в общем-то, и к лучшему. Конечно, дом отличный, но как-то мне тут дышится тяжело, в смысле угнетает что-то.

– Верно вы заметили. – Соседка поджала губы. – Нехорошо тут, несчастье тут произошло…

– Конечно, произошло. – Надежда сделала вид, что ничего не поняла. – Хозяин-то умер!

– Хозяин не здесь умер, не в этом доме. – Соседка еще больше помрачнела. – А в этом доме девушка умерла, его гостья…

– Как так?

– А так, – веско произнесла Мария Семеновна. – Раз уж вы все равно решили от дома отказаться, да и за полгода чего только не случится, так я вам все расскажу. Расскажу, потому что не могу молчать! И Анна тоже должна была вас предупредить…

– Уж скажите, сделайте такое одолжение! – попросила Надежда.

– Вот незадолго до того, как Илья Константинович-то умер, за неделю или чуть больше, приезжает к нему компания. У него летом гости-то часто бывали. Ну, дело хозяйское, они не так чтобы шумели, не напивались, так нам-то, соседям, что за дело?

– Верно, – тихонько поддакнула Надежда, чтобы показать соседке, как она внимательно слушает.

– Значит, и в тот раз поначалу все так же было, – продолжала Мария Семеновна, – гулянье у них, шутки, смех, вечером шашлыки – я уж по запаху знаю… А наутро обнаруживается, что одна из девушек умерла!

– Да ну? – Надежда сделала вид, что аж подпрыгнула от неожиданности. На самом деле она ничуть не удивилась, потому что знала уже всю историю. То есть не всю, а только одну ее часть, надводную, так сказать.

– Вот вам и ну! – торжествующе сказала соседка. – Милиции понаехало – туча! На трех машинах! В общем, пришли они к выводу, что девица своей смертью умерла, что-то у нее там было не в порядке, она во сне и умерла. Очень Илья Константинович по этому поводу переживал – у него, дескать, в доме и все такое… Сам не свой ходил, однако утряслось все. И тут как раз ему плохо стало в электричке, он и помер, очень его та история подкосила… В милиции ведь церемониться не будут. Понаехали, весь участок потоптали, окурков набросали… А толком никого ни о чем и не спрашивали…

Расслышав в голосе соседки нотки обиды, Надежда насторожилась.

– А что, вы что-то знаете? Заметили что-нибудь?

– Ну, что я знаю, – протянула Мария Семеновна, – просто ночью разговор слышала. Тогда ночь темная была и холодная. А я вдруг спохватилась, что теплица у меня открыта. Это сейчас я уже все помидоры сняла, а тогда еще оставались. Ну, думаю, за ночь точно их подморозит, если не закрыть. И пошла тихонько. А у меня теплица возле забора. Иду и вдруг слышу: у соседей кто-то разговаривает. Два женских голоса. Один-то я узнала – это той девушки, что умерла, такой голос у нее был низкий, хрипловатый. А вот кто другая – не знаю. Она тихо так говорила, но прямо заходилась вся. Ты, говорит, стерва такая, нигде от тебя житья нету! Я, говорит, думала, что все забыто, а тут ты возникаешь! Я, говорит, тебя ненавижу, убила бы своими руками!

– Ну надо же! – поразилась Надежда.

– Вы можете не верить, так я никогда не вру! – с таким жаром воскликнула соседка, что Надежда сразу засомневалась, однако спросила просто так:

– А в милиции вы про это не говорили?

– А кто меня вообще спрашивал! – Мария Семеновна махнула рукой. – К тому же хорошего человека позорить не хотела – это я про Илью Константиновича. Как соседи мы всегда дружно жили, так зачем же я буду напраслину возводить? Ведь я даже не знаю, кто там с той девицей разговаривал. Слышала ночью, в полной темноте – в милиции только посмеялись бы: дескать, померещилось тетке спросонья…

– Тоже верно, – задумчиво согласилась Надежда, незаметно взглянув на часы.

Она поняла, что скоро любознательная соседка может проникнуться подозрительностью, и повернула к выходу, по пути еще раз осматривая дом. Дом был двухэтажный, с просторной застекленной верандой, входная дверь заперта на огромный висячий замок. И только одно окошко на втором этаже было полуоткрыто.

– Непорядок! – показала Надежда на окно.

– Ах, это. – Мария Семеновна понизила голос: – Это то самое окно и есть… ну в той комнате девушка ночевала, которая умерла…

Внезапно раздался сердитый мужской голос:

– Мария!

Через забор заглядывал строгий дедок в аккуратном, застегнутом на все пуговицы ватничке.

– Мария! – повторил он. – Ты опять лясы точишь? Немедленно прекрати! – и отвернулся, не ответив на Надеждино приветствие.

Мария Семеновна усмехнулась:

– Мой благоверный соскучился. Иду, Васильич, иду уже!

