Сон третий. Мария

– Доброе утро, бабушка. Как спалось?

– Плохо, Машенька. Что-то думалось мне, вспоминалось о моей любимой бабушке Марии Ивановне, в честь которой мы тебя назвали. Уснула под утро, и приснился мне длинный сон. Если будешь слушать, то садись ко мне поближе. Буду тебе рассказывать от первого лица.

Богуслав Ивановский, мой дед, родился в Польше, когда её территория входила в состав Российской империи. Характер у него был вспыльчивый. От своих родителей и окружения пропитался он идеей восстановления Речи Посполитой. После шляхтерского восстания Богуслава, как неблагонадежного, сослали в Сибирь. Он тогда только успел жениться. Жена его Барбара поехала вместе с ним. До Сибирских земель они не доехали, основались в Чухломском уезде Костромской губернии, близ деревни Рыково. Там после освобождения крестьян от крепостного права помещик сдавал в аренду землю. Позднее возможно было вернуться деду на историческую родину в Польшу, но он понял, что в России так много свободной земли и хозяйство здесь можно развернуть большое, только не ленись, работай. Жену его стали звать Варварой на русский лад. Построили на хуторе дом большой, деревянный. Родились дети Иван и Александра. Развели скотину: коров, свиней, кур. Для обработки земли летом нанимали батраков. Александру выдали замуж в деревню за парня из крепкой крестьянской семьи. Иван помогал отцу в своем хозяйстве. Богуслав ездил продавать излишки сельскохозяйственной продукции в Чухлому. На вырученные деньги покупал необходимые для хозяйства и домашних товары. Уезжал он обычно на неделю другую. В Чухломе останавливался у вдовы, которая сдавала ему комнату. Вдова Аграфена жила с дочерью Анной. Богуслав близко сошелся с Аграфеной, Жена его Варвара стала часто болеть, с хозяйством справляться ей было трудно. А у Аграфены дочка на выданье. Сосватал Богуслав Анну своему сыну Ивану: и в семье помощница, да, и чтобы ему с Аграфеной крутить любовь не мешала.

Анна проговорилась как-то о связи свёкра со своей матерью мужу. Пожалела Варвару. Свекровь её, как дочку родную приняла, а родная мать к ней, как к падчерице относилась, ласки Анна от неё не видела. Иван возмутился. Нрава он был горячего, крутого, весь в отца. Через некоторое время Богуслав то ли грибами отравился, то ли лошадь его сбросила, умер. Об этом в семье не говорили. Отец стал хозяином в доме.

Я родилась 3 (16) марта 1903 года. Деда своего я не помнила. Бабушку Варвару очень любила. Первое мое детское воспоминание связано с наказанием. Бегала я по лавкам, стоявшим вдоль стен, босиком. На лавку мама выставила крынки со сливками и сметаной. Я перепрыгивала через них, мне было года три. Бабушка предупреждала:

– Маня, слезь с лавки, сметану обернешь.

Я не слушала, пока мама не вошла в избу. Я на маму посмотрела, испугалась и угодила ногой в сметану. Чашка обернулась, сметана вылилась на пол, я упала прямо в сметану. Мама высекла меня прутиком. Я плакала, а бабушка меня жалела и наставляла,

– Я же говорила тебе, нужно старших слушаться.

Но я была непослушная. Как-то маму пригласили в гости. Я просила взять меня, она приказала,

– Оставайся дома.

Я знала, что в гостях будет что-нибудь сладенькое. Мама шла в деревню через лес по тропинке. Я пряталась и бежала за ней тихонько. Мама вошла в дом, села за стол. Через некоторое время я вошла и стояла у двери. Видела, как мама сдвинула брови, но не уходила. Хозяйка меня заметила, взяла за руку, усадила рядом с мамой и положила в тарелку угощения. За столом мама мне ничего не сказала, а когда мы возвратились домой, наказала ремнем.

Мама у нас была строгая. Она родила пятерых детей: трёх девочек и двух сыновей. Я с шести лет работала, помогала отцу заготавливать зимой дрова. Он рубил и укладывал стволы деревьев на сани, а я на лошади отвозила их на во двор. Летом работали в поле. Бабушка будила нас рано и мы до полдня помогали в поле сеять, полоть, заготавливать сено. Потом завтракали вместе с батраками, отдыхали. А когда жара спадала снова выходили в поле. Обедали поздно. Хотя продуктов у нас было много, но нас детей разносолами не баловали. Старались по-больше подготовить для продажи. Я очень любила яички, но вдоволь их наесться удавалось только в пасху. Помню, было мне лет восемь. В пасху мама послала меня в деревню со свечками в церковь поставить за здравие перед иконой Спасителя и Деве Марии. За мной увязалась Верунька, младшая сестренка. Она любила ходить в церковь. В деревне ребятишки катали яйца. Я вступила с ними в игру. Не заметила, как время пробежало. Выиграла несколько яиц, но служба закончилась и церковь оказалась закрытой. Я выбросила свечки. Попросила Веру меня не выдавать. Дома Верочка расплакалась и рассказала маме о том, что в церкви мы не были, а свечки я сломала и выбросила. И опять мне была трёпка. Вот так мы и жили. Летом работали, а зимой меня отправляли к бабушке Аграфене в Чухлому, там я училась в церковно-приходской школе. Закончила я четыре класса начальной школы. Учиться я любила, но меньше всего мне нравился урок Закона Божьего.

