От андроновцев до гуннов

Давным-давно территорию современного Казахстана населяли индоиранские племена. Во втором тысячелетии до нашей эры, в эпоху раннего и среднего бронзового века, это были племена андроновской культуры. Пастухи-скотоводы верили в духов-хранителей домашних животных, почитали бога огня и домашнего очага и хоронили умерших в курганах.

Позже, в эпоху раннего железа, степи Казахстана облюбовали скифы и саки, древние предки казахского народа, сильно повлиявшие на его традиционный уклад и эпос. Именно они привнесли в казахскую культуру и почитание лошадей, и самобытный «звериный стиль» – орнаментальное изображение животных, птиц и фантастических существ на оружии, посуде, предметах одежды. Степные кочевники, скифы и саки, перегоняли с места на места отары овец, жили в юртах и пили кумыс. Отважные и неустрашимые воины, они ни перед кем не склоняли голов: даже походы в Великую степь царя Ахеменидской державы Дария I и Александра Македонского не принесли великим полководцам ни славы, ни земель, ни рабов.

Когда Дарий пришел в землю саков, один храбрец по имени Сирак изрезал себе ножом лицо и грудь, явился в стан персов и сказал, что хочет отомстить соплеменникам, так как те жестоко избили и оскорбили его. Дарий поверил ему. Сирак возглавил войско Дария и завел его в безжизненную и безводную пустыню. Догадавшись, что их обманули, персы казнили Сирака, но тот с радостью принял смерть за родину.

Панно из кожи с изображением казахского охотника

– Вы тоже умрете, – предрек он, – умрете от жажды и голода, а мои земляки останутся живыми и свободными.

Его пророчество сбылось – много воинов Дария сгинуло в пустыне, а сам он униженно возвратился на родину.

В III веке до нашей эры на земли скифов вторгся могущественный племенной союз сарматов. В конце II века до нашей эры сарматы (а именно роксоланы, одно из сарматских племен) объединились со скифами и выступили против царя Митридата, а через несколько лет, в первом столетии до нашей эры, перешли на сторону Митридата и бросили вызов Риму. Примечательны оставшиеся после сарматов обрядовые церемонии с зеркалами. Археологические раскопки позволяют сделать вывод, что сарматы наделяли зеркала магической силой и использовали их осколки в качестве оберегов и амулетов, символизировавших божественную мощь солнца. Подобными верованиями историки объясняют нахождение в облицовке позднесредневековых казахских кулпытасов (надгробных стел) архаичных зеркальных элементов. Что интересно, в японских сказаниях, содержащих сюжеты, напоминающие мифы тюркских народов, также отражена мистика зеркал.

Карл Рорбах. Реконструкция облика скифских воинов. 1882 г.

В японском фольклоре у зеркал две основные функции. Первая, зловещая, – отбирать у смотрящегося в них человека частичку его души и даже заманивать его в сети очаровательных колдуний. Вторая, возвышенная, – хранить облик богини солнца.

«СВЕТ МОЙ, ЗЕРКАЛЬЦЕ…»

Сокровенная сущность зеркала хорошо показана в печальной легенде о певце-домбристе Есжане и его любимой девушке Акбикеш. Певец, некогда покинувший аул и отправившийся странствовать, по возвращении оказался неузнанным – никто не признал в обветренном бурями и выжженном солнцем зрелом человеке беззаботного юношу. Радостные жители пригласили его на свадьбу Акбикеш. Невеста находилась за пологом и не видела Есжана, но когда он взял в руки домбру и исполнил пронзительный кюй (музыкальный наигрыш), закончив его словами «Прощай, Акбикеш, и будь счастлива», она узнала голос любимого, и сердце ее чуть не разорвалось от горя. Тогда она сыграла ответную печальную песню, от которой у слушателей по щекам покатились слезы.

– Как называется твой чудесный напев? – спросили ее люди.

– «Осталось лишь мое зеркальце», – ответила Акбикеш.

