– Вот именно! Если не через двести, то через триста. Но будет. И что нам делать в этом прискорбном случае?

Помолчав, Тулл добавил:

– Но и это ещё не самая большая беда.

– А что самая?

– Я не учёный, как вы знаете, то есть учёный, но именно что чистый математик. Наблюдениями за природой и погодой занимаются другие люди. Но логика вычислений показывает, что ледник может так надавить на планету, что она изменит своё положение в космосе. Настолько, что дома наши могут оказаться, по отношению к уровню поверхности, не прямо стоящими, а под большим углом. А такое их положение очень скоро приведёт к их разрушению. Я вам больше скажу – изменятся русла рек и скорость течений. А океаны? Как они себя поведут? Не затопит ли те места, которые мы сочтём пригодными для переселения? Не рухнут ли горы на наши головы?

А подобные же мысли могли придти не только в мою голову. Ибо если моё предположение верно и обледенение наступит, то погода может измениться на всей Земле. И в странах, откуда прибывают торговцы, могут быть люди, которые пришли к тем же выводам, что и я.

И именно они могли убедить своих правителей сюда торговцев присылать. Если это действительно торговцы. Что-то я в этом стал сомневаться, временами. Зачем присылать? Узнать, не похолодало ли и у нас? А если да, то что мы предпринимаем? А если нет, то не планируют ли они переселиться в Гиперборею из своих стран? Может быть, подобные моим расчёты неопровержимо показали им, что их страны могут быть затоплены? Или покрыты ледником? И они тоже ищут места для переселения?

Получается, что сейчас самые главные люди – исследователи климата. И математики. Или кто? Те, кто сможет определить, какие пространства – если случится самое худшее – не будут затоплены? Потому что мои расчёты показывают, что, если тепло уйдёт совсем и даже превратится в холод с теми же показателями – в 30 градусов, но ниже нуля, что вызовет появление льда, у Земли непременно сместится ось. А за этим последуют такие беды, о которых мне даже думать не хочется!

– А можно посмотреть эти расчёты?

– Можно, конечно. Даже нужно! И я очень надеюсь, Раст, что ты там найдёшь ошибку и окажется, что я неправ.

– А если не найду? Если ты прав?

– Ох! – и помолчав, Тулл добавил:

– Я бы даже хотел, чтобы не только ты это проверил, но и другие учёные твоего отдела. Да и вообще все, кто хорошо знает математику.

– Это непременно! Всем интересно, прав ли ты.

– А если окажется, что я прав (а вероятность очень большая, я проверял эти расчёты много раз), то нам следует обдумать, что мы будем делать. Я много думал и пришёл к выводу: единственное, что мы можем сделать – переселиться.

– Что, все?

– Да. Все. Весь народ. Я выход вижу только один – переселение. Но надо иметь координаты места, куда мы сможем переселиться. А чтобы найти, куда, надо вычислить, до каких пределов дойдёт ледник и холод от него.

Конечно, мы можем до переселения оборудовать места для подземного пребывания какой-то группы бореев (я говорю об учёных), приспособив для этого одну из самых больших шахт. Или несколько. Уровень развития наших наук и производства позволяет это сделать. Причём мы смогли бы спустить туда не только людей, но и животных, и все произрастающие у нас деревья и злаки. Да и цветы тоже. Ведь главное здесь – обеспечить их светом. А это мы умеем прекрасно. Вот только на поверхность выйти им вряд ли удастся. Впрочем, мы вполне можем создать и механизм, который пробивал бы льды любой толщины…

Более того, считаю, что мы непременно должны будем часть своего народа здесь, под землёй, оставить. Ибо неизвестно, с чем мы столкнёмся. А если допустить самое худшее, то нас может ожидать полное истребление. Так что они остались бы, как залог нашего, бореев, существования.

– Как ты себе это переселение представляешь?

– Почти никак. Потому что всё, что есть Гиперборея, останется здесь. И будет укрыто многими метрами льда. А унести мы сможем только то, что сможем. А сможем – немногое. Нам придётся забирать всех – от вчера родившихся младенцев, до глубоких стариков. А это, прежде всего, много еды.

