Читать книгу «Избранное. Том 2» онлайн полностью📖 — Николая Петракова — MyBook.
image

Уроки Павлова

Объективная невозможность осуществить польский вариант реформ при страстном субъективном желании это сделать привела к поразительному, но логичному результату: на деле осуществляется возведенная в куб реформа Валентина Павлова! Вспомним 2 апреля 1991 г. Сейчас все то же самое, но в несколько раз больше (включая цены, налоги, компенсационные выплаты). Да и в формулировке ближайших экономических задач рефреном звучит старый мотив: максимально использовать ценовой и налоговой факторы для снижения бюджетного дефицита. Читателю, который найдет какие-либо принципиальные отличия между этими разделами павловских и нынешних реформ, готов, не торгуясь, переслать весь гонорар за эту статью. Но раз были реформы Павлова, то и был некоторый (пусть небольшой) опыт, изучить который не грех, прежде чем придать им новое ускорение.

А опыт этот говорит о следующем. Прибыль предприятий в результате павловского повышения цен за первые девять месяцев 1991 г. возросла в 1,8 раза, а за вычетом налогов – даже на 86 %. А вот доля расходов на развитие производства в общей сумме расходов предприятий упала с 57,5 % до 35,9 %. Иными словами, цены выросли, прибыль тоже, но не появилось ни малейшего желания расширять производство, выпускать больше товаров. Высокая цена в условиях государственного монополизма угнетает (а не оживляет) инвестиционную активность.

Вот вам первый урок Павлова. Урок второй: за тот же период расходы предприятий из прибыли на прирост потребления, выплаты дивидендов по акциям, а также создание собственных финансовых резервов увеличились с 59,7 миллиардов до 154, 2 миллиардов рублей.

Теперь наложите эти тенденции, этот опыт, приобретенный нами благодаря экспериментам кабинета Павлова, на размах российских реформ, и вы без труда поймете, что нас ожидает в ближайшей перспективе. Какой чудак будет вкладывать средства в развитие производства при бешеном обесценении рубля? Логичнее взвинтить цены и всю разницу пустить на прирост зарплаты. И эта железная логика будет проводиться в жизнь неумолимо. Где же механизмы оживления хозяйственной активности, во имя которой всем предлагают затянуть пояса?

Похоже, в правительстве и парламенте России спохватились. Поговаривают о том, что надо бы снять налог с той части прибыли, которая направляется на инвестиции. Но где же реформаторы были раньше? Ведь этот прием относится к числу азбучных истин! Другое дело, что при надвигающемся крахе денежной системы и эта мера может оказаться уже недостаточной.

Макрорегулирование: о чем речь?

Правительство утверждает, что свою задачу оно видит, прежде всего, в обеспечении экономического макрорегулирования. С этим трудно не согласиться. Но именно в этой области вырисовываются явные черты нарастающей неуправляемости. И дело здесь не только в крайней расхлябанности вертикальных структур управления. Зачастую просто непонятна правительственная концепция. Скажем, денежная политика. Безусловно, это область макрорегулирования. Но политики-то никакой нет. Что собирается укреплять правительство России? Рубль. Рубль где? В Прибалтике и на Украине тоже? А знают ли на Старой площади, как к этим намерениям относятся в этих странах? Ведь беловежская договоренность о едином рублевом пространстве (по крайней мере до конца 1992 г.) открыто саботируется.

Далее. Госбанк СССР ликвидирован. Будет ли межбанковский союз? Как долго Госбанк России будет снабжать деньгами другие независимые государства? И вообще, будет ли правительство России предпринимать усилия по созданию единого экономического пространства СНГ или на этой идее поставлен крест?

Ну и, наконец, структурная политика. Это тоже область макрорегулирования. Ленин, провозгласив нэп, одновременно принял к осуществлению и план

ГОЭЛРО. Политика государственного регулирования инвестиционного процесса на макроуровне осуществлялась всеми крупными капиталистическими странами после Второй мировой войны. И это никак не мешало их рыночной ориентации. Совершенно справедливо ликвидируя отраслевые министерства, нельзя пускать на самотек проблемы энергетики, создания мощного экспортного сектора, конверсии, финансирования фундаментальной науки. Гибкий механизм экономических преференций необходим именно для того, чтобы переориентировать самоедскую коммунистическую экономику на нужды населения.

