Читать книгу «Дети капитана Гранина. Нерпа моя глупая (сборник)» онлайн полностью📖 — Наталии Мирониной — MyBook.
image
cover

Зоя не ругалась и уж не особенно обиделась, но в душе поселилось недовольство. Амплуа «маленькой девочки» ей наскучило, она чувствовала потребность в утверждении своей творческой личностной значимости. А потому, когда актер выбрал ее «доверенным лицом», она безоговорочно, даже с удовольствием признала свое старшинство. Ей вдруг понравилось выглядеть опытной, много пережившей женщиной. Тем более что ее и Артура связывало творчество – они многие вещи понимали с полуслова.

Впрочем, говорил в основном Артур. Каждую их встречу, а теперь они были почти ежедневными, актер рассказывал Зое театральные новости, сплетни, советовался по поводу ролей и вообще вел себя так, словно Зоя была близким родным человеком, от которого у него не могло быть тайн.

– Я так понимаю, что актер не имеет права жениться? – произнес однажды Артур.

– С чего ты это взял? – Зоя удивленно уставилась на него.

– Семейная жизнь растворяет эмоции, разбавляет, делает их менее густыми. Мы выкладываемся в жизни, а на сцену сил уже не хватает!

– Это зависит от темперамента, – улыбнулась Зоя, – а потом, ты же сам утверждал, что актер – это ремесленник. Что это чисто техническая профессия.

Артур кивал, соглашаясь со своей мудрой подругой. Сначала их встречи происходили у Зои дома, но потом, постепенно, Артур и Зоя стали появляться вместе и в театре, и в ресторанах, и в гостях. Следствием этого был громкий и невежливый разрыв Зои с состоятельным любовником и переполох в стане поклонниц Артура.

– Подумай! Он моложе тебя! У него таких – с десяток! – восклицал бывший Зоин любовник.

– Откуда взялась эта старуха?! – вторили поклонницы Артура.

А иногда даже звонили Зое. И многозначительно молчали.

– Алло, алло! – кричала Зоя в ответ, а потом, повернувшись, говорила Артуру: – Что за женщины тебя окружают?

– Женщины как женщины! – пожимал плечами красавец и неизменно добавлял: – Конечно, с тобой сравниться никто не может!

Зоя улыбалась, польщенная. Близкими их отношения стали быстро – Зоя даже не успела задуматься как следует, как вторые ключи от ее квартиры оказались у Артура. Он обычно приезжал к Абрикосовой после репетиций и проводил весь вечер на диване у телевизора. Зоя беспокойно хлопотала по хозяйству – этой непривычной ролью она просто наслаждалась. Очень приятно было заботиться о другом, тем более что эта забота не ограничивалась только приготовлением вкусной еды. Зоя почти с материнской нежностью расспрашивала Артура о проведенном дне, о трудностях спектакля, о столкновениях с режиссером. Она уже была убеждена, что Артура недооценивают, что интриги коллег не дают проявиться его таланту в полной мере. Она уже знала всех актеров театра, их характеры, вкусы, была в курсе их домашних дел. Но больше всего ей теперь нравилось ходить в театр. Артур, к ее огромному изумлению, настаивал на том, чтобы она присутствовала на всех его спектаклях.

Сидя в директорской ложе, она ловила взгляды и слышала шепот. Зое это было приятно, но еще приятнее было то, что Артур ценит ее внимание. Явный патернализм их отношений Зою не только не смущал – ощущение превосходства и сознания того, что на тебя смотрят как на опору, будоражило кровь и повышало самооценку. Зоя Абрикосова расправила хрупкие плечи и взвалила на себя все проблемы красивого молодого человека. Ею был заведен большой ежедневник, куда тщательно записывались все планируемые встречи, все мероприятия, все телефонные звонки. Абрикосова, без всякой просьбы со стороны Артура, подняла на ноги знакомых, которые могли быть ему полезны.

– Зачем тебе это надо? – спрашивали ее порой те, к кому Зоя обращалась. – Он и так известен. Таланта там немного, но появился он в нужное время и в нужном месте. Твой Артур – продукт своего времени.

