Цитаты из книги «Ультранормальность. Гештальт-роман»

в красных футболках с серебряными кругами поверх курток и надписями «Кругом! В будущее шагом марш!». – Через Красную площадь? – поинтересовался Мешков.

У подземного спуска кто-то из жертв ЕГЭ написал традиционный лозунг осени-зимы-2024, но с ошибкой: «gome over», – что следовало бы перевести скорее как «перейди меня». А если как транслитерацию, то и по-другому.

К тому времени стало уже очевидно, что толпа не вернется, и продавцы складывали в кучу уничтоженные палатки, побитый товар, сломанные прилавки, и разводили из них большой костер, окончательно перечеркивая показатели микроэкономики. Чуть поодаль один из радикалов в кожаной куртке «Ярусский» выблевывал из себя остатки жидкости, которую он хлебнул из бутылки. Что водку для укрепления боевого духа, что коктейли Молотова подвозили в закрытых коробках без этикеток. Можно легко перепутать, так и происходило.

Если бы сейчас Ленин вылез бы из Мавзолея, он бы распорядился захватывать твиттеры, фейсбуки, инстаграммы… – меланхолично произнес Денис после того, как подхватил свою кружку и уставился на вид из окна, больше напоминающий мамаево побоище, чем спальный район столицы. Хотелось верить.

Погромы уже более ста лет не считались русской национальной забавой. Поэтому, когда Федора разбудили крики, звуки разбитого стекла, вопли пострадавших и приказной тон, льющийся из полицейского матюгальника, стало очевидно, что страна сменила цивилизационную парадигму. В каком-нибудь Лондоне погромы – часть народного хобби, игра по правилам. Все застраховано, иди и круши, собственник получит возмещение убытков. Экономика и законодательство работают и после отставок правительства. Наш бунт, бессмысленный и беспощадный, отменяет не только правительство, но и экономику, и даже человечность.

Короленко широко улубнулся. «Флу-кту-ация» – произнес он по слогам малознакомое слово сам для себя, словно пробуя слово языком, на вкус, раскладывая на деликатные составляющие. Страшный блатант протеста неожиданно в его голове превратился в короткую линейную функцию. – А вы хороши, – добавил Зубцов. Столетов пожал плечами.

флуктуация». Как в физике. Случайные отклонения от среднего значения физических величин. Квантовомеханический эффект нашей политики после Дракона. И все всё правильно поймут – угрозу назвали. Пусть протестуют там себе пока ноги не отморозят: они и сами уже будут знать, что они лишь флуктуация, и их миссия конечна по чисто физическим причинам, не зависящим ни от лозунгов, ни от желаний.

Город как большой автомат работал в должном режиме. Но вот в какой-то момент куча народу отказывается выполнять свои социально-экономические функции и сваливает себя подобно отходам огромными кучами в разных местах города. Инфраструктура такую нагрузку не выдерживает: мостовые все разворотили, машинам и общественному транспорту не проехать, собственно мусор не вывозится, правопорядок соблюдать не удается, больные и раненые не лечатся. Но мы говорим: «Нормально. Это

Слушайте, Аркадий Григорьевич, это романтично все, конечно, – вмешался Зубцов, – но система больше не работает. А если в систему проникают новые знаки, которые она не может ассимилировать, это будет означать только ее крах. Митинги вот как раз этот знак. Здоровый такой значище нам всем. Мол, уходить пора. Мы не можем контролировать этот протест, и он сожрет все, что в стране понастроено, потому что на знак нет ни

Один из немногих членов Совбеза, близких к группе Столетова, всегда имел репутацию сдержанного и осторожного деятеля. За это он и лишился в двадцать первом поста министра. Сейчас же он проявлял ту же предусмотрительность в оценках, и выражалась это в неторопливых осторожных жестах, с помощью которых он как бы вел внутренний диа