Одно из двух – либо это ловушка, либо они ее с кем-то перепутали. Совершенно нелепая мысль напугала ее так, что аж тошнота подкатила к горлу – что если и она тут так изменилась, что стала похожа на гнома. В этот момент ей стало даже страшнее, чем тогда, когда ей сообщили о вероятной и скорой смерти. Она отказывалась становиться карикатурным человечком с растопыренными ушами и умильной мордашкой. Если уж умирать, то в облике человека.

– Дайте мне зеркало. Немедленно! – велела она.

– Но, госпожа, тут нет зеркала. За ним надо сходить, – пролепетала мать-гном, с ужасом глядя на бледное лицо Тани.

– Так сходи за ним! – для пущей важности Таня чуть прищурила глаза.

Гном-сын испугался даже сильнее матери. От страха он осел на пол, чем чуть не рассмешил Таню, до такой степени стал похож на бесформенный мешок.

Мать с быстротой, на которую только была способна, метнулась из комнаты. Из коридора послышался какой-то грохот, крики… Через минуту она вернулась в комнату, подошла к Тане и протянула осколок зеркала. Сын ее все еще не пришел в себя и продолжал сидеть на полу.

Таня с опаской заглянула в осколок зеркала и не сдержала радостного вскрика. Почему сын-гном в этот момент завалился на бок без сознания, а мать его зажмурила глаза от страха, Таня так и не поняла. Решила, что эта странность – отличительная черта гномов, которых раньше ей не доводилось встречать, и предпочла больше не ломать над этим голову.

– Я вижу, вы преданные слуги, – Таня постепенно входила в роль повелительницы и к ее удивлению чувствовала себя все увереннее. Она интуитивно догадывалась, что просить нельзя, надо именно повелевать. – Вот, что вы должны сделать…

Она внимательно посмотрела на гномов. Ростом метра полтора. У обоих фигуры коренастые, плечи широкие, лица почти не отличаются от обычных человеческих за двумя исключениями – у гномов они были слишком овальными, и на правой щеке у каждого имелось по бородавке. Интересно, это фамильное или такое есть у всех гномов? Как у овчарок. У соседа ее была овчарка, так он говорил, что родинка на морде собаки – отличительный признак породы. Может и у гномов так – бородавка на щеке – признак принадлежности к чистокровным гномам? Но что-то мысли ее ушли далеко от реальности. Таня стряхнула задумчивость и вновь обратилась к гномам:

– Как ваши имена? – она постаралась по максимуму смягчить тон, чтобы еще больше расположить мать с сыном в свою пользу.

– Меня зовут Нида, а сына моего – Горос, – ответила мать и низко поклонилась, снова едва не стукнувшись лбом об пол.

Тут Таня решила внести еще большую непринужденность в их беседу и предложила им присесть, указывая на стулья, а сама опустилась на кровать. Правда, в следующий момент аж подпрыгнула на ней, так отчаянно гномы затрясли головами и даже попятились от нее. Вот же странный народ. Но и этой их странности она уговорила себя не удивляться. Ну хочется им почитать ее, как королеву, вперед. В конце концов, ей это только на руку. Однако оставались вопросы, которые она собиралась выяснить для себя, не откладывая в долгий ящик. Именно на них и следует сосредоточиться.

– А скажите-ка мне, кто тот мужчина, что приходил не так давно? И почему я здесь оказалась? – аккуратно спросила она, стараясь не показывать, насколько сильно ее это интересует.

– Его зовут Вален, – охотно ответила мать. – Он владыка правобережья. Люди этого мира, особенно женщины, подвержены непонятной болезни, – продолжала она рассказ. – Из поколения в поколение они уменьшаются. Некоторые умирают совсем молодыми. Их потомство тоже не отличается особым здоровьем. А для управления миром и войны с моим народом Валену нужны воины. Он забирает здоровых девушек себе, и они рожают ему сильных воинов. А иногда, не очень часто, приводят женщин вон с той стороны, – она показала в ту сторону, откуда привели Таню. – Откуда, мы не знаем.

– А почему вы служите ему?

– Нас взяли в рабство во время одного из набегов. Мне пригрозили, что если не стану им служить, они убьют сына, а Гороса заставили под угрозой убить меня.

Таня задумалась. Вымирающий мир, война людей с гномами… Куда она вообще попала?!

– Что значит родить ему воинов? Он берет их в жены? – снова заговорила она.

– Нет госпожа, – приуныла мать-гном. – Пленниц насилуют воины.