– Сделайте это для меня, – отвечала нараспев Зоя.

Устоять перед зелеными глазами Зои было нелегко – и в газетах появлялись хвалебные рецензии, отзывы, интервью. Не было ток-шоу, на которое не приглашали бы Артура, а в театре поговаривали, что сам Шульц – всемирно известный немецкий режиссер – приедет делать для него спектакль. Зоя удовлетворенно улыбалась, гордая успехами своего подопечного. И совершенно не удивлялась, что тот ни разу ее не поблагодарил. Более того, когда ее близкая подруга заговорила с ней на эту тему, Зоя оскорбилась:

– Ты представляешь, как будет выглядеть его благодарность в этой ситуации?! Он моложе, у нас отношения, он отлично понимает, что подобными словами поставит меня в неловкое положение!

Подруга только удивленно подняла брови.

Впрочем, на окружающих Зоя не обращала внимания – она с удовольствием жила по новым правилам. Оказалось, что не так уж трудно договориться, не прибегая к женским чарам, оказалось, что вокруг много знакомых, готовых прийти ей на помощь, оказалось, что деятельная активная жизнь гораздо интереснее, чем та тихая, неторопливая, которую Зоя Абрикосова вела в тени успешных, сильных мужчин. Конечно, Зоя догадывалась, что дело еще и в любви. Без любви она не смогла бы так вдохновенно убеждать нужных людей в таланте своего протеже. Но и любовь была другая. Сама Зоя, часто исподтишка наблюдая за Артуром, признавалась себе, что в этой любви важен не объект, а само чувство с его новым, еще неизведанным ритмом.

Их интимные отношения с самого начала напоминали супружеские – поскольку страсти было немного. Там оказалось больше уюта, покоя, ласки. Зоя впервые проявляла больше активности. Артур же покорно и ласково, как болезненный ребенок, принимал эту активность. Иногда по ночам Зое казалось, что ее жизнь вполне устроилась – мужчина-любовник, он же друг, он же единомышленник, он же объект материнской заботы, ученик, подопечный. «Это просто какой-то педагогический Эрос!» – не без иронии думала Зоя. Стихи она забросила, ей было некогда – как в городе отлично пишется о настоящей природе, так в присутствии любви о любви почти не пишется.

Беды или трагедии, со всеми ее атрибутами, о которых так деликатно намекали внимательные Зоины подруги, не случилось. Артур исчез из жизни Зои так же внезапно, как и появился. В один прекрасный день он не приехал и не позвонил. Наутро испуганная Зоя примчалась в театр и, предчувствуя близкий обморок, разыскала его в артистическом кафе. Артур беззаботно завтракал булкой и кефиром. Увидев Зою, он как ни в чем не бывало улыбнулся, помахал рукой и почти насильно усадил Абрикосову рядом на стул.

– Что-то случилось? – прошептала Зоя, очень стараясь, чтобы окружающие ничего не поняли.

– Ничего не случилось, – беспечно пожал плечами Артур. – Кефира хочешь?

– Не хочу. – Зоя еле сдерживалась. Так ей хотелось кричать, выяснять… – Я тебе звонила, телефон выключен был. Ты почему вчера не приехал?

– Не смог. – Артур по-прежнему улыбался спокойно, расслабленно.

– А почему не позвонил?

– Закрутился…

Зоя ничего не поняла. Она не поняла, что можно так просто не приехать. Так просто не позвонить. И вообще так просто взять и изменить то, к чему оба уже привыкли.

– У тебя появилась другая? – спросила она.

– Да нет, когда она могла бы появиться?

– Так почему же ты вчера не приехал?!

– Не смог.

– Можно было же позвонить! Почему не позвонил?

– Закрутился.

Зоя посмотрела на Артура – и у нее от бессилия душа сжалась в комочек, а вместо сердца образовался большой воздушный шар. Казалось, он вот-вот лопнет.