Мы не можем оставить тут святыни.

Мы не можем оставить достижения науки…

Ну, вы сами определите, чего мы не можем оставить. Без чего перестанем быть бореями.

Вот только – прежде чем собирать, что возьмём, следует помнить, что всё это придётся тащить в неведомую даль.

– Почему в неведомую?

– Почему? Есть среди вас путешественники? Кто за последние пару-тройку сотен лет покидал Гиперборею? Какие страны вы посетили и что там видели?

Ему ответом было полное молчание: бореям хватало собственной страны и просторов вокруг неё – океана и гор.

– Скажу под конец самое худшее – даже если мы найдём, куда переселиться, спасаясь от ледника, даже если мы заберём с собой все самое ценное (а это будут, скорее всего, материалы научных изысканий и чертежи), на новом месте нам придётся сначала строить. И строить всё, от жилищ до производств, одновременно занимаясь детьми и стариками. А поэтому неизбежно прекратится, минимум на столетие, развитие наук. А за это время ряды учёных поредеют. Почему? Потому что мозг, прекратив работу, деградирует. И нас отбросит примерно на тысячелетие. А к дню, когда мы сможем, наконец, вернуться к привычному образу жизни, нам придётся начинать именно с точки, в которую нас отбросит жизнь.

И это я ещё не упоминаю о возможных потерях – как мы перенесём это переселение, представить страшно.

А есть ещё и потеря, которой даже боюсь касаться – появится ли в наших новых храмах возможность видеть Его? Очень боюсь, что нет. И дело не в месте, куда мы переселимся. Дело в нас. Наше с Ним общение сокращалось постепенно и мало уже осталось тех, кто помнит, как было в прежние времена, когда мы видели Его постоянно. И слышали. И могли общаться. А сегодня что? Трижды в год.

А там не будет и этих трёх раз. В этом я уверен.

Так не задуматься ли нам, отчего Небо закрывается? Ведь и холод приходит поэтому. А причинами, по которым оно стало закрываться, мы, вроде как, и не заинтересовались толком. Всё шло так долго и медленно, что мы, в конце концов, стали считать это естественным. Но естественно ли, что целый народ теряет такие связи?

Что-то мы сделали не так. Возможно, есть ещё возможность это положение исправить и вернуться к прежнему порядку событий? Но я уверен, что мы упустили её давным-давно. Она была. В самом начале, когда появилась первая разделяющая нас дымка, туман, пыльца. Вот тогда бы нам спохватиться и начать спрашивать, что случилось. Но мы не спросили. А если и спросили, то не о том. И не получили ответа. Такого, который помог бы вернуть всё на круги своя. А теперь, по всей вероятности, уже слишком поздно. Хотя, вероятно, какая-то мизерная вероятность всё хотя бы приостановить, если не вернуться к былому, есть. Но она такая мизерная, что мы вряд ли сможем ею воспользоваться.

Правда, я немного покопался в летописях и обнаружил, хотя и тут могу ошибаться, что первое затемнение совпадает во времени с первым появлением в Гиперборее иноземных гостей. А если быть совсем точным – появлением здесь посла из Орколании.

Мы ведать не ведали, что такая страна есть. Однако, именно там отчего-то решили установить с нами дипломатические отношения.

Посла мы приняли, поверив ему на слово, что дипломатические отношения выглядят так и эдак. Пришлось и нам отправить борея на подобную роль в его страну. Потом мы несколько скорректировали наши понятия о дипломатических отношениях, но не в этом суть. А в том, что он был первый. И мы приняли его. И не задумались, почему именно он. Почему он прибыл, кто его послал к нам, с какими целями, что представляет собой его страна и как ведёт себя в общении с другими народами. Мы легковерно приняли его объяснения и позволили ему остаться.

А потом последовали другие. Их мы тоже приняли.

После этого начали приезжать торговцы. И не только из тех стран, чьих представителей мы к себе пустили, но и из самых разных стран, о существовании которых мы знали немногое, или вовсе ничего не знали, да и узнавать не испытывали нужды или желания. У нас и так всё было. Но они везли сюда какие-то вещи и мы это из вежливости выкупали.

