© Наталия Амбри, 2017

ISBN 978-5-4483-4086-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Украина, 1918 год, весна, усадьба

крупного сахарозаводчика

Федора Александровича Киткана

Буря началась в полночь. Сквозь обрывки черных туч, словно призрак, то исчезала, то появлялась полная луна, с ужасом взирая на землю, которая, казалось, вот-вот расколется от стрел молний, беспорядочно летящих в разные стороны. Вот одна из них осветила центральную часть белоснежного замка Киткан с двумя башнями в готическом стиле, отразившись во множестве окон и окошек. Вторая «оживила» химеру с жабьими лапами и бульдожьей мордой на колоннах беседки возле главного въезда в усадьбу, свет третьей молнии заставил вспыхнуть золотом купол небольшой церкви, расположенной к югу от замка за березовой рощей. Свет четвертой вырвал из темноты огромный камень – «Камень страсти», стоящий посередине парка. Именно на нем, как донесли Федору Александровичу верные слуги, предавалась любви с другим его жена, будучи на курорте. По приказу промышленника глыба была доставлена к замку и установлена в парке, как вечный укор жене в ее измене.

* * *

Разбуженная страшным грохотом, суетливо крестилась в своей комнате Полина – няня пятилетней Наташеньки, дочери сахарного магната Федора Александровича Киткана. На какое-то мгновение служанка застыла и прислушалась, затем, накинув на пышные плечи огромный пуховый платок и взяв свечу, поторопилась в соседнюю комнату к Наташеньке: как бы та не испугалась грозы. Анна Михайловна Киткан, мать девочки и госпожа Полины, скорей всего, выпила снотворное и вряд ли прибежит на крик ребенка. Полина вышла в холодный коридор и поежилась: с первого этажа тянуло сыростью. Наверное, Матрена опять забыла закрыть окно в передней. Ничего, утром она ей задаст, а сейчас придется спуститься и закрыть окно самой. Осторожно ступая босыми ногами по ступенькам, Полина остро чувствовала, как холод мраморной лестницы пронзает ее тело. Спустившись, наконец, в переднюю, она вздрогнула, когда очередная вспышка молнии осветила комнату, выхватив из мрака смеющееся лицо мраморного шута, бюст которого стоял на тумбе справа от большой лестницы. В свете молнии его улыбка выглядела зловещей и наводила ужас, еще более возраставший, когда от сильнейших раскатов грома сотрясались подвески на хрустальной люстре, а легкие белоснежные шторы парили в воздухе над распахнутым окном, словно привидения. Преодолев страх, Полина подошла к тумбе и поставила на свободное место подсвечник с погасшей свечой. Затем она направилась к окну. Едва Полина его захлопнула, как за стеклом неожиданно возник черный силуэт человека, освещенный вспышкой молнии. Служанка попятилась назад: мало ли бандитов бродит вокруг в это смутное время.

– Полина, открой! Это я, Сидор, – послышался приглушенный голос.

– Что надо? – строго, не церемонясь с бывшим конюхом, спросила Полина, устремив на него взгляд больших карих глаз.

Она знала, что Сидор, поссорившись с управляющим, покинул усадьбу вместе с семьей, угрожая убить господ. В городе он примкнул к большевикам.

– Да открой же! – не унимался Сидор.

Полина медленно отворила окно и посмотрела на мужчину. Он очень изменился, похудел. Из-под козырька кожаной фуражки с красной звездой с обожанием смотрели на нее уставшие глаза.

– Ну?! – бросила Полина.

– Что-то не особенно приветливо ты меня встречаешь.

– Слышала, ты главный у красноармейцев?

Сидор поправил кобуру на кожаной куртке и посмотрел в глаза Полине.

– Да, главный. Вот за тобой пришел, не могу я без тебя.

– Почему ночью?

– Утром здесь будут красноармейцы.

– Твои?

– Можно сказать, и мои.

– А если не пойду?

– Тогда тебя вместе с барынями расстреляют.

– За что?

– За то, что ты заодно с кровопийцами. Да ты не бойся, я тебя спасу… люблю я тебя.

– Как же твоя семья? Дети?

– Одно твое слово, и я брошу их. Пропасть, конечно, не дам.

– Нет, Сидор, никуда я с тобой не пойду, – решительно заявила Полина, стараясь не смотреть в глаза своего воздыхателя, и принялась закрывать окно.