Хоть и трудное было у нас детство, но настоящего горя я хлебнула, когда мама умерла. Мне было одиннадцать лет. Мама родила мальчика, Семочку, а после родов умерла. Семочка прожил всего восемь месяцев, не смогли мы его без мамы уберечь. Я была старшая. Бабушка Варвара тогда уже работать не могла. Она только обед готовила, а в остальное время лежала на печке. Нам с сестрой Олей, которая была меня младше на два года, приходилось выполнять всю домашнюю работу. Помню, как я стирала холщовое белье, терла его своими детскими руками и спрашивала,

– Хорошо ли, бабанька?

А она мне отвечала,

– Потри ещё, Ангел мой.

Началась первая империалистическая война. Папу хотели забрать в армию, но удалось ему раздобыть какие-то медицинские справки. От службы его освободили, он ведь был единственным кормильцем в семье. Братья Александр и Константин совсем малы были. Вскоре отец женился. Сосватали ему старую деву, лет тридцати, Юлию. В наш дом пришла мачеха. И опять из-за строптивого характера я мачехе не понравилась. Сидели мы как-то с сестрами разбирали матушкин сундук.

– Были ведь у мамы платья красивые и шали, а нам из хороших вещей ничего не досталось, – сказала я, перебирая старый хлам.

Верунька, которая была меня младше на шесть лет, сумела к мачехе найти подход, она была с ней ласкова. Через день после нашего разговора отец вызвал меня к себе. В руках он держал ремень, смотрел сурово. Выпорол он меня, несмотря на все оправдания и на то, что мне уже четырнадцать лет исполнилось. Мачеха нажаловалась, что я настраиваю против неё детей, Верочка ей рассказала о моих претензиях.

А потом произошла революция. Помню, что в семье радовались отречению царя, называли его душегубец и кровопийца.

В ближайшей деревне жила сестра отца тётя Саша с семьей. Мы по праздникам ходили к ним в гости. Там жили наши двоюродные сестры. В деревне молодежь собиралась на посиделки, танцевали. Мне полюбился один паренёк Саша Большаков. Тетушке он не нравился. Она отцу доложила, что заметила нашу взаимную симпатию. Когда мне исполнилось семнадцать лет, отец решил выдать меня замуж. Я плакала, но перечить отцу не решалась, боялась его.

Прямо из под венца меня увезли в Спасское к мужу. Выдали за Михаила Васильевича Мухачева. Молодой человек был старше меня на восемь лет. Работал ветеринаром. Семья у него была большая, крестьянская. Когда мы приехали в их дом и остались одни в комнате, я заявила мужу, что спать с ним не лягу, я другого люблю и скорее умру, чем изменю.

– Что же ты мне об этом раньше не сказала. Если бы я знал, что ты против, то не стал бы свататься.

Он расстроился, но в этот же вечер его вызвали в соседнюю деревню, там корова тяжело телилась. Несколько дней его дома не было. Свекровь моя – женщина добрая, видела, что что-то между нами произошло, но не осуждала меня, а позвала на кухню, помочь ей с обедом. Золовки перешептывались, посмеивались, но мать их пристрожила. Я была маленького роста, щупленькая, но сильная. Работы не боялась. Днем в дом зашла учительница, Ангелина. Она принесла Михаилу учебники. Поговорила со мной. Рассказала, что муж у меня хороший, готовится поступать в институт, она ему помогает.

– Держись за него, с ним не пропадешь.

Я прислушалась к советам, девушка мне понравилась. Да и в семье его родители были душевные, не было такого домостроя, как в нашей. Михаил вернулся и постепенно наша жизнь наладилась. Я отрезала косу, сделала такую же прическу, как у Ангелины. После этого боялась показаться своему отцу. Но отец ничего мне не сказал, я ведь теперь была мужняя жена, подчиняться должна была мужу. Через год родилась у нас дочка. Назвали девочку Ангелиной, как учительницу. Мише это имя нравилось, а мне нравилась Ангелина. Миша вступил в партийную ячейку. Его послали учиться в сельскохозяйственный институт в Ярославль. Я с дочкой жила у его родителей. Однажды деверь, старший брат Миши, побывал в городе и вернувшись сказал мне:

– Маня, навестила бы ты своего мужа, а то девицы там вокруг него вьются, как бы не увели.

