Глава 3. Прибытие

Когда мы приземлились в аэропорту Лампедузы, еще сидя в самолете и ожидая, когда стюардесса пригласит на выход, я почувствовала, что жизнь моя резко изменится. Интуиция кричала во весь голос, а я никак не могла разобрать, о хороших или плохих переменах она меня предупреждает. Олеся суетилась рядом, складывая в сумку книгу, газету, косметичку… все, что успела достать во время полета. Она даже не поленилась освежить макияж, когда самолет пошел на посадку, и меня ругала, что прибываю в новую страну, похожая на пугало огородное.

– Ты, хоть, расчешись, – шипела она, подкрашивая губы рубиновой помадой. – Чего народ-то отпугивать. На, вот, брызнись. – Она протянула мне флакон туалетной воды. – Боюсь, спиртным от нас будет таращить. Где-то у меня была жвачка. Ага, нашла. На, жуй, – протянула мне пластинку.

Я действовала, как послушный робот, и ничего не могла поделать с заторможенностью. Сунув в рот жвачку, достала расческу и пригладила волосы. В зеркало смотреть не хотелось, боялась заглянуть правде в глаза и увидеть отражение своих страхов.

Народ начал продвигаться к выходу. Олеся вскочила, намереваясь оказаться в числе первых. Я придержала ее за руку.

– Давай, подождем немного. Пусть все выйдут, – слабым голосом попросила.

– Ты чего это такая бледная? Трусишь? – она подозрительно всмотрелась в мое лицо.

– Что-то не по себе мне как-то, – попыталась отмазаться я.

– Люсь, ты ненормальная, да? Ты, хоть, осознаешь, что приехала сюда получать наследство?!

Осознавала ли я? Скорее нет, чем да. Теоретически знала, что двоюродный дед ни с того ни с сего, по одной ему понятной причине, решил оставить мне в наследство свою недвижимость. Вот только, не могла избавиться от ощущения, что все это дурной сон. Испытывала потребность проснуться и зажить, как раньше, спокойно, пусть и скучно.

– Ну-ка, вставай, давай! – Олеся схватила меня выше локтя и потянула вверх. – Не беси меня. Ведешь себя, как столетняя матрона или монахиня, не покидавшая стен монастыря сто лет.

Салон самолета уже практически опустел. Если я не встану сама, то меня будут выдворять отсюда с полицией. А потом еще покажут в местных, а может и не только, новостях, что туристка из России до такой степени испугалась неизвестности, что решила провести отпуск в самолете. Фантазии рассмешили, и я тихонько захихикала.

– С ума сходишь, да? – повернулась недовольная Олеся. – Теперь смеешься в одно рыло? Скоро разговаривать сама с собой начнешь.

– Да, это я так… просто.

Ничего себе воздух! Я даже остановилась, выйдя на трап. Пахло влагой и солью, с примесью мазута и еще чего-то экзотического. Освежающий ветерок обдувал лицо, шевелил волосы, проникал под платье.

– Запах свободы! – восторженно воскликнула Олеся, схватила меня за руку и потащила за собой. – Чего застыла, пошли уже.

От самолета, до маленького и неказистого здания вокзала мы добирались пешком. Пассажиры тянулись гуськом по летному полю, щедро обдуваемые ветром с моря.

В одном небольшом зале вокзала находилось все сразу: и ожидающие вылета, и встречающие, и кассы… Тут же, за небольшой перегородкой, мы получили багаж, через пятнадцать минут, которые ушли на обозревание окрестностей. Я по-прежнему ощущала нереальность происходящего. Олесе приходилось повторять по два раза, прежде чем до меня доходил смысл сказанного.

С радостью оказалась опять на улице, когда получили багаж. Воздух мне нравился, даже казался вкусным, а вот окружающий пейзаж разочаровал сразу. Растрескавшийся асфальт с пробивающейся высушенной зеленью, гигантские кактусы, карликовые лысоватые деревья кое-где и солнце, палящее, выжигающее все на своем пути. Никаких тебе таксистов, суетящихся и заманивающих туристов. Даже автобусной остановки рядом я не заметила.

Олеся не собиралась унывать.

– Так, достаем головные уборы! – скомандовала она. – Иначе, пока доберемся до места, превратимся в обгорелые головешки. Я сейчас…

Она достала из сумки письмо и сунула его под нос первому попавшемуся мужчине, везшему пустую грузовую тележку, предположительно работнику аэропорта. Показав ему обратный адрес и задав несколько вопросов, получила нужное направление. Мужчина просто указал рукой, в какую сторону нам следует двигаться дальше.