Мы узнали о деньгах. Именно от торговцев узнали! У нас и теперь своих денег нет, а платим мы торговцам теми, которые они же оставляют у хранителей наших кладовых.

Нам незачем было устанавливать цены нашим сокровищам. Мы и теперь этих цен не знаем. И, мне пришло в голову, что эти торговцы (и народы их стран) нас могут считать просто глупцами, которые за малую плату отдают то, что потом торговцы у себя продают за большие деньги.

Но дело даже не в этом. А в том, что иноземцы принесли к нам заразу – жадность, корысть, хитрость, ложь, наветы и прочее, и прочее. Мы заразились этим? Не знаю. Надеюсь, что нет. Хотя такой уверенности у меня уже нет. Да её и не было. Ибо не было вопроса.

Но всё, что они принесли с собой, осталось здесь, в нашем воздухе. И отравило его. И мы уже несколько столетий дышим отравленным воздухом, в котором размножается зараза. И, в конце концов, мы отравимся полностью. Если только уже не отравились… Но мы не знаем, как теперь это остановить, как очиститься и излечиться…

В том же столетии началось затемнение Неба. И продолжалось, хотя и медленно, едва заметно, но безостановочно, пока положение не стало таким, какое имеем сегодня. Пока следствием этого затемнения не стало наступление холода.

Что скажете?

Все молчали. И это было не столько молчание раздумий, сколько тревоги.

– Неужели никто из вас ничего не замечал? Ни за что не поверю! Вы же учёные! Вы должны были что-то про себя отмечать. Что-то, что отличалось от нашего образа мысли. Неужели нет?

– Ну почему же? Замечали. – это Крас решил поддержать друга. – Меня, например, уже давно раздражает их постоянное появление на наших праздниках. Что им делать на наших праздниках? Словно яд подливают в наши напитки!

– И всё?

– Не всё. – Раст поднялся со своего места и обернулся так, чтобы его видели все. – Многое мне не нравилось, да и другим, думаю, тоже. А только подсчитывать это какой теперь резон. Полезнее будет разобраться в том, что мы имеем сегодня и попробовать найти выход.

– А ты полагаешь, что нам это удастся?

– Не знаю. Но попробовать стоит. Особенно, если создать специальный отдел, куда соберутся все желающие этот выход найти. А ещё, – Раст поморщился от того, что ему предстояло озвучить, – надо бы придумать, как выявить заразившихся всей этой гадостью. И – как с ними быть, буде таковые найдутся.

– Да, это важно. Скорее всего, в их числе окажутся те, кто более всего вступал с ними в общение. Вот только как их узнать?

– Прямо спросить! – кто это предложил, было непонятно.

– И что они должны ответить? А главное – о чём именно спросить? Зараженный может и не осознавать изменений в себе. А полагать, что он ни в чём не изменился.

– Спрашивать надо, – теперь встал Ирс, историк и летописец, – что именно у них пытались выяснить о нашей стране иноземцы. А потом эти ответы сверить. Обязательно обнаружится их нездоровый интерес к чему-то определённому.

– А к чему, ты полагаешь, может быть этот нездоровый интерес?

– К сокровищам нашим, конечно! В том числе и к научным.

– А именно?

– Да ко всему! К золоту, которое для нас – только очень удобный для обработки металл, к роботам, к машинам нашим, начиная от движущихся дорожек и заканчивая нашими гравилётами. Есть ли в дальних странах такие же? Сильно сомневаюсь.

И ещё больше вас всех огорчу – пора уже нам организовать войска и полицию. В том числе и тайную. Которая как раз этими гостями и зараженными ими бореями и занялась бы.

Все ахнули! Сроду не водилось у них ни того, ни другого! А придётся их организовать, обучить, вооружить, нацелить на бои и убийства врагов. Это просто катастрофа! Это добровольное падение вниз. Но, судя по всему, без этого бореям теперь не обойтись… Особенно если действительно предстоит переселение…

– В общем, мыслю так. Надо завтра же отправить гонцов ко всем нашим послам и поручить им привезти обратно собранные ими, в содружестве с нашими послами, самые подробные сведения о том, как устроены армии и внутренние службы в тех странах, где они пребывают.

