Новый дом

Наш новый дом располагался в старой части города, где жизнь считалась относительно недорогой. Здание было невысоким. Всего строение насчитывало пять этажей, и покрашено блекло – розовый цвет. Оно не произвело на меня такого отталкивающего впечатления как мой старый дом, и уж тем более не напоминало тюрьму, к тому же я заметил пандусы. А квартира располагалась, как говорила мама, на первом этаже. Эта малость меня порадовала. И я устыдился своей радости. Я стал предателем. Я предал память о старом доме. Я боялся предать память об отце.

Грузчики и Михаил споро разгружали машины с мебелью. Я предпочёл остаться на улице и осмотреться. Спортивной площадки рядом с домом не было. Имелась только маленькая детская песочница. Её окружал небольшой парк из берёз и пары тополей. Клумбы, как водится в большинстве российских двориков, были сделаны из старых автомобильных шин. Цветы в них поникли.

– Ну что, огляделся? – я даже вздрогнул от неожиданности, услышав голос Михаила за спиной.

Я утвердительно кивнул, давая тем самым понять, что не намерен общаться с ним. Он пристально смотрел на меня, будто пытаясь что-то понять.

Где-то вдалеке лаяли собаки. Солнце садилось, и его уже не было видно из-за высоких крон деревьев. Свет его умирающих лучей таял в жёлтой листве. Стало холодать. Мы с Михаилом замерли на месте, сцепившись взглядами. Он был приветлив со мной, добр к маме, но я не хотел, чтобы этот человек находился с нами рядом.

– Пошли, твоя мама зовёт ужинать, – Михаил первым отвёл глаза и прервал молчание. – Тебе помочь?

Я рассчитал то расстояние, что предстояло преодолеть (а я отъехал от дома довольно далеко), вспомнил о пандусе и согласился принять помощь Михаила. Мы очень быстро оказались у дверей квартиры. Вот он – новый дом. Мною овладело волнение, ведь ещё никогда я не переезжал на другое место. Михаил нажал на кнопку звонка. Мама распахнула дверь и улыбнулась. Она уже успела распаковать тарелки и чашки. На плите одиноко стояла кастрюлька с чем-то вкусным. Аппетитный аромат заполнил кухню. Я почувствовал, что голоден. Однако то, что мама пригласила Михаила поужинать с нами, значительно испортило мне настроение. Они о чём-то разговаривали, но я ничего не слышал. Злость кипела во мне. Как может мама общаться с ним, с этим Михаилом, смеяться над его шутками? Неужели она забыла отца?

Я, молча, ковырялся в тарелке, лишь изредка кидая на них хмурые взгляды. Когда Михаил ушёл восвояси, а мама стала убирать со стола, я решил осмотреть новое пристанище. Раньше мы жили в трехкомнатной квартире, эта квартирка была двухкомнатной и значительно уступала по площади старой. Но здесь большие окна и высокие потолки, что делало комнаты светлыми и просторными.

Как странно видеть наши прежние вещи тут. Некоторые коробки ещё не распакованы. Работы хватит на несколько дней.

Перед сном ко мне в комнату зашла мама. Она выглядела уставшей.

– Что случилось с тобой сегодня? Тебе не кажется, что ты вёл себя невежливо? – спросила она, присаживаясь на кровать, которую я застелил не слишком аккуратно. Вернее сказать, вообще не застелил.

– Ты забыла отца? – спросил я и с трудом отвернулся к стенке, чтобы она не видела выступивших слёз в моих глазах.

– Нет, что ты? Как ты можешь говорить такое? – обиженно произнесла мама.

– Ты была так любезна с Михаилом, – ехидно прозвучало из моих уст.

– Михаил – хороший человек, согласился помочь нам. И вообще такими словами ты меня обижаешь, – я почувствовал, как она встала, затем услышал, как закрыла дверь. Я остался один на один со своими мыслями, которые не давали мне спать.

Встав утром, я нашёл маму в гостиной, которая одновременно служила её спальней. Мама старательно мыла пол. Но я заметил – её глаза опухли и покраснели. Она всю ночь проплакала. Чёрт, кажется, вчера я перегнул палку.