Сидор схватил ее за руку.

– Подожди. Я тебя королевой сделаю. Любить буду до гробовой доски. У меня паек и комната в барском доме. Соглашайся.

– Побойся бога, детей своих пожалей, да и не люблю я тебя вовсе. Нет на земле моего любимого, я это точно знаю. Так что я остаюсь.

– Но это опасно. Хорошо, я увезу тебя и твою барыню с ребенком, куда скажешь. Постараюсь обогнать отряд. Собирайся. Рано утром заеду за вами.

– Договорились, – неуверенно проговорила Полина и закрыла окно.

Сделав несколько шагов от здания, Сидор мгновенно растворился в непроглядной тьме.

Какое-то время женщина задумчиво смотрела ему вслед, затем, будто очнувшись, резко повернулась и пошла к лестнице. Но до нее она так и не дошла, потому что стучали в дверь.

«Неужели красноармейцы? – сразу пронеслось в голове Полины. – Нет, не может быть, Сидор сказал, что они будут только утром».

Она стояла, не решаясь сделать шаг. И только услышав знакомый голос, бросилась открывать дверь.

– Господи, прости! Отец Игнатий! – пролепетала служанка, отворяя дверь. – Что случилось?

Изможденное морщинами лицо отца Игнатия было напряжено, глубоко посаженные глаза смотрели с тревогой.

– Пришел сообщить. В городе красноармейцы расстреляли Федора Александровича и Петю, – сказав это, батюшка перекрестился.

– Мальчику всего десять лет, за что?! – всхлипнула Полина.

– Федор Александрович, его жена и дети – враги для новой власти. Так вот, Полина, что я хотел тебе сказать, утром красноармейцы будут здесь. Они не пощадят никого. Поэтому Анне Михайловне и Наташеньке лучше уехать.

– Сидор Чудилов то же самое говорил.

– Кто?! Сидор?! Да он и расстрелял Федора Александровича и Петю. Яшка-звонарь собственными глазами видел. Думаю, Сидор не пощадит барыню и девочку. Бежать вам надо. Сделаем так. Вы собирайтесь, а я раздобуду коня и подводу, жду вас возле церкви. Еще затемно вы должны добраться до монастыря. Там на время затаитесь, а дальше будет видно. Да, и чтобы ни одна душа не знала, что вы покинули замок. Уйдете…

– Известно как, батюшка, – перебила отца Игнатия Полина, – через…

– Тише… – отец Игнатий приложил палец к губам и оглянулся.

– Батюшка, как же вы? Ведь не пощадят антихристы.

– Святыни схороню и сам в монастырь подамся.

Дрожащими руками Полина закрыла дверь. Она медленно поднималась по лестнице, не ощущая холода. Из головы не выходил разговор с батюшкой. Это же какой ужас, Федора Александровича и Петра Федоровича, Петеньки, нет в живых, что за время! Ее сон о пожаре в господском доме оказался пророческим. Она до сих пор содрогается, вспоминая его…

Глубокая ночь. Полину разбудило удушье. Она закашлялась и зажгла свечу. Через дверные щели сочился дым.

– Наташенька! – в ужасе воскликнула Полина и выскочила из комнаты.

Она схватила с кровати спящую девочку и бросилась в комнату Анны Михайловны. Та уже проснулась и суетливо пыталась надеть пеньюар.

– Берите одеяло! Укутайте девочку и быстро вниз! Вниз! – Полина почти вытолкала из комнаты госпожу. – А я разбужу Федора Александровича и Петю.

Но пробраться к господским спальням служанке не удалось. Обвалилась горящая балка, занялись гобелены. Полина сбежала вниз. Под окнами кабинета Федора Александровича собрались слуги, которые с ужасом наблюдали за пламенем, вырывающимся из окон. Анна Михайловна рыдала, глядя вверх и закрывая трясущейся рукой глаза ребенка, которого держала на руках.

В окне второго этажа стояли Федор Александрович и Петя. Языки пламени уже касались их спин.

– Чего зенки вылупили?! – крикнула на оцепеневших слуг Полина. – Сено, тащите под окно, сено! Они прыгать будут.

