2

Весь мир не в силах сокрушить нас, и только сами мы изнутри разрушаем себя.

М. Митчелл «Унесённые ветром»

Февраль 2010 г.

Новый год мы с Диланом встретили порознь.

Я понятия не имела, где он и с кем, он практически не заглядывал на «Фейсбук», оставив меня томиться в тягостной неизвестности.

Мои родители по-прежнему не догадывались о его существовании, впрочем, как и мои друзья, поскольку я дала себе зарок не болтать о нём направо и налево, пока наши отношения не станут серьёзными. Что ж, в итоге мы вообще рассорились и перестали общаться…

Каждый день я скучала по нему безумно! Я хотела позвонить ему, но не решалась. Хотела навестить, но боялась. Я порывалась расспросить о нём Крейга, Мэри, даже ненавистного мне Уилла, но гордость и глупые девичьи предрассудки загоняли меня в тупик. Дни тянулись нестерпимо медленно, так скучно и бесполезно, что я перестала ощущать себя живой. Я никогда не была весельчаком, поэтому дома никто не замечал во мне разительных перемен, что, в принципе, облегчало моё положение, избавив от необходимости изливать кому-либо свою грешную душу.

Я часами лежала в тёмной комнате, уставившись в потолок, размышляла о своей бездарной судьбе и своём поражении. В карьере, в любви… везде.

Ни разу за неделю не притронувшись к тексту, я в отчаянии спустилась вниз и впервые за четверо суток вышла прогуляться.

Ненавижу январь! Хотя в Эл-Эй не бывает настоящей зимы, это не мешает городу пребывать в постновогоднем унынии, будто весь мир просто взяли и поставили на паузу.

Я удручённо свернула за угол, направляясь в ближайшую кофейню за бодрящей порцией ледяного «Макиато», и вздрогнула от громкого гудка клаксона.

– Эй, незнакомка! – о нет… Звук его голоса пулей пронёсся по моим венам, упав в самое сердце. – Я хотел заглянуть к тебе, но вспомнил, что это неудачная затея. Ты ведь скрываешь меня от всех, – с упрёком произнёс Дилан, вызывающе облизав свою вкусную нижнюю губу.

Тварь!

– Незачем строить из себя обиженного, когда ты сам во всём виноват, – сквозь зубы процедила я, состроив характерную гримасу.

– Согласен, признаю, – послушно подытожил Дилан, грациозно выбравшись из машины, чтобы приблизиться ко мне.

В тот день он до смерти походил на Джо Вагнера, персонажа из моего неопубликованного романа, воплощающего в себе лучшие и одновременно самые худшие мужские качества: самовлюблённый, красивый, эгоистичный мудак.

– Брось! Давай мириться? Я был неправ, накричав на тебя, но позволь мне объяснить причины.

– Валяй, – равнодушно бросила я, избегая с ним зрительного контакта. От Дилана пахло чистотой и свежестью, за исключением пропитанного табаком дыхания. Я ненавидела этот запах и частенько отчитывала его за дурную привычку, однако сейчас мы были настолько далеки друг от друга, что я попусту не имела права на претензии. Мы не виделись целую вечность, если не дольше.

– Прокатишься со мной? – спросил он, по-джентльменски открыв для меня дверцу своего «Мустанга».

Я согласилась.

Затем, не сговариваясь заранее, мы отправились к нему домой и переспали. Бесхарактерно, скажете вы? Отнюдь. Мне было двадцать пять, на горизонте никаких ухажёров, я всего-навсего утоляла свой аппетит.

Разумеется, как и любой другой женщине, мне хотелось разложить всё по полочкам, заставить его жениться на мне, стать матерью его детей, построить дом, посадить дерево и бла-бла-бла, но эти смелые бурные фантазии были настолько призрачны, что я старалась не зацикливаться на них понапрасну.

Дилан вынырнул из-под одеяла, чтобы прикрыть распахнутое настежь окно, и я невольно залюбовалась его прекрасной фигурой. Нагой, высокий, великолепно сложённый, он выглядел, точно модель, сошедшая с билборда «Calvin Klein»: широкая спина с играющими от напряжения мышцами, на левом плече вытатуированный чёрно-белый восточный узор, узкая талия, крепкие упругие ягодицы, длинные мускулистые ноги, размеренные шаги… я лежала и откровенно наслаждалась зрелищем, не заметив, как он улёгся обратно.