Никто не понял, почему столь малая вещица, как зеркальце, так огорчила невесту. И только Есжан и мудрые аксакалы постигли смысл кюя. Издревле зеркало означало место встречи двух миров – потустороннего и посюстороннего. Акбикеш, выйдя замуж, перешла в новый мир, откуда уже никогда не могла возвратиться к бывшему возлюбленному.

Иоганн Гейгер. Гунны сражаются с аланами. 1873 г.

В первом тысячелетии нашей эры в низовьях Сырдарьи и на северо-восточном побережье Аральского моря объявились аланы, также являвшиеся кочевым племенем сарматского происхождения. Римляне восхваляли их как прекрасных наездников и лучников, а также как суровых и воинственных ратников высокого роста и необыкновенной красоты.

Позднее бежавшее из Китая племя да-юэчжи («большие юэчжи») обосновалось в южной части Сырдарьи и создало Кушанское царство. Как именно да-юэчжи повлияли на формирование казахской нации, до сих пор неизвестно, однако несомненно одно – свой след в истории казахского народа они оставили.

Кушанская живопись в храме Фаяз-Тепа. I–II в. н. э.

Узбекистан

«Больших юэчжи» сменили усуни (уйсуни), фигурировавшие в китайских хрониках под иероглифом, означавшим «дети ворона». Усуни считаются индоиранцами и потомками саков, однако некоторые ученые выдвигают теорию о тюркском происхождении племени. Так или иначе, во II веке до нашей эры усуни пришли на земли юго-восточного Казахстана, а вслед за ними в Казахстан потянулись и канглы (кангюи), предшественники тюрков. Владения усуней, поселившихся на обильных и богатых землях Семиречья, простирались от реки Шу и озера Балхаш до горных хребтов Тянь-Шаня и озерных берегов Иссык-Куля. Канглы обосновались на северо-западе, у подножия Каратау и в долинах реки Сырдарьи. Усуни и канглы занимались скотоводством, держали табуны коней, разводили овец и охотились. И усуни, и канглы знали ремесла и умело торговали с Китаем и Персией. Конец вольготному существованию усуней и канглов положили гунны (сюнны, хунны), увеличившие свою мощь.

Гунны, занимавшие территории от северо-западных провинций Китая до восточных границ Великой степи, постоянно притесняли соседей. Пока гуннской рати невозможно было сопротивляться, усуни терпеливо сносили зависимое положение, но стоило гуннам ослабнуть, и усуни тотчас поднимались на борьбу и отвоевывали утраченную самостоятельность. Великие дипломаты усуни старались поддерживать хорошие отношения и с Китайской империей, и с гуннами. К сожалению, желанного мира и стабильности эта дипломатия не принесла, и китайцы с гуннами, утомленные распрями, предали своих союзников и договорились разделить земли усуней между собой. Южная часть земель с Иссык-Кулем отошла Китаю, северная часть земель с равниной Семиречья – гуннам.

Мор Тан. Праздник Аттилы. 1870 г.

После гуннов на земли усуней вторглись монголы – племена сяньби и жужани (журжан), вынудившие многих усуней покинуть благодатное Семиречье и уйти в суровые предгорья Тянь-Шаня и Памира. Племени канглов повезло чуть больше. Огромные расстояния, пролегавшие между ними, Китаем и империей гуннов, позволяли им чувствовать себя в относительной безопасности.

«Место, где остановились тюрки»

Вначале первого тысячелетия нашей эры на историческую авансцену будущего Казахстана вышли тюркоязычные племена, предтечи и основоположники казахского народа. Многие исследователи считают тюрков потомками гуннов, однако убедительных доказательств этой теории нет. В любом случае историки сходятся во мнении, что нынешние границы Казахстана в некоей мере определил Западно-тюркский каганат, возникший в VI веке нашей эры после распада Тюркского каганата. Западно-тюркский каганат простирался от рек Или и Чу до Волги и Иртыша. Его костяк составляли «он ок будун» («народ десяти стрел») – десять племен, живших на территориях Каратау и Джунгарии: тюрки Ашина, усуни, канглы, тюргеши, уйгуры, кыргызы, карлуки, огузы, кимаки и кыпчаки. Особо активно будущие казахские земли осваивало племя кар луков, в результате чего в VII веке нашей эры они широко расселились по берегам рек Сырдарьи, Чу, Или и Талас, по долинам озера Балхаш и ущельям горы Хантау.

