2. Неприятное известие

– Не догадывается ли царица, зачем в нашу крепость едет в ночное время его святейшество? – спросила княгиня Марзпетуни, желая нарушить неловкое молчание, воцарившееся в зале. Сидя на покрытой шелком скамье против дивана царицы, она посмотрела на нее пристальным взглядом в ожидании ответа.

– Без сомнения, святейший владыка желает сообщить нам что-нибудь важное, – ответила царица многозначительно.

– А может быть, он просто хочет навестить царицу?

– Для этого нет нужды ночью выезжать из монастыря. Слава богу, Айриванк от нас недалеко.

– Меня чрезвычайно беспокоит его посещение.

– А меня беспокоит продолжительное отсутствие князя Геворга. Уже две недели, как он уехал. Если приезд католикоса связан с каким-нибудь новым несчастьем, то отсутствие князя подвергает нас двойной опасности.

– Неужели ты, преславная царица, сомневаешься в победе государя?

– Покорить наместника Утика невеликое дело, но победу посылает бог. Если бы государь победил, то князь Геворг был бы уже здесь. В крайнем случае он прислал бы гонца с известием о том, что Цлик-Амрам разбит или взят в плен.

– Не приведи господь, дорогая царица, чтобы государь в войне с Цлик-Амрамом потерпел поражение. Это будет большим позором и для государя и для войска.

– И прежде всего для тех князей, которые оставили государя без помощи и заботятся только об укреплении собственных замков, – с горечью заметила царица.

– Конечно, охрану крепостей они могли бы поручить даже женщинам, – заметила княгиня, желая исправить свою ошибку.

– Значит, нам нечего ждать удачи.

– Но если будет угодно богу…

– Да, если только ему будет угодно, – с горькой усмешкой заметила царица.

Вошла прислужница и доложила царице, что начальник крепости просит разрешения войти.

– Пусть войдет, – приказала царица.

Через несколько минут вошел начальник. Это был высокий пожилой мужчина с серьезным благородным лицом, с проседью в волосах. На его туго стянутом поясе висел меч; в руках он держал медный шлем. Четким твердым шагом он подошел к царице и, низко поклонившись, попросил принять ключи от крепости, которые вошедший за ним слуга нес на серебряном блюде. Царица взяла ключи и передала их стоявшей неподалеку кормилице. Седа отнесла ключи в опочивальню царицы. Это был обряд, совершавшийся каждый вечер. Пока князь Марзпетуни, доверенный царя Ашота, был в Гарни, службу начальника крепости нес он сам, и ключи от крепости находились у него. Но с того дня, как по приказу царицы он уехал в Утик, чтобы собрать сведения о походе царя и в случае нужды послать ему на помощь войска, должность начальника была передана старому воину по имени Мушег, который хотя и не был княжеского рода, но принадлежал к верным и испытанным слугам царского дома. Царица смело могла доверить ему крепостные ключи. Время было тревожное: то и дело приходили печальные вести, враг брал то одну, то другую крепость. Причиной была слабость гарнизонов или измены военачальников. Царица при всем доверии к Мушегу, заслужившему своею верностью столь высокую должность, все же для собственного спокойствия приказала, чтобы вечером ей отдавали ключи от крепостных ворот.

– Ты хотел, чтобы до прибытия его святейшества ключи оставались у тебя? – спросила царица.

– Да, преславная царица.

– Почему?

– Чтобы ночью не нарушать сон моей повелительницы.

– А разве ты не знаешь, что открыть крепостные ворота можно только с ведома царицы?

– Знаю, преславная царица, извини простодушие твоего слуги.

– Простота не преступление, мой добрый Мушег; это – слабость. Мы живем в злое время. На каждом шагу нужно проявлять осторожность. В котором часу прибудет его святейшество?

– Гонец не назвал часа, он сказал только, что католикос прибудет в эту ночь и просит открыть ему крепостные ворота.

– Ты не догадываешься о цели его приезда?

– Наверно, он хочет навестить царицу.

– Но почему ночью?

– Его святейшество очень скромен. Он избегает пышных встреч.

В эту минуту снова вошла прислужница и доложила, что князь Гор желает видеть царицу.

– Пусть войдет, – оживилась Саакануйш.

Княгиня Марзпетуни весело посмотрела в сторону двери. Оживились и девушки-прислужницы. Можно было догадаться, что князь Гор всеобщий любимец. Вошел двадцатилетний юноша, высокий, красивый, вооруженный с головы до ног. На нем был меч, украшенный золотом, такие же налокотники и наколенники. В руке он держал блестящий шлем. Гор, улыбаясь, подошел к царице и поцеловал у нее руку. Потом, склонясь к своей матери, княгине Марзпетуни, он поцеловал и ей руку и стал рядом с начальником крепости.

– Каждый раз, как я тебя вижу, Гор, мне кажется, что ты или идешь на войну, или возвращаешься с поля боя. Почему ты всегда вооружен? – улыбнулась царица.

– Таков приказ моего отца, мать-царица.

– В такой поздний час и в запертой на все засовы крепости? Едва ли в этом есть нужда. Ведь ты находишься в хорошо защищенном царском замке.

– Каждую минуту я должен быть готов к защите. Кто знает, может быть, здесь, в одном из помещений замка, нас подстерегает злодей.

– О, да ты опасный человек, князь Гор! – заметила царица.

– Да, для врагов моей царицы и царя.

– Врагов, которых ты не знаешь?

– И которых я желал бы никогда не видеть в этом замке.