Я думала недолго, собралась с Ангелинкой и поехала. В общежитии меня встретили молодые студентки, расспросили, к кому приехала. Сосед Миши по комнате уступил нам свою кровать на время. Через девять месяцев родилась у нас вторая дочка. Шел 1924 год. В январе умер Владимир Ильич Ленин. Дочку в его честь мы назвали Нинель. После окончания института Михаила послали по распределению в село Палкино возглавить ветеринарную лечебницу. Там в 1928 году родилась у нас третья дочка – Эмма. Миша ждал сына и очень расстроился, когда акушерка сказала, что девочка родилась.

– Ну. опять щеловатая посудина, – махнул он рукой. Но Эммочку он очень любил, баловал и даже брал с собой в командировки. На работе он был на хорошем счету. В партии тоже пользовался авторитетом. Его выбрали делегатом на 17 съезд партии – Съезд победителей. После съезда его перевели в Ярославль, в областное управление, где вскоре он возглавил ветеринарную службу. Он часто выезжал в колхозы с проверками. Я говорила ему,

– Миша, все из колхозов возвращаются с продуктами, а ты хоть бы сметаны деревенской привез.

– Что-ты, Маня, нельзя, подумают, что я взятки беру.

Жили мы дружно. Вечерами я ждала его с горячим ужином. Он всё чаще был расстроенным. Ходил по комнате, скрестив за спиной ладони и рассказывал мне о том, что его тревожило. Предупреждал, чтобы я никому не рассказывала то, что слышала от него. Летом 1937 года он уехал в командировку в Кострому и взял с собой Эмму. Через два дня я получила от него телеграмму: " Приезжай за Эммой, я задерживаюсь». Я приехала сразу, чувствовала, что происходит что-то страшное. Ужинали мы в ресторане, потом он проводил нас с дочкой на поезд. Через несколько дней к нам домой пришли работники НКВД с обыском. Миша из командировки не вернулся. Тревожное было время. Каждую ночь во двор нашего дома, где жили преимущественно работники областного управления, приезжал черный автомобиль, в народе его прозвали «воронок», и забирал кого-то из работников управления. После обыска я вышла на общую террасу, там курил сосед. Я сказала ему, что Мишу арестовали.

– Мария Ивановна, не ждите. Собирайте детей и уезжайте отсюда подальше. Я утром тоже уеду, не буду дожидаться ареста.

От Михаила пришло только одно письмо. Он просил теплые вещи, писал, что ждать его не имеет смысла, советовал мне уехать с детьми к его отцу. Я так и сделала. Собрала ему посылочку, отстояла очередь, чтобы передать её в следственный изолятор. А потом собрала нехитрые пожитки, мебель свезли с Алей в скупочный магазин. Мы уехали в Спасское. Родители Михаила жили в небольшом доме в другой деревне у дочери. В Спасском верховодил старший брат Михаила. Невестка приняла нас недружелюбно. Ещё трое нахлебников и ещё одна хозяйка в доме её не устраивали. Я работала в хозяйстве с ними на равных, но чувствовала, что моих детей во всем обделяют и смотрят косо. Тогда я взяла с собой старшую дочь Алю и поехала с ней в Котельнич искать работу.

Мой отец ничем не мог мне помочь. К тому времени его раскулачили и с женой и двумя сыновьями выслали за Урал. Сестры мои Оля и Вера были выданы замуж. Олю отдали за деревенского парня. Она прожила всю жизнь в деревне, родила и воспитала шестерых детей. Всем дала образование. Её пять сыновей впоследствии стали уважаемыми людьми. Старость свою она провела у дочери. Дожила до 98 лет. Верочка, единственная из нас вышла замуж по любви. С мужем уехала в Ленинград. Но в блокаду умер её муж и старший сын. А после войны трагически погиб и младший. Она осталась одна. Ходила в церковь. Там нашла утешение и близкого человека, священника, который заменил ей сына.

В Котельниче жила двоюродная сестра Миши, Нина, с сыном лет десяти. На работу меня никуда не брали. Как только узнавали, что муж арестован, отказывали. Я пришла в туберкулезный диспансер. Требовалась санитарка. В этот раз я скрыла от работника отдела кадров, об аресте мужа не сказала. Работала, старалась. Аля поступила в фельдшерскую школу. Я собиралась забрать дочек позже, когда определюсь с жильем. Первое время я жила у сестры. Но в один прекрасный день вечером мои дочки Неля и Эмма появились у нас на пороге. Сбежали из деревни и разыскали нас по адресу на письме, которое я им отправила.