– Я поеду. – Зоя встала, все еще надеясь, что ее удержат, что-то объяснят, откроют страшную тайну – и все станет на свои места.

Но Артур лишь кивнул и бросил:

– Хорошо.

Зоя вышла из театра, села в машину и почувствовала отвратительный запах автомобильного освежителя воздуха. «Господи! Как я могла его купить!» – подумала она и поняла, что некоторые ее подозрения не напрасны. Но вместо радости теперь эти открывшиеся обстоятельства могли доставить ей только огорчения. Зоя была беременна.

Ей необходимо было пережить несколько недель плохого самочувствия, две встречи с Артуром, которые закончились ее слезами, и один вечер, в который она приняла решение. Наутро она уже ехала в больницу.

Подруги Зои узнали о случившемся и протрубили общий сбор.

– Завтра я задержусь, – закончив разговор по мобильному, твердо заявила Соня, одна из подруг Зои Абрикосовой, посмотрела на своего мужа, который угрюмо жевал бутерброд с сыром.

– Да хоть вообще не приходи! – с готовностью отозвался муж.

Соня вздохнула. Они были женаты уже столько лет, а привыкнуть к грубости супруга она так и не смогла. По первости подобные ответы становились причинами их ссор – Соня, в которой смешалась цыганская и польская кровь, была одновременно и темпераментна, и невероятно упряма. Надежду перевоспитать мужа она не оставила до сих пор. Со временем эта надежда трансформировалась в тягучую и удушающую способность с непреклонной уверенностью в собственной правоте «пилить» благоверного. Вот и сейчас она спокойным, ровным голосом начала:

– Ну зачем ты так?! Мне же неприятно слышать такие слова. Ты же мог ответить по-другому. Например: «Дорогая, что случилось? Почему вернешься поздно? Может, тебя встретить?»

Соня произносила все это словно автомат, только еле различимые модуляции ее голоса позволяли распознать волнение. Волнение действительно было – подруга Зоя Абрикосова попала в беду. Ей требовалась поддержка и помощь. И откладывать встречу было никак нельзя. Соня знала, что муж обязательно устроит скандал, и теперь важно было, чтобы это случилось сейчас, до встречи с подругами – и тогда завтра не придется сидеть и мучиться от неотвязных мыслей о предстоящих разборках дома.

Муж внимательно посмотрел на корочку хлеба, которая осталась от бутерброда, слизал с нее масло и остаток бросил в тарелку. Чай он допил залпом.

– Что я буду спрашивать?! – наконец проговорил он. – Что у вас там может случиться?! Болтовней со своими курами-подругами будете заниматься. И учти, встречать я тебя не намерен!

«Слава богу! – мысленно перекрестилась Соня. – Все идет как по маслу».

Вслух же она сказала:

– Конечно, сама доеду. Только тебе совершенно незачем сердиться. По телевизору хорошая программа, да и ребрышки свиные я тебе приготовлю.

Соня ласково бубнила – она знала, что муж будет дуться ближайшие два-три часа, потом замолчит, словно немой, но к завтрашнему дню успокоится. Действительно, муж против обыкновения не поставил посуду в посудомойку, не убрал со стола газету, а надевая костюм, демонстративно выбрал самый не любимый Соней галстук. «В этой твоей ядовитой удавке только на новоорлеанские похороны ходить!» – Обычно, увидев на муже галстук в черно-желтые ромбы, Соня намекала на его чрезмерную броскость.

– Дай-ка я тебя чмокну! Удачи! – Соня, невзирая на демарш мужа, была ласкова. Она поднялась на цыпочки и клюнула благоверного в щеку, прежде чем он хлопнул дверью.

– Люда! – проводив мужа, Соня набрала телефон их общей с Зоей Абрикосовой приятельницы. – Все нормально, завтра вечером встречаемся у Зойки. Я кое-что приготовлю, ты вина купи! Мой? А что мой? Надулся и ушел на работу! Это тебе хорошо – у тебя муж со стажем.

Соня повесила трубку и оглядела дом. Работы было выше головы, но ее следовало оставить на вечер – на службе за опоздание могут и премии лишить.