Признавать свою вину всегда сложно. Чтобы унять волнение, я взял тряпку и принялся протирать полки шкафа, настолько усердно, насколько это позволяло моё состояние. Я довольно быстро закончил с теми полками, до которых достал. Потом я начал распаковывать фарфоровый сервис, подаренный маме и папе на свадьбу. Мама им всегда гордилась. Этот белоснежный сервис стал атрибутом праздничного стола в нашей семье.

– Мама, прости меня, – тихо вымолвил я, наконец, собравшись с силами.

Она посмотрела на меня и ничего не сказала. Но я понял, мама уже простила меня.

Лицей

Вот и наступил мой первый учебный день в этом году. Я не представлял, как он пройдёт. Едва ступив, вернее заехав на школьный порог, я понял, что всё будет куда сложнее, чем я мог вообразить.

Во-первых, это был лицей. Значит, все мальчишки и девчонки ходили в школьной форме. Я не носил школьной формы ни разу в жизни. Форма делала нас неразличимыми и лишала индивидуальности.

Во-вторых, такое обилие пышущих здоровьем и весельем ребят повергало меня в меланхолию. Надо сказать – я никогда не отличался весёлым нравом, и, пожалуй, трудно сходился с людьми. Да и инвалидное кресло не добавляло мне обаяния.

Сейчас, когда я простился с мамой, мне стало неловко, что в школу меня привела именно она. Ведь я уже взрослый. Сердце вновь забилось как барабан, живо напомнив о кролике Банди.

– Я не кролик, я не кролик, – чуть слышно бормотал я, стараясь глубоко дышать.

Медленно я поехал по школьному коридору. Добравшись до расписания, я заметил, что ребята, которые стояли там и весело болтали, вдруг замолкли и расступились. Я чувствовал себя неуклюже. На меня смотрели как на новую школьную достопримечательность. Я не мог сосредоточиться, чтобы найти в расписании номер кабинета, где должны были проходить занятия.

– Ты, наверное, Голубев Максим? – спросил приятный женский голос у меня за спиной.

– Да, – ответил я, разворачивая коляску. Перед собой я увидел типичную учительницу в строгом костюме с простой прической каре и очками на носу.

– Меня зовут Лидия Николаевна, я твой классный руководитель, – улыбнувшись, сказала она. – Я покажу, где находится твой класс.

Прозвенел звонок и школьный коридор опустел. Смолк гул юношеских голосов. Казалось, в школе остались только мы двое – я и Лидия Николаевна. Она шла медленно, потому что я ехал неспешно рядом. Неизвестность пугала меня. Наконец, на пороге кабинета, где проходили занятия по биологии, нас встретила другая преподавательница. Это была женщина средних лет с добрыми глазами, но абсолютно невыразительной внешностью. Лидия Николаевна попрощалась и ушла.

Класс 11 «Б», в котором мне предстояло учиться, был немногочисленным. Всего я успел насчитать двенадцать человек. Девочек и мальчиков поровну.

Учительница Наталья Ивановна представила меня классу. Вдруг меня сковала неуверенность. Я смотрел куда угодно – в окно, на учительский стол или на свои руки, но только не на лица новых одноклассников. Я боялся прочесть в их глазах жалость или омерзение.

– Ребята уберите у этой парты стул, – учительница указала на первую парту третьего ряда, которая в данный момент пустовала.

Класс выглядел просторным и светлым. А на стене рядом с обычной зелёной доской висела интерактивная. В той школе, где я учился раньше, мела то не всегда хватало, не говоря уже о наличии супермодной интерактивной доски. За партами ученики сидели по одному.

Парень со второй парты, следующей прямо за моим ученическим местом, убрал стул и поставил его рядом со шкафом, на полках которого ровными рядами составлены учебники и энциклопедии.

Я сел за парту и повернулся, чтобы поблагодарить одноклассника:

– Спасибо, – тихо шепнул я, стараясь не привлекать к себе внимания.

– Да не за что. Я – Колян, – лихо, улыбнувшись, ответил парень. Над его верхней губой пробивались тонкие усики.

– Макс, – я протянул ему руку, но Коля не успел пожать её.

– Знакомиться будете на перемене, – сурово проговорила Наталья Ивановна.

И мы, стараясь больше не навлекать на себя гнев учительницы, сидели спокойно, как подобает примерным ученикам. Однако мне нужно было достать тетради и пока я доставал их, кто-то с задних парт шепнул:

– Нас теперь тринадцать – чёртова дюжина, – голос принадлежал девушке.