Западно-тюркские послы, которых можно узнать по длинным косам. Фреска в Афрасиабе.

VII в. н. э.

Наряду с Западно-тюркским каганатом существовал и каганат народа тюргеши («истинных тюрков»), контролировавших караванные пути в Семиречье. К концу VIII века Тюргешский каганат пал под натиском карлуков, и на его землях возник Карлукский каганат, сменившийся в свою очередь государством Караханидов. Они много привнесли в культуру и науку будущего Казахстана: во времена их царствования начали развиваться города, литература, искусства и архитектура; ислам стал государственной религией, а часть тюркских племен перешла к оседлому земледелию.

Позже на политическую арену Центральной Азии вышли монголоязычные племена: окрепшие к середине XI века кыпчаки из западной Монголии и могущественные кидани, завоевавшие в XII веке государство Караханидов.

Занятая кыпчаками территория в арабских хрониках именовалась «Дешт-и Кыпчак» («Степь кыпчаков»), а в русских детописях – подовецкое поде.

Кыпчаки внушали уважение и страх. Недаром царь Грузии Давид IV, теснимый тюрками-огузами и персами, призвал на помощь «орду» кыпчаков во главе с ханом Атраком, чтобы справиться с неприятелями. Давид IV не прогадал – враг был повержен, а Давид породнился с ханом Атраком, взяв в жены одну из его дочерей. Не оставили в беде кыпчаки и императора Алексея, когда Византия подверглась набегу печенегов. Разгромив печенегов, влиятельные семьи кыпчаков породнились с византийской аристократией, положив начало великим династиям. О славных подвигах Атрака повествует следующая легенда.

Неизвестный автор. Правитель Караханидов, илиг-хан, верхом на коне подчиняется правителю Газневидов Махмуду Газневи. 1306–1314 гг.

Давным-давно царевич Атрак и его бесстрашное войско помогли Давиду избавиться от врагов и воцариться в Грузии. Остался в Грузии и смелый Атрак. Обленился, разнежился на берегах ласкового Черного моря, забыл о близких, Великой степи и ее раздолье, необозримых просторах, табунах коней. Но прибыл от его отца, великого хана, гонец и протянул царевичу пучок невзрачной травы. Вдохнул Атрак дурманящий запах емшана и словно воочию увидел Великую степь, мать с отцом, резвящихся на пастбище жеребцов. Вскочил на коня Атрак, созвал войско и поскакал домой, ибо нет для джигита-кочевника ничего милее родного дома и степи.

В IX или X веке на берегах Сырдарьи возникло государство огузов со столицей Жанакент (Жана Гузия). Огузы успешно воевали с Хазарским каганатом, но к XI веку, исчерпав запас воинственности, растворились в других тюркских племенах – кыпчаков, карлуков, канглов.

В конце XII века с территории Монголии и Алтая в Великую степь нагрянули племена найманов и кереитов. Последние в союзе с монголами и ханьцами успешно сражались с другими племенами Центральной Азии, однако в начале XIII века улус кереитов пал под натиском войск Чингисхана. Часть кереитов перебралась на север Казахстана, часть – в Западную Сибирь, где основала Сибирское ханство. Годом позже Чингис-хан разорил и улус найманов.

Себастьян Мюнстер. Карта Казахского ханства. 1600 г.

