Глава вторая
Учитель фехтования Ван тайком отправляется в город Яньань. Ши Цзинь учиняет буйство в своей усадьбе

Предание гласит, что во времена династии Сун, в период правления императора Чжэ-цзуна, много лет спустя после кончины императора Жэнь-цзуна, в Восточной столице жил молодой повеса и бездельник по фамилии Гао. Был он вторым сыном в семье и с юных лет не имел склонности ни к полезным занятиям, ни к семейной жизни. Впрочем, он искусно владел копьем и палицей и особенно хорошо играл в ножной мяч. Столичные жители наделяют людей меткими кличками, поэтому молодого человека называли не так, как полагалось бы – Гао-эр, что значит Гао второй, а Гао Цю, что означает Гао мяч. С годами это прозвище стало его собственным именем.

Гао Цю играл на духовых и струнных инструментах, умел петь и плясать, фехтовал, боролся, жонглировал, сочинял стихи и песнопения. Что же касается высоких моральных качеств – любви к людям, справедливости, благопристойности, мудрости, верности, благородства поведения, преданности и совести, – то ими он похвастать не мог. Гао Цю знался со всякими бездельниками в городе и в предместьях. Он завязал дружбу с приемным сыном одного богача и ежедневно транжирил его деньги в различных притонах.

Отец этого молодого человека подал жалобу в суд. Судья приговорил Гао Цю к двадцати палочным ударам и высылке в отдаленные места, а также строжайше запретил жителям столицы принимать его в своих домах и кормить. Гао Цю пришлось оставить столицу, и он отправился в город Линьхуай, что к западу от реки Хуай, и там нашел приют у содержателя игорного дома по имени Лю Ши-цюань. Всю свою жизнь этот Лю окружал себя разного рода пройдохами, которые стекались к нему со всех сторон, кормил и содержал их. Вот Гао Цю и нашел себе приют у этого Лю и прожил у него три года.

В скором времени Сын Неба, император Чжэ-цзун, посетивший южные владения и весьма довольный своей поездкой, объявил помилование всем преступникам. Гао Цю, живший в то время в Линьхуае, тоже получил прощение и решил вернуться в Восточную столицу.

У картежника Лю Ши-цюаня был в Восточной столице родственник, аптекарь Дун Цзян-ши, торговавший лекарственными снадобьями около Золотого моста. Лю Ши-цюань одарил Гао Цю, дал ему немного денег, вручил письмо к этому аптекарю и наказал по приезде в столицу обратиться к Дун Цзян-ши и остановиться у него в доме. Гао Цю простился с Лю Ши-цюанем и, взвалив свой узел на спину, отправился в Восточную столицу. Там он сразу зашел к аптекарю Дуну у Золотого моста и передал ему письмо своего приятеля. Взглянув на Гао Цю и прочитав письмо, Дун Цзян-ши стал раздумывать: «Что мне делать с этим молодчиком? Будь он порядочным и честным человеком, можно было бы ввести его в свою семью и поручить ему обучение детей. Но ведь он якшался с бездельниками и не заслуживает никакого доверия, и, кроме того, совершил преступление и был выслан. А ведь известно, как трудно избавиться от застарелых привычек. Если я оставлю его в своей семье, он испортит моих детей, если же я не приму его – обижу моего родственника».

В конце концов ему пришлось сделать вид, что он очень рад Гао Цю, и на первое время оставить его у себя. Гао Цю прожил у аптекаря более десяти дней, и каждый день хозяин угощал его вином и различными яствами. Наконец Дун Цзян-ши нашел выход. Он подарил Гао Цю новую одежду, написал письмо и сказал:

– Светильник в моем скромном доме слишком слаб, чтобы освещать ваш жизненный путь. Боюсь, что, живя у меня, вы обманетесь в своих надеждах, и потому я хочу рекомендовать вас в дом одного ученого по имени Су. Со временем вы сможете там прославиться. Что вы думаете об этом?

Гао Цю это предложение очень понравилось, и он поблагодарил Дун Цзян-ши. Аптекарь вручил письмо своему слуге с приказом проводить Гао Цю в дом ученого Су. Привратник доложил хозяину дома, и тот вышел навстречу гостю. Узнав из письма, кто такой Гао Цю и каково его прошлое, он подумал: «Что же я буду с ним делать? Может быть, все-таки помочь ему?.. Я пошлю его в дом императорского конюшего Ван Цзинь-цина, пусть он возьмет этого молодца в свою свиту. Конюшего считают большим сановником и говорят, что он любит людей такого сорта».