– Нет, нас двенадцать с половиной, – громко ответил смазливый парень, которой сидел на задней парте второго ряда. Класс взорвался от дружного хохота.

– Слава Тёткин, ещё одно замечание и будешь биологию изучать в коридоре, – Наталья Ивановна повысила голос и строго посмотрела на нарушителя дисциплины. Тот сделал виноватый вид, но всё же кинул насмешливый взгляд в мою сторону.

Я сделал вид, что ничего не услышал, но эта нелепая и жестокая шутка больно кольнула моё самолюбие. Я захотел убежать, скрыться подальше от мира, чтобы никто не видел моей немощи. Сердце готово было рвануть из груди. Кровь прилила к лицу, в ушах стоял такой шум, что я не мог ни на чём сосредоточиться.

«Я не кролик, я не кролик» – мысленно повторял я.

Никому не позволю сбить меня с пути. И не буду обращать внимания на чьи-то глупые шутки и насмешки. Я окончу эту чёртову школу. И тут сердце замерло, словно не выдержав такого напряжения, и стало биться как обычно. Я смог сконцентрироваться и услышал, что тема занятия – ДНК человека. Наталья Ивановна так преподносила материал, что он сумел захватить меня, и я не заметил, как быстро пролетел урок.

Прозвенел звонок. Одноклассники дружной гурьбой высыпали из класса. Я остался один в кабинете. Отчуждение – вот, что я чувствовал. Я никогда не был так одинок. Казалось, весь мир сузился до маленькой болевой точки. Этой точкой был я. Я выдержу. Я всё выдержу, я должен жить ради мамы. Папа бы очень этого хотел.

Моя тетрадь к концу перемены превратилась в комикс. Я машинально рисовал какие-то каракули. Оторваться от рисования смог лишь тогда, когда в класс вошла девушка, моя одноклассница. Словно на бренную землю с небес спустился самый нежный ангел с льняными волосами, пушистыми черными ресницами и лукавыми карими глазами. Девушка с гордостью носила школьную форму, можно было подумать, что эту одежду для неё сшил знаменитый кутюрье. Она так улыбалась, что на душе становилось теплее. Кажется, я пропал… Эта улыбка предназначалась не мне. Следом за ней в кабинет влетел Слава. Тот самый, что считал меня человеком только наполовину. Они даже не посмотрели в мою сторону. Это напомнило классический сюжет любовного романа, согласно которому она вряд ли посмотрит на меня.

Первый учебный день пролетел незаметно. Признаться, я ждал его конца. Адаптация к новому коллективу и моему физическому состоянию давалась тяжело.

Мама встречала меня после занятий. Она старалась выглядеть весёлой и бодрой, но я знал, как она несчастна. Я понял – мы опять будем играть в ту игру, по правилам которой у нас всё замечательно.

– Как прошёл день? – с улыбкой спросила она.

– Всё хорошо, – спокойно ответил я, пытаясь скрыть свою грусть.

Когда мама везла меня по школьному дворику, я увидел своих одноклассниц. Я увидел её. Ту девушку, что напомнила мне ангела. Ее имени я не знал, поэтому называл её Ангелом. Она стояла вместе с другими девочками. Они смеялись и щебетали, словно птички. Потом одна из них с ярко рыжими волосами, что была с краю, достала из кармана пачку сигарет и закурила, затем передала сигарету моему Ангелу. Они заметили, что я наблюдаю за ними. И теперь их лукавые юные глаза испытующе смотрели на меня. Я не выдержал и отвернулся, но слышал, как они смеялись.

Господи, дай мне терпения. Что там говорилось про ДНК? Маленькая клеточка хранительница генетической программы, что копилась тысячелетиями. Не думай о них, не думай о тех людях, которые унижают тебя. Всё от того, что они не понимают каково это быть таким. Как не озлобиться? Как не пасть духом? Я не знал ответов на эти вопросы.

Дорога до дома была недолгой. Мы жили всего в двух кварталах от лицея. Мама нашла новую работу с укороченным рабочим днём и такой же укороченной зарплатой. Бухгалтерия не была ее призванием. Она считала свою работу скучной рутиной. Бумаги и цифры, снова цифры и бумаги. Посему мама старалась добавить творчества в свою жизнь. Раньше она занималась танцами, теперь же её страстью стало рисование.