Княгиня Марзпетуни, глядевшая на него с материнской нежностью, пришла в восторг от этих слов.

– Ты прав, мой дорогой, однако один из таких врагов находится сейчас в нашем замке, – сказала царица с притворной серьезностью.

– Его имя?! – горячо воскликнул Гор.

– Притаившись в одном из внутренних покоев, он ждет удобного случая, чтобы нанести нам удар.

– Но кто же это? – нетерпеливо спросил юноша.

– Княжна Шаандухт…

Юный князь вспыхнул, а царица и княгиня рассмеялись.

– Откуда ты? Надеюсь, с добрыми вестями? – спросила затем царица.

– Да, вести неплохие, – ответил князь. – От католикоса прибыл второй гонец и сообщил, что его святейшество передумал. Он сюда не приедет.

– Почему?

– Этого гонец не сказал. Ворота крепости были заперты, я говорил с ним из окна башни.

Лицо царицы омрачилось. «Желала бы я знать, что заставило католикоса, ехавшего ночью в Гарни, изменить свое решение, – подумала она. – Может быть, он получил неприятные известия из Утика или узнал о скором наступлении врага?»

– Почему ты назвал это известие приятным? Разве тебя не радовал приезд его святейшества? – спросила царица.

– Нет, повелительница, – отрывисто ответил князь.

– Странно… – сказала Саакануйш, внимательно посмотрев на юношу.

По лицу начальника крепости проболтала тень. И, словно испугавшись дальнейших объяснений Гора, которые могли оскорбить его религиозные чувства, он, испросив у царицы разрешение удалиться, отвесил поклон и вышел из зала.

Княгиня Марзпетуни заметила это. Огорченная невежливым ответом сына, она спросила его:

– Почему тебе неприятен приезд католикоса?

– Если царица прикажет говорить правду…

– Говори. Откровенность – наименьшее из преступлений, – заметила царица.

– Он едет к нам не для того, чтобы навестить царицу и дать ей свое благословение.

– Гор, говори осторожней! – прервала его княгиня Гоар, покраснев от волнения.

– Княгиня Гоар, оставь его, пусть он скажет то, что думает, – строго сказала Саакануйш.

– Правдивость – враг осторожности. Я говорю перед моей царицей и матерью. Я повторяю: католикос едет сюда не ради благословения. Он хочет укрыться в Гарни.

– Укрыться? От кого? – спросила царица.

– Вероятно, он слышал, что на наш край готовится нападение, и хочет найти пристанище в Гарни.

– Если это так, он поступает благоразумно, переезжая в нашу крепость, – заметила княгиня Гоар.

– Нет, мать, он не должен бросать беспомощную братию в Айриванке и думать только о спасении собственной особы.

– Кто тебе сказал об этом? – с беспокойством спросила царица.

– Никто. Это мое предположение.

– Нельзя говорить, основываясь на одних предположениях, – вставила княгиня Гоар.

– Мать-царица, прикажешь продолжать?

– Говори.

– Это не только предположение: его святейшество, испугавшись Нсыра, преемника Юсуфа, оставил свои покои в Двине и укрылся в пещерах Айриванка. Нсыр рано или поздно пойдет на Двин и может захватить дворец католикоса и его поместья.

– Если востикан⁵ готовится овладеть столицей, которую покинул сам царь, то нечего удивляться, если Нсыру удастся захватить дворец католикоса. Разве может его защитить безоружное духовенство? – взволнованно сказала княгиня, не думая, что этими словами она огорчает царицу.

Саакануйш, уязвленная словами княгини, медленно поднялась с дивана и, не глядя на княгиню, спокойно сказала кормилице:

– Седа, я устала, готова ли опочивальня?

– Да, дорогая царица, – ответила кормилица.

Холодно улыбнувшись княгине Гоар и молодому князю и пожелав им спокойной ночи, царица направилась в опочивальню. Седа и прислужницы последовали за ней.

– Что ты наделала, мать? Учила меня осторожности, а сама вонзила нож в сердце царицы! – воскликнул Гор.

Княгиня Гоар, утратившая на минуту свою обычную сдержанность, теперь опомнилась и застыла, словно пораженная громом.

– Я не хотела ее огорчить… Я не подумала… Эти слова вырвались помимо моей воли, – упавшим голосом сказала глубоко опечаленная княгиня.

Гор сердито ходил по залу. Вдруг он остановился:

– Скажи, все женщины так же забывчивы, как ты?

– Почему ты это спрашиваешь?

– Почему? А помнишь, на прощанье отец сказал, что у царицы тяжелое горе, и просил отвлекать ее от грустных дум. Ты забыла наказ отца и огорчила царицу.

– В этом ты виноват, Гор. Разве можно, основываясь на одном предположении, утверждать в присутствии царицы, что католикос бежит из Айриванка.

– Это не предположение, – прервал Гор, – а горькая истина.

– Ничего не понимаю.

– Я скрыл правду от царицы, не желая ее волновать.

– Какую правду?

– На нас готовится нападение.

– Гор, что ты говоришь? Какое нападение?

– Нсыр уже вышел из Нахиджевана и идет на Двин.

– Боже мой! Что ты сказал! – воскликнула княгиня.

– И как раз в тот момент, когда в столице нет ни царя, ни войска.

– Что же нам делать?

– Ты должна скрыть от царицы это известие. Мы же сделаем все, чтобы отразить нападение врага. Я иду к начальнику крепости.

Сказав это, юноша простился с матерью и быстрыми шагами вышел из зала. Растерянная и задумчивая, княгиня Гоар направилась в свои покои.