Рассудив так, ученый Су тут же написал Дуну ответ и оставил гостя у себя на ночлег. А на следующий день он составил письмо и приказал своему слуге проводить Гао в дом императорского конюшего. Конюший был женат на сестре императора Чжэ-цзуна и приходился зятем императору Шэнь-цзуну. Он питал слабость к людям, подобным Гао Цю, и приближал их к себе. Молодой человек понравился ему с первого взгляда. Он тотчас написал ответ ученому и оставил Гао Цю в своей свите. Так счастье улыбнулось Гао Цю, и он стал в доме сановника своим человеком.

Древняя мудрость гласит: «Разлука делает людей чужими, совместная жизнь людей сближает».

Однажды в день своего рождения императорский конюший приказал устроить пир в честь своего шурина князя Дуаня, одиннадцатого сына императора Шэнь-цзуна и младшего брата императора Чжэ-цзуна. Князь Дуань был способным человеком и известным кавалером. Он хорошо знал таких людей, как Гао Цю, и их образ жизни ему нравился. Нет надобности упоминать о том, что князь Дуань умел играть на духовых и струнных инструментах, увлекался шашками, был прекрасным каллиграфом, недурно рисовал, пел и танцевал, а также был отличным игроком в мяч.

Стол во дворце конюшего был уставлен изысканными яствами. Хозяин попросил своего гостя князя Дуаня занять почетное место, а сам сел против него, чтобы составить ему компанию. После того как им дважды поднесли угощение и они выпили по нескольку чашек вина, князь Дуань встал из-за стола, вытер руки, а затем прошел в библиотеку, чтобы немного отдохнуть. В библиотеке на письменном столе он увидел два пресса для бумаги в виде львов, вырезанных из белой яшмы. Львы были прекрасно выточены, изящны и красивы. Князь Дуань взял их и сказал, любуясь:

– Какие красивые вещицы.

Видя, что яшмовые львы понравились князю, конюший тотчас же ответил:

– У меня имеется еще подставка для кисточек в виде дракона, выполненная тем же мастером. Ее здесь нет сейчас, но завтра ее принесут, и я пошлю вам весь прибор.

Князю Дуаню были приятны слова конюшего, и он сказал:

– Благодарю тебя. Я полагаю, подставка для кисточек выполнена еще искуснее?

– Завтра мне принесут эту подставку, – повторил конюший, – и весь прибор будет доставлен вам во дворец. Тогда вы сами сможете судить, какова она.

Князь Дуань еще раз поблагодарил хозяина, и они возвратились в зал, где пировали до позднего вечера, и разошлись, когда уже изрядно выпили. Князь Дуань отбыл к себе во дворец.

На другой день конюший уложил оба пресса из белой яшмы и подставку для кисточек в маленькую золотую шкатулку, завернул ее в желтый шелк, приложил почтительное письмо и приказал Гао Цю отнести все это князю. Гао Цю, взяв шкатулку и спрятав письмо за пазуху, отправился во дворец князя Дуаня и попросил привратника доложить о нем. Вскоре вышел приближенный князя и спросил Гао Цю:

– Откуда вы прибыли?

Гао Цю с поклоном ответил:

– Ваш покорный слуга прибыл из дворца главного конюшего. Я послан со специальным поручением передать князю эти подарки.

Тогда приближенный сказал:

– Князь Дуань сейчас во внутреннем дворе, он играет с детьми в мяч. Пройдите туда.

Гао Цю учтиво обратился к приближенному:

– Не будете ли вы любезны указать мне дорогу? Приближенный проводил Гао Цю до ворот внутреннего двора, и Гао Цю увидел там князя Дуаня. На голове князя была мягкая шелковая повязка, а сам он был в халате, расшитом фиолетовыми драконами, и опоясан двойным поясом – военным и гражданским. Полы его халата были подоткнуты за пояс. На ногах у него были сапоги, расшитые золотыми фениксами. Он играл с детьми в мяч.

Гао Цю, не осмеливаясь нарушать игру, остановился позади свиты.