– В чём дело? – спросил он, подкладывая под затылок подушку. – Я кажусь тебе смешным?

– Нет, – застенчиво буркнула я, обнимая его за шею, – ты кажешься мне непростительно сексуальным.

Его лицо озарила лучезарная улыбка.

– Видела бы ты меня в семнадцать. Тощий долговязый урод.

Я фыркнула.

– Не верю, ты врёшь.

– О’кей, немножко, – без боя сдался он, чмокнув меня в макушку – Твои волосы божественно пахнут…

– Спасибо. Я специально приняла душ, предвидев твоё неожиданное вторжение, хотя до этого ходила грязной замарашкой, – отшутилась я, погладив его по животу.

Дилан резко нахмурился, скосил на меня тревожный взгляд и вздохнул.

– Прости меня, Номи, – с сожалением произнёс он, собирая слова воедино. – За то, что пропал и не поздравил тебя с Новым годом… Я вёл себя отвратительно. Но ты зря волновалась. Со мной всё в порядке, клянусь.

Перекатившись на бок, я скрестила руки у него на груди и поставила на них подбородок. Дилан не лгал. В тот вечер он отлично выглядел, пребывая в бодром расположении духа, говорил складно, вполне искренне. Внутри меня проблеснула надежда. «А что, если я слегка преувеличила и действительно навоображала себе лишнего, сделав из мухи слона? Что, если он прав?» – мысленно предположила я.

– А твои родители в курсе, что тебя иногда заносит?

– Да, – кивнул он. – Поэтому они и выперли меня вон несколько лет назад.

– Что значит «выперли»?

– Культурненько отселили, – язвительно пояснил Дилан, и я поняла, что эта тема ему неприятна. – Я был прилежным мальчиком, никого не обижал, хорошо учился, а потом… закрутилось.

– Закрутилось?

Он моргнул.

– Мне было шестнадцать. Полагаю, нормальная жизнь быстро наскучила мне, и подростковое любопытство взяло верх над разумом. Частые вечеринки у друзей, классные доступные девчонки, бушующие гормоны, растущая борода… – он тяжело вздохнул, как бы браня себя за ошибки юности, и потёр лоб. – Я переменился. Ввязывался в какие-то драки, пил, курил. Однажды я набрался до такой степени, что ребята выгрузили меня из машины и уложили прямо на крыльце. Не помню как, но мне удалось подняться по ступенькам и позвонить в дверь. Отец жутко рассвирепел, обнаружив меня в таком виде, а я, идиот, свалился перед ним на пол и вырубился. Немудрено, что наутро меня ждал тяжёлый разговор с родителями, в котором мне велели немедленно переезжать. Мать очень переживала, что я подаю сестрёнке дурной пример…

– Они просто выставили тебя из дома, даже не попытавшись помочь?

– Почему же? Они пытались. Просто та ночь стала для них роковой. Пойми, Номи, невозможно спасти того, кто сопротивляется. Это должно быть взаимно, иначе не сработает.

– Ты был подростком, – упрямо возразила я. – Обычно их не спрашивают, а ставят перед фактом.

– Только не меня, – парировал Дилан.

Я сникла.

– Ну-ну, не грузись, – он ласково потрепал меня по загривку, приободряя. – Во-первых, на сегодняшний день я безмерно благодарен им за привилегию самостоятельно распоряжаться своей жизнью. Во-вторых, отец полностью оплачивает моё обучение и прочие дорогостоящие нужды. Я счастливый человек!

– Разве тебе не обидно?

– Нет, – категорично заявил он, вынуждая меня ему поверить.

Что ж, ладно.

Отвлечённо кружа ладонью над его прессом, я скользнула пальцами вверх, лаская шершавую щёку, прочертила невидимую линию по направлению к виску и добралась до его уха. Дилан носил серьги – маленькие бриллиантовые гвоздики, о происхождении которых доселе умалчивалось.

– Давно ты проколол уши?

– В восемнадцать. Назло отцу.

Я разразилась звонким бессовестным смехом.