– Тут недалеко, слава богу, – вернулась она, отдуваясь и обмахиваясь письмом. – Он сказал, что пешком доберемся быстрее, чем ждать, когда будет следующий автобус. Не повезло нам, только ушел…

Недалеко – понятие растяжимое. Если в комфортных условиях и налегке, то да. Хоть у нас из багажа и было всего по одной сумке, но, к тому моменту, как добрались до нужного дома, петляя и все время уточняя направление у прохожих, мы стали похожи на вареных раков.

Одноэтажное небольшое строение, на котором числился нужный нам адрес, больше смахивало на жилой дом, нежели на нотариальную контору, чем, по сути, и являлось. Веранда с плетеными креслами, какие-то вещи, развешанные на натянутой между деревянными подпорками веревке. В одном из кресел сидел мужчина, курил и что-то потягивал из запотевшего бокала.

Олеся, на всякий случай, решила уточнить еще и у него, по адресу ли мы пришли? Он активно закивал головой и что-то затараторил, показывая на дверь. За дверью оказался тесный и темный коридор, и которого вели четыре двери, по две с каждой стороны.

– Нам сюда. – Олеся толкнула первую дверь слева.

Комната, в которой мы оказались, не сильно отличалась от коридора размерами. Единственно, была чуть более освещена, благодаря давно не мытому небольшому окну, худо-бедно пропускающему солнечные лучи. За заваленным бумагами столом сидел дедок в очках, дымил сигарой и читал газету. Воздух до такой степени был пропитан табачным дымом, что даже глаза начали слезиться. Странно, что он курил и даже не удосужился открыть окно.

Дедок продолжал читать газету, не обращая на нас внимания, пока Олесе не надоело это, и она громко не кашлянула. Только тогда он соизволил поднять на нас глаза и посмотреть поверх очков.

Олеся бодро прошла к столу, уселась на стул и велела мне занять второй, пустовавший рядом. Она положила перед дедком письмо и превратилась в слух. Нотариус не спеша достал из конверта бумаги, прочитал их, кивнул и отложил в сторону. Затем коротко что-то спросил у Олеси. Она указала на меня и что-то ответила.

Не очень приятно наблюдать оживленную беседу, не понимая ни слова. Интересно, что бы я делала, если бы со мной не было Олеси, отлично владеющей итальянским? Хотя, в таком случае, я бы вообще вряд ли тут находилась. Скорее всего, так и не рискнула бы отправиться в путешествие. В лучшем случае, делами бы занялось какое-нибудь доверенное лицо или еще кто-нибудь. Такое, наверное, тоже практикуется? Ну, не все же могут бросить дела, найти необходимую сумму и рвануть за наследством. Я бы оказалась из их числа. Честно говоря, я с трудом представляла порядок своих действий после получения письма, не будь рядом Олеси.

Размышления на тему «если бы да кабы» прервала Олеся, подсунув мне какие-то бумаги.

– Подписывай! – велела она и стала показывать, где мне нужно оставлять свой автограф. – Объясню все потом, – прервала она готовый сорваться с моих губ вопрос. – Не переживай, тут все чисто.

В этот момент я восхищалась ее сноровкой и деловыми качествами. Что она потеряла в редакции какой-то газетенки? Это явно не ее призвание. Ей бы работать в суде или в налоговой инспекции, или еще где. С ее-то способностью вести дела! И образование она явно не то получила. Экономический факультет политеха… Из нее получился бы отличный юрист.

Дедок встал из-за стола, продемонстрировав нам довольно крепкую фигуру. Не такой он и старый, как показался сначала. Достал из шкафа связку ключей и направился к выходу.

– Пошли! – Олеся надела свою самбреру, и я последовала ее примеру, нацепив на голову бейсболку. Ее я приобрела специально в поездку, решив, что такой головной убор больше подходит моему спортивному типу одежды. Для путешествия я выбрала трикотажное платье выше колена. В нем удобно, и, главное, оно не мнется. Правда жарковато немного, я чувствовала, как местами оно стало мокрым. Зато, ногам было комфортно в открытых сандалиях на плоской подошве. Как Олеся передвигается на шпильках по колдобинам и впадинам неровного тротуара, по которому мы спешили за семенящим впереди дедком, я старалась не думать. У них тут все пешком ходят что ли? Да нет, вроде и машины есть. Я огляделась по сторонам и специально зафиксировала тот факт, что есть проезжая часть, по которой периодически проезжают машины, сигналя пешеходам.

