Сквозь дремучие леса и болота, среди леших, водяных и духов мест, жила-была баба Зоя. Жила одна, в деревне, в старом покосившемся родительском доме. Мяла тесто, рассказывала сказки, да бывало, невзначай и пригрозит пальцем огромному шкафу.
Что скрывала нелюдимая баба Зоя? Может под покровом ночи она занималась ворожбой, совершала молитвы в уголке тишины или горько плакала по почти прожитой в одиночестве жизни? Не знает никто. Даже ее подружки-старушки.
Единственное, что точно знают, что чрез плотно закрытые ею ставни не пробьется ни один луч света. А если пробьется, сразу сгинет под ее недобрым взглядом.
Несколько раз по мере чтения, мне приходилось менять мнение на счет жанра книги. Сначала я думала, что это классический деревенский ужастик. Где бесчинствует домовой, полудница похищает детей, может даже гамаюн на хвосте чью-то смерть принесет. Спустя пару глав, закралось сомнение. Хотелось верить, что это роман про судьбу женщины, которая шла по жизни одна, как она уживается с одиночеством, как выдумывает для себя окружение, своим сознанием лепит слушателя, по крупицам создает его образ, дарит ему голос, внешность, имя. Селит рядом с собой. Восполняет потребность общения воображаемым "другом".
Но все оказалось куда прозаичней.
Это история про безумие.
Про истязание.
Про муки, насилие и жестокость, что может прятаться в любом из нас.
В этот раз, она спряталась в старухе, запустила свои когти в ее сердце. Управляла дряхлыми руками, кривила беззубый рот в усмешке. Устроила языческий храм за закрытыми дверями, готовясь к жертвоприношению.
Что послужило спусковым крючком для такой необъяснимой жестокости? Ощущение безнаказанности, вседозволенности?
Издевательство и унижение над слабым ребенком, что не может дать тебе отпор, говорит о травме в самой старухе, возможно в детстве она тоже подвергалась насилию и ребенок стал для нее триггером. Возможностью отыграться. И стоит ли нам проявить к ней хоть каплю сочувствия, как к жертве обстоятельств?
Спасая ребенка из ада, она поместить его в еще больший хаос. Ни любви, ни ласки, ни жалости она ему, не наученная этому, не подарила. Лишь навозная теплота доступна маленькому бедному Куприньке.
А может и вовсе, она всю жизнь чувствовала в себе эту тьму, сторонилась людей, жила отшельницей, пытаясь таким образом ее обуздать, неволить. А тут пропала, не удержалась.
Я до последнего хотела верить в мистицизм этой истории. Что Купринька, ничто иное, как домовенок. Что в сцене, где соседи заявились к бабе Зое, они обнаружат ее одну у коровы. Старую, жалкую, сошедшую с ума от одинокой судьбы. Но желания не сбылись.
А как дочитала, сразу же побежала в первую главу, которая предстала уже в другом свете, без фэнтезийного загадочного флера. И стало жутко, зная правду, зная наперед. Аж до мурашек.
Прошли времена, когда жителями шкафов были монстры, что пугают детей. Теперь детки сами заперты за скрипучими дверками, в темноте и тесноте, не видя солнечного света и общества добрых и расположенных к ним людей. Сами они становятся сначала игрушками, в руках взрослых, а потом и вовсе теряют человеческий облик, становясь неопрятными чучелами, в руках истинных чудовищ. Одержимых, лишенных эмпатии, сострадания.
Не давайте внутренним монстрам выбраться из вас. Боритесь.