В свое время наше государство разрушило рынок, теперь его обязанность перед обществом – сделать все для его восстановления. Нельзя говорить ограбленному народу: а теперь живите как хотите, выкручивайтесь сами, а наше дело – бездефицитный государственный бюджет…

Реформа: скачки на верблюде (1992 г.)[2]

В одной из своих работ В. Ленин, цитировать которого ныне избегают, выдвинул тезис: политика есть концентрированное выражение экономики. Большевику номер один следовало бы добавить: только не для нас. Вся история господства коммунистических партий есть история насилия над экономикой.

Наблюдая за развитием событий в посткоммунистических странах, с сожалением можно констатировать, что как во внутренней их жизни, так и в межстрановых отношениях экономика продолжает быть разменной монетой в политических играх.

Экономика – это теория и практика созидания. Вот почему она никогда не была в фаворе у большевиков – генетических разрушителей. Не выправится экономика – будет большевизм, диктатура, будет политика как концентрированное выражение интересов партократии. Вот почему сейчас важен нелицеприятный разговор об экономических реформах, разговор без априорных вопросов типа: «А за кого ты?» К сожалению, уже задолго до VI съезда и особенно после стало очевидным, что любые попытки вести нормальную дискуссию довольно жестко пресекаются путем наклеивания политических ярлыков, обвинений в некомпетентности, а то и просто окриков «Молчать!»; как это было в иных откликах, в которых пытались как-то смазать сильное впечатление и общественный резонанс от анализа группы Г. Явлинского. А одна из крупных фигур демократического движения высказалась в «Независимой газете» вообще в том духе, что несвоевременно говорить «горькую правду» об экономике в «нынешней политической ситуации».

Думаю, что правда не может быть несвоевременной так же, как не может быть «осетрины не первой свежести». Как только появляется соблазн лжи во спасение, правды для избранных или для всех, но в нужное (кому?) время – всё! Мышеловка необольшевизма захлопнулась – и вы в ней, даже если усиленно требуете суда над КПСС. Говорить полуправду или верить в чудеса оказывается себе дороже. И это мы видим по первым шагам экономической реформы.

С самого начала пути и методы ее проведения были мифологизированы. На фоне долгих дискуссий о том, как же с наименьшими потерями перейти крынку, пришли решительные люди и заявили: мы будем лечить от административно-командной системы, будет больно, но терпите. Истомившееся по переменам общество согласилось – давайте. И эта вера во врачей-кудесников так заворожила демократически настроенную часть общественности, что, когда стало действительно нестерпимо больно, она стала обвинять сначала красно-коричневых, потом учителей, врачей, пенсионеров, директоров предприятий, фермеров и предпринимателей в сгущении красок. И никто не задался вопросом: а может быть, не лечат, а насилуют?

Где признаки или хотя бы намек на признаки выздоровления, формирования цивилизованного рынка?

Рассмотреть подоплеку некоторых из мифов нынешней экономической политики представляется сегодня крайне актуальным в связи с тем, что они продолжают сохранять роль несущей конструкции и в обнародованной недавно «среднесрочной программе правительства».

Быстрая ликвидация бюджетного дефицита

Еще Л. Брежнев говаривал: мол, строить, как и жить, надо по средствам. Мы почти всегда и строили, и жили не по средствам. Расходы превышали доходы, что заставляло государство делать долги. И не только на Западе. Залезали и в карман населения… Логика реформаторов проста: сократить расходы, увеличить доходы и начать жить, как завещал Брежнев, по средствам. И все это за три – максимум шесть месяцев.

В этих безукоризненных построениях упущена малость – реальный облик нашей экономики и нашего бюджета. Эти два близнеца уродливы, как двугорбый верблюд. Один горб – гипертрофированно развитый военно-промышленный комплекс; другой – несоответствующие возможностям страны общественные фонды потребления, включая бесплатное здравоохранение, образование, когда-то низкие цены на детскую одежду и т. д. Хирургически срезать эти горбы невозможно.

Можно и нужно сокращать военно-промышленный комплекс, проводить конверсию. Но при самом интенсивном развитии этого процесса счет не может идти на недели и месяцы. И это объективно определяется технологическими и социальными факторами, а не кознями консерваторов. Последним как раз на руку кавалерийские наскоки реформаторов, их легковесность в рецептах решения проблемы. Бюджет будет еще долго обременен расходами на конверсию, на структурную перестройку, на социальную поддержку увольняемых в запас офицеров, на переподготовку рабочей силы и пособия по безработице. Наивно думать, что все эти стартовые расходы по демилитаризации покроет сам военно-промышленный комплекс за счет «внутренних источников».