В середине XIII века, после смерти Чингисхана, территории Казахстана отошли Белой Орде – самостоятельному государству, отделившемуся от Золотой Орды. В середине XV века, после падения Золотой Орды, на землях Белой Орды образовались Узбекское и Ногайское ханства, а ближе к концу XV века уже на обломках Узбекского ханства появилось Казахское. По мнению историков, это случилось, когда тюркоязычные кочевники, возглавляемые султанами Джанибеком и Гиреем, покинули Узбекский улус и отправились «казаковать», то есть, согласно тюркской этимологии слова «казак», вести образ жизни казака – вольного и независимого кочевого жителя степей. Основав Казахское ханство, султаны создали и его столицу Туркестан – «место, где остановились тюрки».

Гордое имя – казах

Разумеется, на нескольких страницах невозможно описать процесс зарождения великой нации, в истории которой тесно переплелись судьбы, традиции и верования множества кочевых племен, сформировавших казахский народ и его основообразующее ядро – казаха. Казах – не просто традиционное наименование представителя этноса, это всеобъемлющий концепт, определяющий понятие свободного и независимого человека, кочевника, верного заветам предков, живущего в гармонии с природой по законам Великой степи. Той самой, что поглощала, ассимилировала и преобразовывала любые – без разбора – народы в единое, сплоченное и уникальное этническое сообщество.

«…В древности, – писал в XIV веке арабский ученый-энциклопедист шихабуддин адь-Умари, – это государство было страной кыпчаков. Но когда им завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными, потом татары смешались и породнились с ними [кыпчаками], и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их [татар], и все они стали точно кыпчаки, как будто бы одного с ними рода…»^[1]

Всех перемалывала Великая степь. Ни цвет кожи, ни язык, ни этническая или конфессиональная принадлежность не значили для нее ничего, главным были казахский дух и казахская стать – воля, выдержка, упрямство, терпение, любовь к окружающему миру, трепетное отношение ко всему живому, бьющее через край, не признающее границ воображение и острый, все подмечающий взгляд.

Казахский мужчина с соколом. XIX в.

Такую интересную историю рассказывают казахи о своем происхождении. Жил-был хан Алтынбель, и родила его жена дочку – прекрасную, как само небо. Дивились люди неземной красоте девочки, а хан, боясь, как бы не обернулась красота дочери несчастьем и для нее, и для ее родных, приказал заточить девочку в высокой и неприступной башне и воспитать ее вдали от людских глаз.

Выросла девочка, расцвела как цветок, и захотелось ей выйти за железные ворота башни и увидеть белый свет. Взмолилась она старухе, ухаживавшей за ней, и не смогла та отказать любимой воспитаннице. Распахнула старуха ворота и вывела девушку на поляну. Поразилась ханская дочь разноцветным краскам обрушившегося на нее мира и, задохнувшись от неизмеримого блаженства, лишилась чувств. И пока лежала она, укутанная травами, заметил ее Тенгри и полюбил. Достаточно было одного его взгляда, чтобы девушка забеременела божественным ребенком.

Когда узнал про это хан, то сильно разгневался и приказал убить обеих – и дочь, и старуху. Но мать девушки спрятала дочку в сундук, закрыла на ключ, привязав его снаружи, и бросила сундук в бурное море. Недолго плыл он по морским волнам, выловили его два друга-охотника, открыли и чуть не ослепли от красоты вышедшей из него девушки.

Один из охотников взял девушку в жены, и стали они жить в лесной избушке. Вскоре родила девушка небесного младенца – сына – и назвала его Чингиз. Красивым рос он, добрым, справедливым, сильным. Через некоторое время решили ханская дочь с мужем вернуться в те края, где раньше жил охотник. Тогда же умер царь, не оставив наследников, и люди решили передать власть Чингизу, ибо никого лучше него не было в той стране. Правильным оказался выбор народа – никогда прежде ни при одном властителе не жилось ему вольготнее и спокойнее.

Тем временем у ханской дочери и ее мужа-охотника родилось еще три сына. Выросли сыновья и начали возмущаться правлением старшего брата, Чингиза.

– У него нет отца! – во всеуслышание кричали они. – Он не имеет никакого права на власть! Править этой страной должен один из нас!