Растерявшиеся слуги бросились в сарай. Но, как в любом сне, они куда-то исчезли и больше не появлялись, а Федор Александрович и Петя, взявшись за руки, прыгнули вниз. Полина и Анна Михайловна бросились к ним, но земля вдруг расступилась, и в образовавшейся огромной бездне исчезли не только Александр Федорович и Петенька, но и горящий замок…

Немного постояв у двери хозяйки, служанка постучала. Тихо. Она постучала сильнее. Ни звука. Крепкое же снотворное выпила госпожа. Сейчас во сне, наверное, порхает где-нибудь на балу или примеряет французскую шляпку от мадам Жюли, крутясь перед зеркалом. Полина повернула ручку и вошла в комнату. Видно, сон был и впрямь хорош, потому что на устах госпожи застыла обворожительная улыбка.

– Анна Михайловна! Анна Михайловна! – теребила за плечо свою хозяйку Полина. – Проснитесь! Ну же!

– Что… что случилось, душенька? – не открывая глаз и все еще пребывая в объятиях Морфея, спросила Анна Михайловна.

– Проснитесь, проснитесь!

– Да что произошло?! – уже возмутилась госпожа, открыв, наконец, глаза.

– В городе, это, большевики всех арестовывают и стреляют. Утром будут здесь. Мы должны бежать.

Полина не стала говорить о гибели Федора Александровича и Петеньки, побоялась истерики, ведь сейчас, когда надо действовать быстро, это ни к чему.

– Но куда, к кому? Все мои кузины во Франции, – растерялась Анна Михайловна. – Тетки в Турции. Надо ждать Федора Александровича.

– Мы с ним встретимся, – соврала Полина. – Мы обязательно встретимся с ним и Петенькой. А сейчас надо собираться. Платье наденьте неяркое. Платок я вам дам. Деньги возьмите, кое-какие украшения, первое время надо как-то жить.

– А драгоценности, фамильные, тоже с собой брать?

– Да нет, опасно… – призадумалась Полина и, не сказав ни слова, выбежала из комнаты.

Пока Анна Михайловна выбирала себе платье, возвратилась Полина. В руках она держала старый мешок.

– Несите свои драгоценности, быстро.

Анна Михайловна, забыв надеть пеньюар, в ночной сорочке побежала в кабинет мужа. Вскоре она вернулась с резной шкатулкой и тут же передала ее служанке. Полина поставила ларец на стол и приоткрыла крышку. Пламя свечи да вспышки молнии оживили неземную красоту бриллиантов, рубинов, сапфиров и алмазов в фамильных драгоценностях рода Китканов. Полина какое-то мгновение завороженно смотрела на сокровище, переливающееся, как ей показалось, зловещими огоньками, но, подстегнутая тревожными мыслями, быстро очнулась. Она перекрестилась и дрожащей рукой положила поверх украшений перстень с гербом, который перед этим отдала ей хозяйка.

– Ну, кажись, все, закрывайте, – произнесла Полина, провожая взглядом маленький ключик в руках госпожи. – Будите Наташу и одевайте, а я сейчас.

Служанка осторожно взяла в руки шкатулку и, подойдя к окну, долго всматривалась в темноту. Наконец, она решительно направилась к двери. И в этот момент что-то сверкнуло. Она подняла глаза. На груди Анны Михайловны блестело сердечко с выгравированным на нем вензелем «А.М.».

– А медальон?! Снимите его.

– Но я не могу, там же портрет Феди и… ключик от шкатулки.

– Да не волнуйтесь, спрячу я эту вещицу в надежное место.

Анна Михайловна бережно сняла медальон, подняла крышку сердечка, вынула маленький ключик и поцеловала миниатюрный портрет мужа.

– Возьми, – тихо проговорила она и, закрыв крышку медальона, всхлипнула.

Полина быстро схватила украшение и, пока хозяйка не передумала, уже на ходу сунула его в карман вязаной кофты. За дверью она запрятала шкатулку в мешок и вышла из дома.

По скользкой, размытой дождем тропинке, сопротивляясь сильным порывам ветра, служанка направилась в парк.

Непогода разыгралась. Лил дождь. Ветер срывал листву и гнул верхушки деревьев. Молнии голубоватым светом освещали все вокруг, гром сотрясал землю. Полина шла, не оглядываясь, уверенная, что в такую погоду вряд ли кому-то придет в голову ее выслеживать. Но служанка ошиблась. Вспышки молнии то и дело вырывали из кромешной темноты черный силуэт человека, который, передвигаясь от дерева к дереву, настойчиво следовал за Полиной.