Второе. От всех отделов учёных надо отобрать по одному-два самых любопытствующих исследователя. Из тех, кто помоложе и ещё не имеет собственной семьи. Они составят отдел разведки при будущей армии. Разведчики будут пока заниматься поиском и исследованием тех мест, куда Гиперборея могла бы переселиться.

Третье. Как только мы получим от послов данные, ими должна заняться группа самых мощных, логически мыслящих стратегов, которые создадут нашу будущую армию и определят необходимую её численность. После этого объявим призыв. Желающие должны найтись. А если не найдутся, придётся огласить народу наше положение и объяснить, зачем нам нужны армия – для внешних битв и полиция – для внутренних следствий.

Четвёртое. Среди учёных надо отобрать людей, которые смогут создавать различное оружие и организовать его производство.

Есть и в-пятых, и в двадцать пятых, но перечисленным мы должны заняться немедленно.

А ещё того раньше, просто-таки немедленно, мы должны обратиться к служителям Храма и просить их попробовать поговорить с Небесами. Возможно ли хотя бы замедлить похолодание. А если невозможно, то выяснить, что нас ожидает и как нам следует действовать. Потому что если мы переселимся, то самым вероятным следствием будет полная потеря возможности хоть на мгновение Небо открыть. Потому что после связь будет утеряна совершенно. По крайней мере, с нашей стороны. Вероятие здесь – все сто возможностей из ста.

– Теперь, похоже, пора сказать и мне. – Это был Лар, учёный-политик, учитель и наставник Яра, возглавлявший отдел нажии (наблюдений за жизнью и обычаями). – Мне, то есть учёным нашего отдела, по роду занятий положено изучать все процессы, происходящие в обществе. Причины этих процессов, зарождение, течение и итоги. В нашей стране и в любых других. Вы, вероятно, не знаете, что наш отдел, политиков, я имею в виду, уже примерно три столетия, если не больше, постоянно собирает сведения об отношении к нам в тех странах, где есть наши представительства. И о поведении всех иноземцев, независимо от их статуса, проживающих или приезжающих на время, в нашей стране.

***

И у нас накопилось довольно много интересных наблюдений, выводы из которых могут вас очень удивить.

Если вкратце, то вот: нас во всех тех странах считают богатыми глупцами, не умеющими своё богатство ценить. А потому считается просто-таки святым долгом отнять – хитростью, обманом, подкупом (если можно было бы нас подкупить), любыми, включая самые подлые, средствами – эти богатства и увезти их в своих страны.

Одновременно нас считают очень умными – таких машин как у нас, в других странах нет и никогда не было.

Но воевать против нас пока никто не собирается – мы слишком далеко от ближайшей из этих стран. Между нами и ими – огромные пространства, населенные самыми различными, в том числе и опасными, животными. Да-да, животные бывают опасными, а вы разве не знали?

Все удивлённо переглянусь – вот это новость! Опасные животные? Как они могут быть опасны, если это добрейшие существа, обладающие способностью мыслить? Просто надо их язык знать!

– Я продолжу, – Лару оставалось сказать немного. – Вот и получается, что животные – наши невольные защитники. Причём все, независимо от размера. Но главное не это.

Главное – расстояние. Как вы знаете (или сейчас узнаете), на этих пространствах встречаются различные местности – от гор до болот. Преодолеть их нам труда не составляет – у нас есть гравилёты. Есть лодьи разной величины. Есть движущиеся площадки. Есть иные средства передвижения – для одного человека, нескольких или нескольких десятков одновременно. Мы можем, кроме того, попросить проводника у местных животных. Не было случая, чтобы нам отказали!