Зоя Абрикосова, Соня Потыль и Люда Сурова подружились в школе. Тогда, пятнадцатилетние, они сблизились по территориальному признаку – жили на одной улице и на занятия шли одной дорогой. Сейчас их, тридцатилетних, связывала трогательная, полная заботы и участия дружба. Эта дружба была лишена женской зависти – каждая в своей жизни почти достигла того, о чем мечтала, но, главное, они все были лишены иллюзии, что друг (в данном случае подруга) может быть единственным. Это детское заблуждение, такое свойственное и людям взрослым, порождало обиды, ревность и интриги. Зоя, Соня и Люда отлично понимали, что в течение жизни их может свести судьба с людьми и приятными, и близкими по духу, и преданными, и что этих людей надо ценить, и что отношения с этими людьми никоим образом не могут повлиять на их общую дружбу.

После школы жизнь Зои, Сони, Люды, разумеется, складывалась по-разному – в соответствии с личными планами и амбициями каждой, и впоследствии ни разу никто из них не позволил себе поучать, наставлять или уж тем более высокомерно относиться к выбору другой. Они избавились от того, что свойственно обычно многолетней женской дружбе, при которой стаж отношений позволяет подобные вольности. Поэтому их связь была прочна, словно стальной трос.

Они были абсолютно не похожи друг на друга и занимались совершенно разными делами. Соня, математик и химик, сочетала науку с поддержанием сейсмически неспокойного домашнего очага. Муж с характером вздорным и занудным, дети, требующие внимания, – все это отвлекало, но Соня, женщина железная, успевала все. Или почти все.

Люда была гуманитарием, но с абсолютно аналитическим складом ума. В довершение ко всему в ней отсутствовала мягкость восприятия, воспитанная обычно классической литературой и иным гуманитарным наследием. Люда была лишена и розовых очков, которые «прописывает» беллетристика. Она всегда обращала внимание на негативную сторону дела и только потом, как бы спохватившись, допускала наличие позитива. Но в очень ограниченных количествах.

Люда была фантастически трудоспособна и все заработала своей головой и руками. Убежденная одиночка, она любила рассчитывать только на себя, не принимая во внимание возможность гендерных отношений. Это черта характера проявлялась даже во внешнем виде. Люда стриглась два раза в год – летом:

– Сделайте покороче – чтобы не было жарко!

И зимой:

– Мне бы покороче – все равно под шапкой.

Одежда Людочки была под стать характеру, убеждениям и прическе – свободные трикотажные брюки и блузы-размахайки. Вопросы еды, как и секса, ее не занимали вовсе. Ела она беспорядочно и нерегулярно, с мужчинами встречалась неохотно и без намека на стабильность в отношениях. Они быстро начинали раздражать Люду тем, что отнимали массу ее времени и внимания. В те моменты, когда очередной мужчина начинал что-то рассказывать, требуя активного участия и сопереживания, Люда рассеянно смотрела на него и считала минуты до того момента, когда сия утомительная личность уйдет, а она сможет наконец сесть работать. Мужчины, и сами не стремившиеся к каким-либо узам, тем не менее огорчались при невозможности переложить груз своих психологических проблем на Людочкины плечи. Еще они, как правило, планируя визит, рассчитывали на праздничный оливье, но Люда терпеть не могла возни на кухне, а потому выставляла гостя из дома, как только у него высыхали волосы после душа. Казалось, Люда так никогда и не переживет упоительно-болезненный взлет души, именуемый любовью. Но, к удивлению подруг, несколько лет назад она скоропалительно вышла замуж. Завоевал ее – весьма неожиданно и стремительно – мудрый вдовец, который не обратил внимания на оплывшую, словно свечка, Людочкину фигуру, не заметил слишком ранней седины в районе висков и как бы не услышал категоричности рассуждений этой умной и образованной женщины. Он, грустно улыбаясь, предложил Люде конный поход на Алтай – и оттуда она вернулась невестой.