И счастье снова улыбнулось Гао Цю. Мяч подскочил высоко над землей, и князь Дуань не сумел его поймать. Тогда Гао Цю, заметив, что мяч летит в его сторону, набрался смелости и, выкинув вперед ноги наподобие ножниц, направил мяч прямо князю Дуаню. Князь был приятно поражен.

– Кто ты такой? – спросил он.

Гао Цю выступил вперед, встал на колени и сказал:

– Ваш нижайший слуга состоит в свите императорского конюшего. Приказанием своего господина я удостоился чести доставить вам, высокочтимый князь, изделия из яшмы, которые мой хозяин посылает вам вместе с этим письмом.

Выслушав почтительную речь Гао Цю, князь Дуань произнес, улыбнувшись:

– Как, однако, внимателен мой шурин!

Гао Цю вручил князю письмо и подарок. Князь открыл шкатулку и, полюбовавшись красивыми вещицами, передал их одному из своих приближенных. Затем, тотчас же забыв о них, обратился к Гао Цю:

– Ловко подбрасываешь мяч! Как тебя зовут?

Сложив ладони, как того требовал этикет, и низко склонившись, Гао Цю ответил:

– Вашего покорного слугу зовут Гао Цю. Иногда я забавляюсь игрой в мяч.

– Отлично, отлично! – воскликнул князь Дуань. – Выходи на площадку и покажи свое искусство еще разок!

В ответ Гао Цю снова поклонился до земли:

– Я слишком маленький человек, чтобы осмелиться играть вместе со всемилостивейшим князем.

– Здесь мы все игроки в мяч, – ответил князь Дуань, – и все равны. Подбрось мяч еще раз, ничего с тобой не случится! Гао Цю, продолжая кланяться, почтительно повторял:

– Не смею, не смею…

Он упорно отказывался, но князь Дуань продолжал настаивать, и Гао Цю, не переставая кланяться, вынужден был согласиться. Размяв ноги, он вышел на площадку и несколько раз высоко подбросил мяч. Князь шумно выразил свой восторг. Тогда Гао Цю постарался показать ему свое мастерство в полном блеске.

Это было поистине красивое зрелище. Гао Цю перекатывал мяч вокруг себя так искусно, что казалось, будто мяч живой и сам цепляется на него. Князь Дуань был в таком восхищении, что не захотел отпустить Гао Цю домой и оставил его во дворце на всю ночь. На следующий день он устроил пиршество, на которое пригласил своего шурина.

А теперь обратимся к конюшему. Видя, что Гао Цю не возвращается, он усомнился в его честности. На следующий день, когда ему доложили, что князь Дуань прислал гонца с приглашением на пир, конюший тотчас сел на коня и поехал в княжеский дворец. Там он спешился, прошел во внутренние покои и предстал перед князем Дуанем. Князь был весел и поблагодарил шурина за яшмовые вещицы.

Во время пира князь Дуань сказал:

– Оказывается, твой Гао Цю искусно подкидывает мяч обеими ногами! Мне очень хочется, чтобы этот человек состоял при мне. Что ты на это скажешь?

Конюший ответил:

– Если вы, милостивейший князь, желаете, чтобы он служил у вас, так оставьте его у себя.

Князь Дуань был весьма обрадован ответом шурина и на радостях выпил с ним еще чашку вина. Затем они побеседовали немного. А когда наступил вечер и пирушка кончилась, конюший отправился домой. На этом дело и закончилось.

После того как князь Дуань оставил Гао Цю в своей свите, тот стал жить во дворце и неотлучно находился при княжеской особе.

Не прошло и двух месяцев, как скончался император цзун. Наследника у него не было, и все военные и гражданские должностные лица, собравшись на совет, избрали императором князя Дуаня, присвоив ему имя Хуэй-цзун¹⁵.

После провозглашения Дуаня императором, Гао Цю по- прежнему оставался его приближенным. Однажды Сын Неба сказал Гао Цю:

– Я желаю, чтобы ты занял более высокое положение. Правда, для этого нужно иметь какие-нибудь военные заслуги. Для начала я прикажу государственному тайному совету занести тебя в списки императорской свиты.