Назло отцу! Надо же!

– Что-о? – смутился он, подыскивая себе оправдание. – Когда мать приглашает меня на всякие светские приёмы, я нарочно заявляюсь туда в серьгах, чтобы досадить ему, он очень консервативен.

Я покачала головой.

Из этого и состоял весь Дилан. Взрослый снаружи и ребёнок внутри, он до сих пор пытался доказать что-то своему старику разными детскими способами.

Осуждала ли я его?

Нет. Скорее, сочувствовала.

На первый взгляд Дилан был компанейским общительным парнем, окружённым верной толпой людей, но я была уверена, что в глубине души он чувствовал себя ужасно одиноким.

* * *

25 апреля 2010 г.

Свой двадцать второй день рождения Дилан планировал отметить со мной.

Мне понадобилось выдумать очередную идиотскую небылицу, чтобы без лишних вопросов свалить из родительского дома на целые сутки, поскольку Уилл предложил устроить ночёвку вчетвером. Вообще-то я надеялась побыть с Диланом наедине, но его гадкий вездесущий дружок вновь присосался к нашей паре.

Вечером мы накупили еды, встретили на перекрёстке ребят, поднялись в квартиру Дилана и решили испечь ему именинный торт. Мэри опять вырядилась как шлюха, упаковав свои неуемные прелести в крохотное оранжевое платье, поразительно смахивая на безвкусную девицу из кабаре, но меня это нисколько не смущало. В конце концов, это был её стиль. Такой вот вульгарный способ самовыражения.

– По-моему у Уилла начинается импотенция, – пожаловалась она, пока мы трудились над песочными коржами, утопая по локоть в муке.

– Правда? С чего ты взяла?

– Позавчера он отказал мне в сексе.

Я высыпала сахар в миску и продолжила замешивать тесто.

– Ты спросила его почему?

– Угу, – промычала она. – Он ответил, что три раза подряд – это слишком, представляешь?

Господи, бедный Уилл.

– То есть он просто отказался от третьего? – уточнила я. – Только и всего?

– По-твоему, этого мало? – возмущённо воскликнула Мэри, вытаращив на меня свои подведённые раздосадованные глаза. – Послушай, Номи, я не собираюсь подыхать раньше времени, стремительно превращаясь в тухлую престарелую клюшку, потому что какой-то там малокровный козёл не в силах меня удовлетворить, ясно?!

Грёбаное дерьмо. Зачем я связалась?

– Ясно, не кипятись.

– Я не кипячусь! – гаркнула она, и в дверях внезапно замаячил спасительный силуэт Уилла.

– О чём вещаем, девочки? – весело проголосил он, шагая к нам вразвалочку. – Вау, сколько тут всего… – нырнув пальцем в свежий шоколадный крем, он поднёс его к губам, чтобы распробовать.

– Убирайся отсюда, гадёныш! – рявкнула на него Мэри, отвесив хулигану хлёсткий подзатыльник.

– Я капельку…

– Сказала, кыш!

Уилл испуганно проглотил горошинку уже не такого вкусного крема и благоразумно исчез, не желая ввязываться в потасовку.

– Не слишком ли ты сурова к нему, матушка?

– Нет, – грозно отозвалась та. – Передай, пожалуйста, ложку.

* * *

Торт получился отменный!

И пусть я не сильна в готовке, выпечка мне даётся довольно легко.

К утру, когда все устало разбрелись по спальням, вдоволь насытившись шутками и едой, я вышла из душа, распустила волосы из пучка и нашла Дилана спящим в разобранной постели. Он развалился на спине в позе морской звезды, отчего его белая свободная футболка задралась до пупка. Вытянув руку, я бережно коснулась тропинки из тёмных жестковатых волос, прорастающей вдоль низа его живота, перегнулась, аккуратно вытащила из-под него одеяло, и он заворочался.

– О дерьмо… я уснул, да? – изумлённо проворчал он, сбрасывая с себя остатки сна.

– Да. Прости, я пыталась тебя укрыть.

– Понятно, – он медленно принял вертикальное положение, хмуро оглядел комнату и сфокусировался на мне. – Ты что, даже помыться успела?

– Представь себе, – Я залезла на кровать. – Спать будем?