– Значит, отдыха почти нет. Часто ли она отлучается в другие города, если муж постоянно в Андорре, и достаточно молодо выглядит, чтобы пропадать в салонах. Хотел пригласить тебя на прогулку. Думал, покажешь город и окрестности, – притворно огорчился Ян.

– Сью, кофе, – прорезал тишину визгливый крик. Девушка вздрогнула всем телом, засуетилась, уставляя поднос, и почти бегом устремилась наверх.

С удовольствием поедая булочки, Ян размышлял. Девица простодушна и все выложит о правилах в доме и поведении жильцов, поэтому, чем раньше уведет ее на прогулку, тем быстрее получит какую-либо информацию. А еще найти доступ к базам данных и порыться в прошлом небезызвестной парочки. Определить, с кем общаются и поразмышлять, насколько далеко простираются их планы, если таковые имеются. Виновны – не виновны, но проверить следует. Нет страшнее врага, который улыбается, заглядывая вам в лицо, и творит, при этом, гадости!

На вернувшуюся Сью без сожалений было не взглянуть, но когда хлопнула дверь с другой стороны дома, завелись машины и, пророкотав, удалились, она чуточку повеселела.

– Свободна, до обеда, – жалким, извиняющимся тоном проронила, пряча глаза. – Знаете, вдруг захотелось прогуляться, немного развеяться, а вы, случайно, не передумали?!

– Нет! Никогда здесь не был, и чертовски рад этому шансу. Вовремя, признаюсь тебе, отец нашелся!

– Простите, я должна вас Яном Львовичем называть?

– Нет, конечно! У меня другое отчество. Мамина месть!

Они вышли на ухоженный двор, постояли, пока Ян осматривался. Затем, не спеша проследовали вдоль жилых домов, скульптур и административных зданий. По мощеным дорогам. Узкие, извилистые улочки, то поднимались вверх, то опускались. И они, то замедляли шаг, то ускоряли.

– Любопытное волнообразное движение, – заметил он с интересом. – Будто плывем на корабле, и море слегка волнуется. Море волнуется -раз, море волнуется – два…

– Это еще ничего, – пояснила Сью, воодушевляясь. – Есть улицы, где настоящий шторм: очень крутые на подъем и спуск. Есть тупиковые, и заканчиваются лестницами. И ступени у них, чаще всего, высокие, переходящие в каменный забор. Вы же видите, как нас сжимают горы, но жить здесь очень и очень интересно. Кстати, эту считалочку про море я тоже знаю.

– Не сомневаюсь. Детские игры, наверно, везде одинаковы… А Сью – это настоящее твое имя?

– Нет. Меня так назвал господин Серж. Хозяйка пыталась его поправить, но тот сказал как-то… слишком серьезно, что так желает, и она… замолчала.

– А что Лев Иваныч?

– Его не было дома.

– Бедняжка! Тебя оно смущает?

– Ко многому можно привыкнуть, если хорошо платят, но нужно еще знать язык хозяина. Лишь бы кто не может здесь служить. Правда, раньше госпожа Виолетта была мягче, добрее, но партнер хозяина, вероятно, ее раздражает, а иногда, мне кажется, она его боится. Ой, простите, простите, вы же сын хозяина! Меня выгонят с работы, а куда я пойду?! – перепугалась девушка. Она побледнела, задрожала, глаза ее увлажнились, обещая пролиться обильными слезами.

– Ты что?! – вскрикнул потрясенный ее реакцией Ян. – Перестань. Никому ничего не скажу, клянусь! Сама понимаешь, человек я здесь временный. Приехал случайно, в порыве, если можно так выразиться. Погощу, уеду, и все останется, как прежде. Тебе нечего опасаться.

– Правда? – успокоилась бедняжка. – Меня Соней зовут.

«Еще одна Соня, – вдруг с горечью подумал он, – но, хоть, не главная героиня. Уже хорошо! Однако, могла видеть и слышать многое. Так, между делом. Кто особо остерегается прислугу, этот бессловесный "предмет мебели"?»

Они продолжили свой путь мимо любопытнейших домиков. Кое-где между ними, будто случайно, оказывались небольшие скверики и дворики, неожиданным образом разветвлявшие улицу на три новых; где так же стояли жилые дома, красовались скульптуры и бродили люди… Тишина, буквально, обволакивала пространство и каким-то спокойствием, размеренностью веяло от этого погруженного в котловину маленького городка.

– Старый квартал, говорят, сердце нашего города. Когда-то здесь была деревня. От нее все и пошло, а там… Дом долин – Парламентский дворец. Правда, красивый? Рядом здание суда. Кстати, единственное в нашей Андорре, а больше нам и не надо. Видите тот верхний этаж? В нем размещен филателистический музей. Может, сходим? – робко спросила она. – Я никогда там не была. Мой дедушка собирал марки. Мне нравилось.

– Сходим обязательно, но не сегодня – времени у нас на это мало, – заверил он, присматриваясь. – А это что за чудо-юдо?