Она подошла к калитке и что-то зашептала мужу. Надежда в это время внимательно рассматривала землю под тем самым окном. Ей показалось, что в траве что-то блестит. Оглянувшись на калитку, она наклонилась и выковыряла из влажной земли камешек в виде капельки. Камень был молочно-розового цвета, оправлен в золото. То есть это Надежда подумала, что в золото, поскольку металл был желтый. Однако камень был так запачкан, что не было возможности разглядеть на металле пробу. Возможно, это просто ничего не стоящая безделушка, дети бросили. Хотя… какие же тут дети? И еще: Надежда была уверена, что недавно видела что-то похожее. Совершенно неожиданно для себя она вспомнила давешнего алкаша, который пытался всучить ей цепочку. Цепочка-то и вправду была золотая и, судя по оригинальному плетению колечек, старинная. А эта штучка в виде капельки вполне могла к той цепочке привешиваться, вон и петелька есть. Надежда еле успела спрятать находку в карман, как подошла Мария Семеновна.

– Ну, мой совсем разбушевался! – сообщила она. – Обедать, вишь, ему подавай срочно! Так что уж извините, но нужно идти!

– Что вы! – усовестилась Надежда. – Вы и так на меня сколько времени потратили! И спасибо вам за беседу и за то, что глаза раскрыли. Только я уж вас попрошу: не говорите вы Анне Константиновне, что я тут была.

– Конечно! – Соседка замахала руками. – Мне ни к чему!

Они пошли к выходу, и тут Надежда сообразила наконец, какая мысль преследовала ее всю дорогу. Прозрению способствовал тот факт, что она увидела за домом небольшой очень нарядный домик размером с собачью будку. Собственно, он и оказался будкой, был аккуратно покрашен той же краской, что и дом, перед круглой дыркой, служащей входом, лежала рогожка, на ней – большая пластмассовая миска.

– Собака! – сообразила Надежда. – У него же была собака, куда она делась?

Действительно, по логике вещей, у одинокого хозяина такого дома и такого сада не могло не быть собаки. Вон и все причиндалы имеются – будка, миска…

– Дик был, – помрачнела соседка, – я еще кормить его ходила. Да только он убежал куда-то после смерти хозяина.

– Разве он не на привязи был?

– Да вон, – Мария Семеновна вытащила из будки кожаный поводок, – был он привязан, так, видно, сорвался…

Надежда внимательно осмотрела поводок, он был срезан как бритвой. Или ножом. Собака не может так действовать зубами.

– Давно это было? – спросила она.

– Так на следующую ночь после похорон! Ночью сначала он лаял сильно, спать нам не давал, а потом как заткнулся. И все, больше мы его не видели. Но, может, хулиганы какие хотели залезть, узнали, что дом без хозяина. Потому что замок на двери вскрыли. Я Анне позвонила, она примчалась – ничего, говорит, вроде не пропало, видно, спугнули их. Она замок амбарный повесила и уехала. Муж мой говорит – хорошо, что Дик удрал, а то выл он ночами сильно, спать невозможно. А так, может, его кто подберет – собака-то породистая, немецкая овчарка.

С этими словами соседка подобрала валявшиеся в траве грабли и понесла их к сараю. Дверь в сарай была закрыта на простую щеколду. Мария Семеновна распахнула дверь, и в ту же минуту из сарая раздалось грозное рычание.

– Ой! – отпрянула женщина. – Да кто же здесь?

Они с Надеждой снова боязливо распахнули дверь и увидели в самом дальнем и самом темном углу крупную собаку – немецкую овчарку. Пес лежал на боку, но, увидев чужих, сделал слабую попытку подняться. Шерсть на нем свалялась, глаза подернуты гнойной пленкой, и, даже не щупая, можно было увидеть, что нос у него сухой и горячий.

– Дик! – взвизгнула Мария Семеновна. – Вернулся!

– Что ж он в сарае-то, а не в будке своей?

– А видно, совсем плох, – спокойно сказала соседка, – вот и заполз умирать. Все одно конец у него один – без хозяина не проживет.

– Может, кто его возьмет? – Надежде ужасно жалко было собаку.

– Да кто его больного возьмет? – Соседка пожала плечами. – Он вон шлялся где-то, может, заразный какой… нет, тут уж ничего не сделаешь.

Тут соседка заметила, что говорит с пустотой, потому что Надежда в это время смоталась к будке за миской. Она набрала воды из бочки, что стояла у сарая, прихватила еще рогожку и зашла в сарай. Пес при ее приближении зарычал и показал огромные клыки.

– Ладно-ладно, – сказала Надежда, – ничего тебе не сделаю. Попей вон водички, может, полегчает.

– Зря вы это! – Соседка поджала губы. – Вы уедете, а нам тут разбираться.

– Анне Константиновне позвоню, – сказала упрямо Надежда, – может быть, Игорь собаку заберет.

Она прекрасно знала, что неизвестный Игорь отдыхает сейчас в Крыму, а его мамаша, если бы хотела, давно бы собаку забрала. Значит, вот как, думала обозленная Надежда, значит, личные вещи хозяина сразу продали, якобы деньги очень нужны, дом и сад надеются отсудить, а собаку – на живодерню. Не дай бог таких наследничков, это ж спокойно не помрешь!