Но жители других стран ничего этого не имеют и не умеют. Поэтому только шлют сюда лишь хитрых торговцев. Позволю себе напомнить вам, что на день прибытия первых «гостей» мы не видели никакой нужды в том, что они нам привезли. Да и нынче не имеем. Тем более не было у нас никаких нужд в деньгах. Но теперь нам понадобятся учёные, которые способны в них разобраться и разработать для бореев. Даже если мы отменим необходимость переселяться, нам следует иметь свои, не давая так уж глупо себя грабить. Ну вот и всё, что я хотел сказать. Разве ещё – мы можем свести воедино всю информацию и предположить, как нам дальше себя вести в общении с другими странами. Если так решит совет. Причём он, мне кажется, впредь должен созываться только в таком составе: старейшины и учёные. Один ум хорошо, а два – лучше.

– Я правильно понимаю, Лар, что вы предлагаете собрать совещание ещё раз? В более полном составе?

– Именно. И очень желательно пригласить еще и тех, кто будет поставлен по главе новых групп. И прикрепить к этим группам, по крайней мере, поначалу, самых ярких учёных всех отраслей.

– Зачем?

– Затем, что нам предстоит совершенно переменить образ жизни. И это должно быть понято и принято всеми бореями. А чтобы это было принято, оно должно быть разумным и ясным: глупых среди нас нет, но различные новшества могут не понравиться. Тем более, что их не вводилось уже несколько столетий.

Все согласно загудели – действительно, последнее изменение было введено в связи с первым основательным затемнением Неба и было оно принято, мягко говоря, со скрипом. Но поскольку затемнение от бореев, вроде бы, не зависело, особенно недовольных не было.

Теперь же становилось понятным, что очень зависело. Вот только тогда они этого не поняли и упустили возможность его остановить.

– Нет ли у кого желания высказаться? – спросил Тулл.

Однако, хотя народ переговаривался, обсуждая сказанное Правителем, но никто желания дополнить это или задать вопросы не изъявлял. Тулл решил дать людям время решить, хотят они высказаться или нет. Если через некоторое время говор стихнет, а желающих что-то сказать не появится, придётся подвести итоги своим речам.

Желающих не нашлось и Тулл встал снова.

– Я вот что предлагаю. Давайте мы на сегодня закончим. Прошу каждого из вас обдумать всё, собрать все доступные вам данные, избрать, если сможете, тех, о ком я говорил – изыскателей, руководителей групп и так далее, свести воедино все вам известные сведения, причём очень бы хорошо как-то их сгруппировать. Эти материалы и свои предложения прошу сообщить тому из старейшин, с кем постоянно общаетесь. Мы всю вашу работу объединим и сможем увидеть полную картину. А на четвертый, считая от сегодняшнего, день, прошу снова здесь собраться. Причём можете приглашать всех, кого сочтёте нужным и полезным. Всё равно скоро придётся обо всём этом объявить всей стране. Обстановка весьма серьёзная. Понадобится принять общее решение.

Ещё до нового совещания Тулл пообщался со служителями центрального Храма – они ведь должны иметь какое-то мнение о затемнении? О его причинах, последствиях и о возможностях вернуть всё на круги своя. Собираясь к ним, Тулл ругал себя, что не сообразил обратиться к ним сразу же, как только его одолели тяжкие раздумья.

– Конечно, я давно думаю об этом, – ответил Вет, главный служитель центрального Храма Гипербореи, – давно уже думаю, почти с самого начала своего служения. Да и любой здравомыслящий человек должен бы думать. Искать причины и выход из положения. Но честно скажу: если о причинах мнение составить удалось, то выхода я пока не вижу. Кроме одного: обратиться к Небесам с просьбой прислать нам кого-нибудь, кто бы нам всё объяснил.

– А связывал ли ты затемнения с нашествием к нам иноземцев?

– Да. Потому что только слепой не видит изменений, которые они сюда принесли.

– И что думаешь по этому поводу?

– Мы упустили время. И, похоже, безвозвратно. Упустили возможность что-то исправить. Если она вообще была, такая возможность.

– То есть?

– Вполне возможно, что Он вынужден был это допустить. Из-за обстановки в других частях планеты. И если я прав, мы увидим и услышим Посланца. Но, боюсь, ничем он нас не обрадует. Чтобы не сказать хуже. Что он нас сильно огорчит.

– С этого места поподробнее, пожалуйста!