– Ты будешь смеяться, – вдруг перешла на «ты» Соня, – но называют его Сундуком на семи ветрах, потому что в нем, в старые времена, хранили государственные документы Андорры.

– Смешно, действительно, – улыбнулся он. Она, глядя на него, тоже улыбнулась, и они так свободно себя почувствовали, будто всегда были друзьями. Он вздохнул удовлетворенно и оглянулся, внезапно почувствовав чье-то назойливое внимание.

«И снова этот ребенок… Ему, вероятно, скучно одному. Идет за нами из любопытства, но ведет себя как-то… неестественно, по-взрослому: дергается, останавливается внезапно, замирает или склоняется над обувью. Я тоже так делаю, когда следую за объектом наблюдения, но… ребенок… Ребенок – сыщик? Кто слышит мою мысль, ущипните меня?!»

– Домой пойдем… другой дорогой, – заявил решительно, надеясь понаблюдать немного за мальцом. – Надеюсь, есть еще красоты? Средневековые здания хороши… А там церковь?

– Много всего! – воодушевилась Соня и вновь затараторила: – Осмотрим церкви в другой раз. Немного в стороне, смотри туда, чуть левее, административный центр. Многие здесь работают. Хозяин тоже. Он очень важный! Пройдем через площадь Пласа-ла-Побле? Здесь у нас культурный центр. Вечером, кто не хочет сидеть дома, приходят сюда, а можно в Государственный музей или Музыкальную академию. А рядом, ты еще не знаешь, расположен самый крупный в княжестве торговый центр и его владелец – господин Корзун. «У него сеть магазинов», – говорит, хвастаясь, хозяйка, когда есть перед кем. Думают, у прислуги атрофирован слух, поэтому не стесняются говорить всякое. Чего только я не наслушалась! Примолкнут, пока у стола, а отойду на шаг, будто растворилась для всех. С Сержем беседы часто ведет, в отсутствие хозяина. Как отойдет, сразу: шу-шу-шу, шу-шу-шу…

– Вдвоем?! Интересно! И рядом никого, – меланхолично заметил Ян, скорее для себя. – Мой… отец… настолько богат?

– Тише! – испугалась Соня. – Могут услышать и… я… мне… не поздоровится. Уволят и не вспомнят через час.

– Ты под моей защитой, запомни. Захочу, останусь в Андорре навсегда и приму дела, когда отец решит удалиться на покой. Как считаешь, хороший из меня получится хозяин?

– Думаю, самый лучший! – расцвела девушка и Ян, взглянув на нее пристально, подумал, что мог влюбить ее в себя за считанные дни, но решил не усложнять никому жизнь. Здесь он временно. И поменьше болтовни на щекотливые темы! Лишние знания ей могут навредить, если внезапная дружба с сыном хозяина покажется подозрительной. Ощутив затылком недобрый, сверлящий взгляд, он резко обернулся и заметил малыша, исчезающего за тумбой.

«Какой проказник! Неужели подслушивает?»

– На площади по праздникам устраивают танцы, и мы часто пляшем контрапас. Это народный танец коренных андоррцев, потомков древних каталонских крестьян, но танцевать его любят все, – восторженно рассказывала Соня, поблескивая мечтательно глазами. – Туристы наезжают, чтобы покататься на горных лыжах, и тоже приходят танцевать. Это целых четыре месяца! Представляешь, какое развлечение? Правда, не сезон пока. Жаль… Снегопады, за редким исключением, каждый год, и это хорошо для туристов… и нас… В январе около минус пяти и приезжие веселятся. Может, у них совсем нет зимы или она сильно морозная, поэтому едут к нам; а я, вообще, не люблю никаких холодов, потому что нужна лишняя одежда; но здесь особый случай: когда много людей, так весело… Может, сходим как-нибудь, потанцуем?

– Может…

Он отвечал задумчиво, не переставая думать о странной слежке, и девушка, неожиданно оробев, потупилась и замолчала.

Рев моторов разорвал тишину почти сразу, как вошли во двор. Соня бросилась к дому, будто за ней гналась свора собак, а в ворота медленно въехали два автомобиля. Из недр роскошного салона серебристого авто показались две ноги в шикарных туфлях. Виолетта с новой прической и необычайно розовым лицом, что удивительно, учитывая кондиционер, которого в автомобиле не могло не быть, подала охраннику руку и ее сухощавое тело, буквально, выдернули из машины. Виляя всем телом, то ли от долгого сидения, то ли присутствия мужчин, она вошла через парадный вход, и оттуда долетел пронзительный, слащавый голосок чрезмерно довольного собой существа:

– Сью!

Ян решил задержаться. Желая привлечь к себе максимум внимания, посвистел тоскливой кукушкой; попинал круглый камешек, изображая футболиста на тренировке; вздохнул несколько раз горестно, прошелся по двору взад-вперед… Ноль внимания! На все его ухищрения – никакой реакции. Никому он не был интересен до такой степени, чтобы смотреть только на него. Никто не метнул злобный взгляд, обещая адовы круги, когда придет время; поэтому с легким сердцем отправился на кухню. Ближе к булочкам. Быть неинтересным во враждебной среде, значит, быть своим. Соня спускалась по лестнице, немного взвинченная.