– Значит, и меня изнасилуют? – спросила Таня как можно спокойнее, хоть внутри и похолодела от ужаса.

Судя по всему, ей хорошо удавалось сохранять спокойствие. Она не могла не заметить, как преобразились лица матери и сына, какое уважение проступило на них, сколько почтения было в поклонах, которыми они ее снова одарили. От их реакции она даже сама почувствовала прилив храбрости, такой что ее даже не смутил положительный ответ Ниды.

– А можно этого избежать? – задала Таня очередной вопрос. – Вы должны помочь мне сбежать отсюда.

– Боюсь, госпожа, у нас слишком мало времени, – как-то очень грустно ответила Нида. – За все время только одна пленница бежала отсюда. И говорят, ей понадобилось для этого три месяца и помощь одного из воинов.

Таня отвернулась, сделала вид, что рассматривает что-то на стене за спиной, лишь бы гномы не заметили слез на ее глазах. Бороться с ними не было сил, до такой степени ее обуял ужас от осознания всего того, что ей тут уготовано.

– И как мне быть? – шепотом спросила она.

– Я могла бы дать тебе яд, – тут же нашлась с ответом Нида. – Но ты нужна моему народу.

– А яд – это единственный способ избежать насилия?

– К сожалению, да.

Чего-чего, а умирать Таня точно не собиралась. А это значит, что нужно бороться до конца. Интересно, как бы на ее месте поступила бабушка? Она почему-то была уверена, что бабушка бы не сдалась. Возможно, у нее бы не получилось выйти живой из этой хватки, но она бы проявила всю твердость. А ведь эта же твердость была присуща и ей, Тане. Бабушка не раз говорила, что она унаследовала от нее эту непреклонность, не умение склонять голову, даже когда обстоятельства того требовали. Бабушка называла это крайним упрямством. Таня же считала, что подобной наследственностью стоит гордиться. И никакое это не упрямство, а твердость духа и гордость.

– Допустим, это произойдет, и я забеременею, – вновь заговорила она. – Каким образом они узнают, кого я ношу под сердцем

– Поэтому меня и захватили, – охотно ответила Нида. – В моем роду женщины могут определить пол ребенка задолго до родов. Единственное, что я смогу сделать до того, как устроим твой побег, это в любом случае сказать им, что ты родишь мальчика.

– А если я не сбегу и родится девочка? – настаивала Таня. Ей нужно было выяснить все.

– Тогда убьют тебя, твою дочь и Гороса.

– И тебя, – пробормотала Таня больше себе, чем им.

– Если умрешь ты, то у моего народа не будет будущего, – гордо вскинула голову Нида, глядя прямо Тане в глаза. – А если нет будущего, зачем жить.

– Ну что ж… Получается, у меня нет выбора, – улыбнулась Таня, хоть ей и хотелось больше всего сигануть сейчас головой вниз с какой-нибудь высокой башни. – Я обязана выжить ради вас.

По крайней мере, у нее появилась причина, чтобы жить и бороться. И пусть она ничего не понимает. Зачем она понадобилась гномам? Почему без нее не будет жизни и им? Наверное, когда-нибудь она получит ответы на все вопросы. Одно она понимала, что умереть сейчас будет эгоизмом чистейшей воды.

– Что я должна делать сейчас? – спросила Таня.

– Сначала тебе нужно переодеться. Твою старую одежду надлежит сжечь, – приблизилась к ней Нида и почтительно коснулась Таниной руки, безвольно лежащей на колене.

– Хорошо, я переоденусь, но одежду мою сохрани.

Нида не стала спорить, лишь молча кивнула и протянула ей какой-то сверток. Таня развернула его и увидела точь-в-точь такую же сорочку, что и на девушке в другой комнате.

– Пусть Горос выйдет, – велела она.

– Госпожа, он может только отвернуться, – смутилась Нида. – Все охранники знают, что процесс переодевания ему очень нравится, – в это момент на лице Гроса расцвела глуповатая улыбка. Тане даже показалась, что заметила слюну в уголках его губ. Наверное, бедолага не силен умом, что, собственно, не мешает его матери любить не очень умного сына.

– Хорошо. Но если он шелохнется или попытается подглядеть, я оторву ему яйца, – зло выпалила Таня. Все происходящее начинало ее порядком доставать.