Спустя полгода Гао Цю был назначен начальником дворцовой стражи. Получив повеление о назначении, он выбрал счастливый день для вступления в должность. Все его новые подчиненные – чиновники и старшие писцы, начальники охранных войск столицы, инспекторы войск, конные и пешие отряды – прибыли поздравить Гао Цю. Подчиненные держали в руках свои послужные списки с собственноручными подписями, и Гао Цю лично проверял каждый список. Из подчиненных отсутствовал только один – учитель фехтования Ван Цзинь, состоявший при дворцовых войсках. За полмесяца до этого события он заболел, о чем и представил своевременно бумагу, и так как до сих пор не поправился, то исполнять свою должность не мог.

Обнаружив его отсутствие, Гао Цю разгневался и грубо накричал на чиновника, доложившего ему о болезни Ван Цзиня.

– Вздор! Осмелился прислать бумагу, вместо того чтобы явиться самому! Разве это не пренебрежение к начальнику и не уклонение от службы под предлогом болезни? Доставить его ко мне сейчас же!

И он послал стражников к Ван Цзиню, чтобы привести его силой.

Теперь следует сказать несколько слов о Ван Цзине. Он не был женат, и была у него только старая мать, которой было уже за шестьдесят.

Явившись к учителю фехтования, стражники сказали ему:

– Гао Цю сегодня вступил в должность, и у него на приеме были все подчиненные. На месте не оказалось только вас. Начальник личной канцелярии доложил, что вы прислали донесение о своей болезни и находитесь дома. Но господин Гао Цю не поверил тому, что вы больны. Он сильно разгневался и требует, чтобы вы были доставлены во дворец. Гао Цю полагает, что вы притворяетесь больным и скрываетесь дома. Для вас нет иного выхода, как немедленно явиться к нему. Если вы не пойдете, то мы будем наказаны.

Услышав это, Ван Цзинь понял, что, несмотря на свою болезнь, должен повиноваться. Он отправился во дворец и представился Гао Цю. Сделав четыре поклона и склонившись перед ним, Ван Цзинь произнес приветствие и отступил в сторону. Гао Цю заносчиво спросил:

– Эй ты! Не сын ли ты Ван Шэна, бывшего учителя фехтования при войске?

Ван Цзинь почтительно ответил:

– Ваш покорный слуга и есть тот, о ком вы говорите.

Тогда Гао Цю закричал на него:

– Негодяй! Твой дед был уличным торговцем лекарственными снадобьями и свое умение владеть оружием показывал лишь для того, чтобы заманить покупателей. Что ты понимаешь в военном искусстве? Где были глаза у моего предшественника, когда он назначал тебя учителем фехтования? Ты осмелился пренебречь мною и не явился на прием! И ты думаешь отсидеться дома под предлогом болезни?

Ван Цзинь отвечал:

– Ваш нижайший слуга, конечно, не осмелился бы остаться дома, если бы действительно не был болен. Я и теперь еще не вполне здоров.

– Бездельник! – крикнул Гао Цю. – Если ты в самом деле болен, так как же ты смог сейчас прийти сюда?

На это Ван Цзинь ответил ему:

– Когда начальник посылает за мной, я должен явиться.

Но взбешенный Гао Цю отдал приказ:

– Взять его и избить как следует!

Большинство военных начальников были друзьями Ван Цзиня, и один из них, приблизившись к Гао Цю, сказал:

– Сегодня день вашего вступления в должность, и я прошу вас простить его по этому случаю.

Тогда Гао Цю крикнул Ван Цзиню:

– Ладно, злодей! Сегодня я прощаю тебя. Но завтра тебе будет худо!..

Ван Цзинь поклонился и признал себя виновным. Подняв голову, он посмотрел на Гао Цю и только теперь узнал, кто это. Выйдя на улицу, он тяжело вздохнул и подумал:

«Теперь я погиб! Не знал я, кого назначили начальником дворцовой стражи! Кто бы мог подумать, что это бездельник Гао-эр? Когда он еще учился фехтовать, мой отец однажды так стукнул его, что он свалился и проболел три или четыре месяца… С тех пор он затаил в своем сердце злобу и жажду мести. А ныне он занимает высокую должность начальника дворцовой стражи, и теперь он отомстит за себя! Никогда не думал я, что буду служить под его началом. Издавна говорится: «Не бойся чиновника, бойся его власти». Как могу я с ним тягаться и что мне теперь делать?»

В большой печали вернулся он домой и рассказал обо всем матери. Оба они заплакали. Потом мать сказала:

– Сын мой! «Из всех ходов в игре самый лучший – бежать от игры». Боюсь только, что бежать тебе некуда.