– Видел Виолетту… до странности розовое лицо. Как у поросенка. Вроде, солнце так не может… Что-то случилось?!

– В косметическом салоне все возможно, – с горечью воскликнула та. – Пытается омолодиться! Уехала однажды на месяц, а вернулась совсем другая: лицо без морщин, кожа, будто отутюжена, и жирок пропал. Хозяин работает, как проклятый, ничего вокруг не замечая, и ее фокусы, в том числе, а она тратит деньги, как помешанная.

– Опять ругалась? – посочувствовал Ян. Соня не ответила, чересчур активно громыхая кухонной утварью, и он ушел в свою комнату. Повалялся немного на кровати, вспомнил малыша, играющего в детектива. «Неужели в Андорре до того скучно, что новое лицо даже ребенку кажется интересным?!» – подумал неожиданно и сам удивился этой глупости, но сомнение еще долго бродило в его голове. Когда надоело лежать, отправился бродить по этажам, заглядывая в приоткрытые двери. Охранники смотрели вопросительно, но молчали, не выпуская его из поля зрения. Хозяйка, как выяснил Ян, не желала доверить свои владения какому-то «прохвосту», поэтому, где находился он, там непременно возникал кто-то.

Убранство большого дома ему понравилось.

Пышные растения с экзотическими цветами, собранные, похоже, со всего света, по углам и вдоль стен. Традесканции, синеющие возле окон и зеленеющие на расстоянии. Обилие разнообразнейших орхидей – настоящий тропический рай, который оценил с восторгом, сожалея, при этом, что не в состоянии позволить себе подобную роскошь ни в неказистом своем офисе, ни в малюсенькой комнатушке коммуналки, где проживал вместе с мамой, сколько себя помнил.

"Что имеем?! Хозяев – полтора человека, обслуги – на все случаи жизни. Рай – снаружи, рай – внутри, и оранжерея, наверняка имеется. Есть что терять, и есть чему завидовать", – размышлял он над непростой задачкой.

Виолетта застала его у картин известных художников, стоивших баснословные суммы, и этот интерес ей не понравился. Он отвлекся от созерцания обнаженных дам эпохи Возрождения и, видимо, находясь под впечатлением, взглянул на нее слишком дерзко. Лицо ее тут же исказила гримаса злобы.

– Что ты тут рыщешь, как ищейка? – выкрикнула в гневе, не утруждая себя хорошими манерами. -Я сразу поняла, зачем явился! Прикинулся невинной овечкой, а сам осмотр проводишь?! Рассчитываешь оттяпать у папули жирный кусочек? Не надейся, пока я здесь!

– Я тут… подумал, а вдруг… пожар случится. Большой – пребольшой, и все гореть будет, а всего…жалко… Придется искать запасной выход, а я не знаю, где он,– равнодушно протянул Ян, решив не поддаваться на провокацию.

– Смею уверить, не за картинами, идиот недозрелый! – рявкнула Виолетта, сотрясаясь всем телом и выставив для убедительности острые кулачки.

– Не волнуйтесь, мадам. Что вы так реагируете?! Вас вынесу в первую очередь, как самую ценную вещь, – заявил снисходительно, решив побыть немного галантным. Поэтому учтиво поклонился; а так как, вставая с кровати, в которой только волчком не крутился и не счел нужным причесаться, то торчащие, как у пугала, космы, она с «тонкой душевной организацией заносчивой дамы» посчитает клоунской выходкой и неуважением к себе.

Так и случилось.

Лицо ее побагровело. С ненавистью осмотрев с ног до головы наглого и невоспитанного "идиота", она подергала ртом, как закусившая удила лошадь; затем презрительно фыркнула и стремительно удалилась. Его присутствие раздражало ее неимоверно. Как заверил вчера в Мадриде этот поскребыш, нужно потерпеть лишь несколько дней, но они казались ей годами, так как терпение – не ее конек. Не любила она чужих людей и, вообще, никого, кроме себя не любила, но мирилась, потому что те создавали для нее комфорт. С них что-то можно взять, что-то потребовать, но с этого прощелыги – взятки гладки. Притих бы в отведенной ему комнате, смущался выползать перед всеми, и она могла сделать вид, что посторонних в доме нет. Так нет же! Активность проявляет. Сует свой нос, куда не следует. Дерзит! Непочтителен!

Разочаровывать ее он будет позже, думал Ян, глядя дамочке вслед. Значительно позже! Жаль, комнаты не рядом – послушать бы, о чем ведет разговоры. До вечера времени еще, более чем достаточно, поэтому продолжил осмотр, будто и не случилось нашествия жены клиента. Выпад ее на настроении никак не отразился. Какой бы он был детектив после этого?

"Принимать близко к сердцу всякую чушь? Ноу и найн!"