Я чувствовала, как постепенно выдыхаюсь, особенно когда дорога превратилась в узкую тропинку и повела в гору, оставляя жилую часть города за спиной.

– Долго нам еще идти? – поинтересовалась я у Олеси.

– Заметь, я тоже тут впервые, – повернулась ко мне красная она.

Только тут я сообразила, что на своих каблуках устала она гораздо сильнее меня. Да и сумка у нее была потяжелее. Ответить я не успела, она обратилась к провожатому.

– Скоро придем, – опять повернулась ко мне Олеся, выслушав ответ дедка. – Дом на отшибе, возле самого моря. Купаться можно будет каждый день, – с воодушевлением закончила она.

Мне эта новость тоже придала сил. Сейчас бы окунуться в освежающую водичку и на время забыть обо всем, смыть с себя усталость путешествия.

Наконец, тропинка вывела нас на небольшое плато между двумя утесами. Плато было покрыто каменистой почвой. Пробираться к нему нам пришлось через заросли колючек. Пока Олеся доставала колючки из моих волос, а я из ее, нам было не до осмотра местности. А посмотреть было на что, как я поняла чуть позже.

Пока я снимала колючки с платья, Олеся разговаривала с провожатым. Я даже не прислушивалась, злясь на себя, что поперлась на этот остров, на судьбу, что покинула мне это испытание, короче, на все на свете. Я проклинала всех и вся, когда поняла, что Олеся обращается ко мне:

– Это плато принадлежало твоему деду, а теперь тебе, – сказала она. Выглядела при этом торжественно.

Вот тут я остолбенела от охватившего меня чувства восторга. Площадка, не больше трехсот квадратных метров, закрытая с двух сторон скалами, сзади зарослями колючек, открывала взору бескрайнее синее море. На ней самой, как и везде почти ничего не росло, кроме отдельных вкраплений пожухлой травы. Но факт отсутствия сочной зелени не делал картину менее волшебной. Мне казалось, что я попала в далекое прошлое, не тронутое цивилизацией.

К левой скале пристроен одноэтажный дом, частично скрытый забором. Но мне пока было не до него. Хотелось ближе посмотреть на море, тем более что дедок уже стоял на краю плато и активно жестикулировал, призывая нас. Подойдя ближе, я заметила уходящую вниз, достаточно крутую тропинку с редким кустарником по бокам и каменистый пятачок внизу, перед морем. С пятачка вел деревянный пирс, к которому была привязана моторная лодка. Дедок что-то говорил, а Олеся переводила:

– Пляж тоже теперь твой, а раньше находился в частной собственности твоего деда. Лодка – тоже. Тропинка только выглядит крутой. На самом деле спускаться по ней легко, он сам пробовал. Правда, подниматься тяжеловато. – В этом месте дедок рассмеялся.

Мне было все равно, легко или тяжело спускаться. Я вдруг осознала, что раз пляж мой, то и кусочек моря я тоже могу считать своим. Невозможно передать словами, что я испытала в тот момент, но чувство это было похоже на эйфорию с примесью гордости.

– Я у него спросила, все ли пляжи тут такие, с огромными булыжниками, – говорила между тем Олеся. – Он говорит, что если идти на юг, но дойдем до песчаных пляжей. Мне как-то это больше улыбается. Тут даже прилечь позагорать негде…

А мне нравится. И лежать совсем не обязательно. Зато можно посидеть на камне и помечтать, глядя на ровную морскую гладь. Определенно, я начала влюбляться в этот дикий и негостеприимный уголок природы.

– Он заверяет, что мы с тобой запросто справимся с моторкой, стоит только один раз посмотреть, – щебетала Олеся, которую я слушала в пол уха, думая о своем. – Оказывается, у них тут почти у всех есть моторные лодки. Представляешь?

– Ага, – машинально кивнула я.

– Что, ага?! Опять размечталась и унеслась в заоблачные дали? Пошли уже в дом, я еле держусь на ногах. – Она что-то сказала нотариусу, и тот, достав из кармана ключи, направился к калитке.