Тогда Ван Цзинь произнес:

– Ты права, матушка! Но вот у меня есть такая мысль. В Янь-ане, у старого Чуна, начальника пограничной стражи, есть на службе военные, которые в свое время бывали у нас в столице и хорошо знают, как я искусен в фехтовании. Уедем к ним. Опытные люди там нужны, и там-то мы сможем спокойно обосноваться.

Так они и решили. Затем мать сказала:

– Я, конечно, должна бежать с тобой. Но я боюсь стражников, которых поставили у наших дверей. Если они догадаются, что мы задумали, бежать нам не удастся.

Ван Цзинь ответил:

– Ничего, матушка! Не бойся! Я сумею их провести!

Уже смеркалось, когда Ван Цзинь пригласил к себе одного из стражников, по имени Чжан, и сказал ему:

– Скорее ужинай, я хочу дать тебе поручение.

Чжан спросил:

– Куда угодно господину учителю послать меня?

– Во время моей болезни, – сказал Ван Цзинь, – я дал обет пойти по выздоровлении в храм у ворот Суаньцзао и возжечь там жертвенные свечи. Завтра утром я хочу быть в этом храме первым. Ты отправишься туда сегодня вечером и скажешь служителю, чтобы он открыл ворота пораньше и дожидался меня. Приготовь для жертвоприношений рыбу, курицу и голову свиньи. Переночуй в храме и жди меня там.

Недолго думая, Чжан согласился; он наскоро поужинал, взял все, что приказал ему Ван Цзинь, и отправился в храм.

Ночью мать и сын уложили ценности, шелковые одежды и серебро в большой узел и два седельных вьюка. На рассвете Ван Цзинь разбудил второго стражника по имени Ли и сказал ему:

– Возьми деньги, отправляйся в храм и вместе с Чжаном приготовь все для жертвоприношений. Будьте наготове и ждите меня. Я куплю благовонные свечи и жертвенные деньги и приду вслед за тобой.

Ли поклонился и отправился в храм.

Ван Цзинь сам оседлал лошадь и крепко приторочил вьюки к седлу. Затем он вывел лошадь через задние ворота и помог матери взобраться в седло. Мебель и громоздкие вещи остались в доме. Закрыв передние и задние ворота на замок, Ван Цзинь взвалил узел на спину и пошел позади лошади. Час был ранний, еще не рассвело, и мать и сын через Западные ворота столицы потихоньку вышли на дорогу, ведущую в Яньань.

А теперь расскажем, что произошло с двумя стражниками. Они купили еду и приготовили жертвенные блюда и стали ждать своего начальника в храме, как им было велено. Наступил полдень, но никто не появлялся. Стражник Ли встревожился и решил вернуться в дом Ван Цзиня. Там он увидел, что все ворота закрыты на замок и в доме никого нет. Ли долго искал хозяев, но так никого и не нашел. День клонился к вечеру, и у второго стражника, оставшегося в храме, тоже возникли подозрения. Он тоже поспешно вернулся в дом Ван Цзиня и вместе с Ли обшаривал его до самых сумерек. Стемнело, однако ни мать, ни сын домой не пришли. На следующий день оба стражника обошли всех родственников Ван Цзиня, но так и не нашли его.

Боясь навлечь на себя беду, стражники решили, что им остается только отправиться к начальнику дворцовой стражи и доложить ему, что Ван Цзинь бросил свой дом и скрылся с матерью неизвестно куда.

Услышав это, Гао Цю рассвирепел и закричал:

– Сбежал, мерзавец!

Он тут же велел разослать по всем городам приказ о поимке и аресте беглого военного Ван Цзиня. Стражники, поскольку они сами сообщили об исчезновении Ван Цзиня, наказаны не были. О них говорить больше не будем и поведем рассказ о дальнейшей судьбе Ван Цзиня и его матери.

Покинув столицу, мать и сын терпели всевозможные лишения, голод и жажду. Больше месяца они провели в дороге, на ночь останавливались, с рассветом снова пускались в путь. Однажды вечером Ван Цзинь, шагая с узлом на плечах за лошадью, на которой ехала мать, произнес:

– Небо нам покровительствует, мы не попали в сети, раскинутые для нас. Отсюда уже недалеко до Яньаня. Если Гао Цю и послал своих людей схватить меня, они уже не могут этого сделать.