Примерно так же обстоит дело и с другим горбом – финансированием так называемых бюджетных отраслей и социальной сферы в целом. О проблемах этой сферы пролито много слез и в залах заседаний высших руководящих органов страны, и на страницах газет. Поэтому ограничусь лишь одним фактом. Как бы ни реформировалась эта сфера, еще долгие годы бюджет будет нести весомую нагрузку по финансированию разнообразных социальных программ. Тщетно надеяться, что с помощью страховой медицины, частных пенсионных фондов и т. п. бюджет может легко сбросить этот горб расходов.

Таким образом, наша экономическая система была обречена на то, чтобы на первоначальном этапе реформ (два-три года) жить в условиях бюджетного дефицита, а следовательно, инфляции, поскольку превышение расходов над доходами государство может покрыть либо долговыми обязательствами, либо денежной эмиссией. Речь могла идти лишь о том, чтобы процесс перевести в форму управляемой и по возможности умеренной инфляции. Попытка с помощью «дефляционного шока» превратить верблюда в арабского скакуна или хотя бы в лошадь Пржевальского была изначально авантюристской. Но тут из подсознания всплыло: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…» И побыстрее. Но что можно сделать быстро? Ликвидировать «верблюжесть» бюджета быстро нельзя, структурную перестройку народного хозяйства – тоже, приватизация, как видим, оказалась трудным орешком. Единственное, что можно сделать быстро, – это залезть в карман населения. По официальным данным, индекс реальных доходов занятых в материальной сфере составил в июне 1992 г. по отношению кноябрю 1991 г. 56,3 %, а у пенсионеров – 44,6 %. Вот реальный «сухой остаток» после взрыва гремучей смеси под названием «шокотерапия».

Другим результатом явилось ускорение спада производства. И не вообще, а по товарам первой необходимости: продовольствие – 28 %, в том числе мясомолочная продукция – 34 %.

Стремясь сократить всеми силами платежеспособный спрос, правительство ударило по тем, кто формирует предложение, – по производителям товаров. В результате вместо обещанного изобилия, но по очень высоким ценам – следующая картина. Госкомитет России регулярно регистрирует в 132 городах наличие в продаже товаров (наблюдение ведется по 70 товарам). И вот в один из обычных июньских дней зарегистрирована следующая типичная картина: в продаже отсутствовала говядина в 31 городе, рыбные консервы – в 94, пшеничный хлеб из муки высшего сорта – в 62, овсяная крупа – в 110, макароны – в 92, творог – в 59 и т. д. Как говорится, приехали.

Укрепление рубля

«Смотрите-ка, – говорят нам со Старой площади, – раньше рубль никого не интересовал, а сейчас за ним все бегают». Рубль твердеет – подхватывают иные журналисты… Но каким же это волшебным образом в стране с бодро растущими ценами, т. е. падающей покупательной способностью национальной валюты, и печально поникшей кривой производства может повышаться курс рубля?

…При Рыжкове – Павлове денег было много, сделаем, чтобы их было мало, – вот еще одно простое решение реформаторов. Но простота бывает хуже воровства. Так называемый кризис с наличностью создан искусственно. Это не техническая проблема. Если бы она была такой, т. е. десяток способов разрешить ее за месяц, а в распоряжении правительства было время с ноября. Именно тогда руководители Госбанка предупреждали, что если ничего не делать, то весной могут возникнуть денежные бунты… Знали, но не хотели. Ведь это же арифметика. Во всех экономических учебниках от марксистских до кейнсианских и неолиберальных содержится формула количества бумажных денег, необходимых для обращения, для обеспечения бесперебойных платежей, обслуживания товарооборота… Людям не платят заработанные деньги, предприятия лишают оборотных средств и накоплений, – и это выдается за политику укрепления рубля.

В мае задержки зарплаты, пенсий, пособий составили 78,5 миллиардов рублей при общем объеме выплат населению 272,3 миллиардов рублей. В результате де-факто население в мае получило на руки денег меньше, чем в апреле. И это под аккомпанемент заявлений высоких правительственных чиновников об «упреждающем» повышении зарплаты работникам бюджетных организаций и пенсий во втором квартале. На поверку речь идет о самой нецивилизованной, юридически незаконной форме замораживания доходов населения.

В этой ситуации, конечно, все бегают за рублем, но для того, чтобы от него скорее и освободиться. Это никакие не «твердые» деньги, никак не СКВ, которую лелеют и прячут на груди или еще где-нибудь.

...
7