Несмотря на палящее солнце и то, что платье промокло от пота, мне не хотелось уходить. Казалось, я могу вечность стоять и смотреть на море, пока не сгорю дотла. Но Олеся права, пора прятаться в дом, по времени как раз разгар сиесты. Если мне себя не жалко, то уж дедка точно нужно поберечь, он нам еще пригодится.

Подойдя ближе к забору, я поняла, почему толком невозможно рассмотреть дом? Он прятался за густой растительностью, не характерной для этой местности. Вдоль забора росли пальмы и какие-то кустарники с листьями, больше похожими на длинные шипы. По бокам высились два одинаковых дерева с крупными толстыми листьями, блестевшими на солнце, словно их каждое утро протирают от пыли и чем-то пропитывают для блеска. Удивительно! Как я сразу не обратила на это внимание?

Нотариус, меж тем, открыл калитку и пропустил нас вперед. Мы ступили на поверхность, выложенную отполированным камнем. Это как булыжниковая мостовая, только абсолютно гладкая и чистая, ни единой соринки кругом. Слева и справа от дома располагался приусадебный участок. А прямо перед домом из камней была выложена круглая клумба с растущим в ней карликовым деревом.

– Красотень какая! – восторженно пропела Олеся и прислушалась к тому, что говорит ей нотариус. – Он сказал, что твой дед все здесь построил своими руками: и дом, и сад… Представляешь, все?! – Она потрясенно смотрела на меня. Да я и сама потеряла дар речи. Даже не понимала, как отношусь ко всей этой красоте?

Дом начинался просторной верандой, без ступенек или какого другого пьедестала. Каменная площадка просто уходила под навес. Я так и не поняла, из чего он был сделан, но по виду напоминал черепичный. Как и веранда, навес шел вдоль всего периметра дома, кроме задней стены, что вплотную примыкала к скале. А, может, стены и не было, возможно ею служила скала. Навес поддерживали колонны из камня, квадратные в сечении, а одной стороной он упирался в дом, выступающий над ним правильным прямоугольником и заканчивающийся плоской крышей с резным ограждением.

– На крыше солярий, – перевела Олеся слова нотариуса, когда тот проследил за моим взглядом. – Там можно загорать! – Она впадала во все большей восторг, забыв, что еще недавно умирала от усталости.

Почему-то у меня возникали ассоциации с японскими жилищами, глядя на дом. Возможно, такое впечатление складывалось именно из-за своеобразной формы, которую представляли навес и крыша, если рассматривать их вместе.

– Этот камень очень долговечен, – сказал дедок, указывая пальцем вниз. – Весь материал, – он развел руки в стороны, давая понять, что имеет в виду не только дом, – экологически чистый, ни чем не пахнет. Дом не боится солнца и хорошо моется.

На веранде непривычно прохладно, она тонет в полумраке. Кроме стола с четырьмя стульями и двух подвесных плетеных кресел, крепящихся к навесу, больше ничего из мебели. Стены дома выкрашены в красный цвет, а понизу идет каменный купон, как и вдоль дверь и окон. Вкупе все смотрится гармонично, у деда явно имелся отменный вкус и мастерство.

Что особенно удивило, так то, что наружную стену дома, с той стороны от двери, где не было окна, увешивали небольшие картины в одинаковых рамках. Я подошла ближе и поняла, что это репродукции, причем не самые лучшие. Интересный выбор.

– Твой дед, наверное, не очень разбирался в живописи, – проследила за моим взглядом Олеся.

Не считая просторной кухни и санузла, в доме имелось всего три комнаты – гостиная и две спальни. В одной спальне стояла огромная кровать, занимая почти все пространство. Другая спальня была примерно такого же размера, только кроватей там имелось две – полутороспальных. Интересно, зачем деду понадобилось столько кроватей, если он жил один?

В гостиной стоял овальный стол с массивными ножками, четыре стула под старину и небольшой диванчик. Другой мебели не заметила, зато имелось несколько напольных ваз и множество картин на стенах. Полы везде выполнены из каменной плитки и тоже способствовали приятной прохладе.

Нотариус попрощался и ушел. Олеся упала на диван, окончательно потеряв способность двигаться и соображать. Я чувствовала примерно то же, только продолжала стоять посреди гостиной. Тут я заметила старинный комод в углу комнаты, который не увидела раньше. На комоде стояла фотография в позолоченной рамке. Каково же было мое удивление, когда я подошла ближе и узнала на фотографии себя!