– Как ты думаешь, что с ней произошло во время этой «лошадиной» прогулки? – спросила тогда Зою недоумевающая Соня.

– Видишь ли, надо уметь выбирать место действия. Соответствующее человеку. Он выбрал. Она вписалась. Он влюбился. Она поверила, – недолго думая, ответила Зоя.

И была права.

Замужество никак не отразилось на отношениях Людочки с Зоей и Соней. А ее мудрый муж только всячески им способствовал, за что был искренне любим супругой и иногда премировался мальчишником в бане.

Подруги чаще созванивались, чем встречались, но если в жизни одной из них что-то случалось, они жертвовали всем – работой, домашними делами, визитом к врачу. Они были вместе, чтобы поддержать друг друга словами, тортом, обильно украшенным кремовыми розочками и слезами. Ведь только женщины знают, что подчас решение всех проблем находится где-то рядом с мокрым носовым платком.

Однако сейчас, несмотря на все это, разрыв с Артуром и то, что последовало потом, Зоя решила пережить в одиночестве. Она поблагодарила подруг за участие и на какое-то время рассталась с ними. Перестала бывать в Доме литераторов, проводила вечера перед телевизором, не отвечая на телефонные звонки. Ее дневная жизнь сосредоточилась теперь на поликлинике, где было много пациентов, которых интересовало только их собственное здоровье, а не проблемы окружающих. Именно это Зою сейчас и устраивало. Иногда наблюдая за посетителями процедурного кабинета, она успокаивала себя мыслью, что душевные невзгоды не такие уж и смертельные в отличие от физических недугов. Впрочем, по ночам ей, медику, не давал покоя страх о последствиях, к которым мог привести сделанный аборт. Эти ночи были мучительными, и засыпала Зоя только под утро, успокаивая себя так: «Господи, о чем это я?! Любовника нет, мужа нет, а я о детях волнуюсь!»

Она перестала писать стихи. Все, что раньше так волновало Зою Абрикосову, так грело душу, так сладко выливалось на бумагу в виде рифм, теперь казалось надуманно смешным и даже неприличным. Ей было стыдно прошлого, а в него она включала не только роман с Артуром, но и попытки сделать поэтическую карьеру.

– Знаешь, я писала такие глупости, что даже неприятно самой! – во время телефонного разговора призналась она как-то Люде.

И та всерьез обеспокоилась состоянием подруги – ведь раньше, что бы ни случалось с Зоей Абрикосовой, поэзия была темой почти святой.

– Я приеду к тебе, поговорим, – деятельно начала Людочка.

Но Зоя остановила ее:

– Не надо, со мной все нормально. Да и работы полно в поликлинике.

Работы действительно было много – Зоя вдруг решила подучиться, повысить квалификацию, получить сертификат, дающий право на возможность выполнять косметические инъекции. Еще она записалась на курсы лечебного массажа – и вскоре получила еще один диплом. В поликлинике очень обрадовались такой бурной деятельности, и вскоре, ввиду временного дефицита кадров и принимая во внимание исключительные организаторские способности Зои Абрикосовой, ей предложили место заведующей физиотерапевтическим отделением.

– Что вы, боюсь, не справлюсь! – заливаясь роскошным румянцем, кокетничала обрадованная Зоя в кабинете главного врача.

– Еще как справитесь! – успокаивал тот, любуясь Зоиными рыжими волосами и нежной кожей.

В ведении у Абрикосовой теперь был целый этаж – множество кабинетов с новым оборудованием и почти двадцать человек в подчинении.

Настороженность, с которой ее встретил коллектив, прошла быстро. Зоино умение жить в полной мере проявилось в ее руководящей манере – начальником она оказалась понимающим, честным по отношению к подчиненным, при этом не забывающим о пользе дела, но и не игнорирующим собственные интересы. Пациенты были всегда рады видеть красивую заведующую, сотрудники прощали строгость в соблюдении трудовой дисциплины – Зоя могла закрыть глаза на многое, но только не на опоздание и не на грубость в отношении больных.

...
6