Зря она это сказала и таким тоном. Во второй раз гном сильно побледнел и повалился без чувств на пол. Мать тоже явно испугалась. Наверное, про такой вид наказания, выходивший даже за рамки их жестокого мира, они слышала впервые. Ну и пусть боятся. Таня даже не взглянула в сторону Гроса, принимаясь стягивать брюки. Внезапно ее осенила очередная гениальная мысль, и она обратилась к Ниде:

– А если я не забеременею, а ты им скажешь, что я беременна, мы же выиграем время?

– Госпожа, даже не осмотрев тебя, я вижу, что ты очень плодовита. Как такое возможно? – удивилась Нида.

– Еще как возможно, – усмехнулась Таня. – Я не забеременею, – с такой уверенностью произнесла она, что если у Ниды и оставались какие-то сомнения, то они тут же рассеялись.

Вот почему она не предпочла смерть позору? – восхищение Ниды все росло. И если она рискнула пойти против высшей воли, в силах противостоять ей, то она самая великая. Только повелительница гномов способна на такое чудо.

В это время Горос пришел в себя. Он, кряхтя, приподнялся на локте и перевел мутноватый еще взгляд на Таню. Она как раз расстегнула брюки и спустила их до колен, оставшись в одних трусиках. Увидев эту картину, гном пронзительно вскрикнул, обеими руками схватился за свой пах и в очередной раз потерял сознание. Таня не удержалась и громко рассмеялась. Еле заставила себя успокоиться, чувствуя, что смех может перерасти в настоящую истерику. С подобной чувствительностью ей еще сталкиваться не приходилось.

Насмеявшись вдоволь под удивленным взглядом матери озабоченного гнома, она отдала той свою одежду, предварительно достав из кармана упаковку таблеток. Затем натянула сорочку, больше напоминающую балахон, потому что была ей велика на несколько размеров. Не очень удобно, но деваться некуда.

Горос вновь пришел в себя. Первым делом проверил, все ли у него на месте, и сам не свой от счастья удалился вместе с матерью.

Судя по тому, сколько прошло времени, давно уже наступил вечер. Таня была так измотана всеми этими испытаниями, навалившимися на нее, что решила полежать и отдохнуть. На этот раз она забралась под одеяло, в одной сорочке холодновато было разгуливать по комнате. Сон никак не шел. Миллионы вопросов роились в голове. Почти на все она находила более или менее правдоподобные ответы. Почти… Но самый главный она так и не выяснила – где она оказалась?

Тишину в коридоре нарушили неторопливые шаги, Таня молила Бога, что бы это не к ней кто-то направлялся. На нее и так навалилось слишком много непонятного, и она не была готова к новым потрясениям.

Шаги приближались, Таня напрягалась все сильнее. Какого же было ее облегчение, когда трое мужчин прошли мимо ее двери, даже не повернув головы. Через минуту где-то скрипнула дверь, и снова наступила тишина. Не успела Таня подумать, как хорошо, что хоть сегодня ее оставили в покое, как вдруг тишину прорезал женский крик. Столько боли и страха было в этом крике. Почему-то Тане показалось, что кричала именно та девушка, которую она видела сегодня.

Таня заткнула уши, но крик проникал сквозь стиснутые пальцы, заполнял голову, рождал боль. Раздался какой-то звук, похожий на пощечину, и крик девушки перешел в громкие всхлипывания. Несмотря на то, что они были гораздо тише, но действовали на Таню еще сильнее. Она в буквальном смысле слова выскочила из кровати, словно ее вытолкнули оттуда, и подбежала к двери. Вцепившись в решетку, закричала:

– Эй вы, там, прекратите шуметь! Дайте людям отдохнуть!

Никакой реакции не последовало. А всхлипы девушки переросли в приглушенные стоны и явно не от удовольствия. В каждом из них Тане слышалась боль, которая и ее разрывала на части. Она не выдержала и принялась кричать. На сей раз ее старания не остались незамеченными – снова раздался топот ног, и перед ее решеткой возник здоровенный мужик, голый по пояс.

– Чего разоралась? – буравил он ее злым взглядом. – Мешаешь делом заниматься. Или завидно, что не к тебе пришли? Не переживай, завтра я лично займусь тобой. Развлечемся на славу, – осклабился здоровяк и плотоядно облизнулся, окидывая Таню взглядом с головы до ног.

Таню охватила такая ярость, что чувство самосохранения не то что отошло на второй план, а просто-напросто испарилось.

– Кто угодно, только не ты, – прошипела она и двумя руками вцепилась тому в лицо, впиваясь в кожу ногтями. Мужчина вдруг завопил и задергался, а Таня почувствовала, как по руке стекает что-то теплое.

В следующий момент она упала без чувств на пол.