Морис Леблан
813

Marie Émile Maurice Leblanc

813: La double vie d’Arsène Lupin» et «Les trois crimes d’Arsène Lupin»

© Световидова Н., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Двойная жизнь Арсена Люпена

Резня

I

Господин Кессельбах замер на пороге гостиной и, схватив за руку своего секретаря, встревоженно прошептал:

– Шапман, здесь опятькто-то побывал.

– Да будет вам, сударь, – возразил секретарь, – вы только что сами открыли дверь прихожей, и пока мы завтракали в ресторане, ключ лежал у вас в кармане.

– Шапман, здесь опятькто-то побывал, – повторил господин Кессельбах.

Он указал на дорожную сумку, лежавшую на камине.

– Взгляните, вот доказательство. Эта сумка была закрыта. А теперь уже нет.

– Вы в этом уверены, сударь? – спросил Шапман. – Впрочем, в этой сумке нет ничего, кроме никчемных безделушек, туалетных принадлежностей…

– Это потому, что перед уходом я вынул оттуда свой бумажник, из предосторожности… Иначе… Нет, уверяю вас, Шапман,кто-то проник сюда, пока мы завтракали.

На стене висел телефонный аппарат. Он снял трубку.

– Алло!.. Это господин Кессельбах… Апартамент четыреста пятнадцать… Да… Мадемуазель, будьте любезны, соедините меня с полицейской префектурой… Служба безопасности… Вам ведь не нужен номер? Хорошо… Спасибо… Жду у аппарата.

Через минуту он продолжал:

– Алло! Алло! Я хотел бы сказать несколько слов господину Ленорману, начальнику Уголовной полиции. Я звоню с его разрешения… А-а, его нет на месте… С кем я имею честь говорить? Господин Гурель, инспектор полиции… Но мне кажется, господин Гурель, что вчера вы присутствовали на моей встрече с господином Ленорманом… Так вот, сударь, то же самое повторилось сегодня. Кто-то проник в апартамент, который я занимаю. И если вы приедете сейчас же, то, возможно, на основании улик сможете обнаружить… Через час или через два? Прекрасно. Попросите провести вас в апартамент четыреста пятнадцать. Еще раз спасибо.

Будучи проездом в Париже, Рудольф Кессельбах, алмазный король, как его называли, – или, согласно другому прозвищу, Хозяин Мыса, – мультимиллионер Рудольф Кессельбах (его состояние оценивали в более чем сто миллионов) в течение недели занимал на пятом этаже «Палас-отеля» апартамент 415, состоявший из трех комнат, из которых две самые большие – гостиная и спальня – располагались справа и выходили окнами на проспект, а другая, слева, предназначавшаяся секретарю Шапману, – на улицу Жюде.

Еще пять комнат рядом были зарезервированы для госпожи Кессельбах, которая должна была покинуть Монте-Карло, где находилась в настоящее время, и присоединиться к своему мужу по первому его знаку.

В течение нескольких минут Рудольф Кессельбах расхаживал с озабоченным видом. Это был мужчина высокого роста, еще не старый, с хорошим цветом лица. Задумчивые глаза, нежная голубизна которых просвечивала сквозь очки в золотой оправе, придавали ему выражение мягкости и робости, контрастировавшее с энергией квадратного лба и упрямой челюстью.

Кессельбах подошел к окну: оно было закрыто. Впрочем, отсюда в комнату проникнуть невозможно. Отдельный балкон, окружавший апартамент, обрывался справа, а от балконов, выходивших на улицу Жюде, его отделяла каменная стена.

Кессельбах прошел в свою комнату: она никак не сообщалась с соседними. Он заглянул в комнату своего секретаря: дверь, ведущая в пять комнат, зарезервированных для госпожи Кессельбах, была заперта, а засов – задвинут.

– Я ничего не понимаю, Шапман, вот уже несколько раз я замечаю здесь вещи… признайте, странные вещи. Вчера моя трость, которую переставили… Позавчера кто-то, безусловно, прикасался к моим бумагам… Но как такое возможно?

– Это невозможно, сударь! – воскликнул Шапман, чье безмятежное лицо честного человека не выразило ни малейшего беспокойства. – Вы просто предполагаете, вот и все… у вас нет никаких доказательств… одни лишь эмоции… К тому же проникнуть в этот апартамент можно только из прихожей. А вы в день своего приезда велели сделать специальный ключ, и лишь у вашего слуги Эдварда есть дубликат. Вы доверяете Эдварду?

– Черт возьми!.. Он уже десять лет у меня служит… Однако Эдвард завтракает в то же время, что и мы, а зря. Отныне он должен будет выходить только после нашего возвращения.

Шапман слегка пожал плечами. Несомненно, Хозяин Мыса со своими необъяснимыми страхами вел себя немного странно. Какому риску можно подвергнуться в отеле, особенно если не держишь на себе или около себя никаких ценностей, никакой крупной суммы?

Они услышали, как открывается дверь прихожей. Это был Эдвард.

Господин Кессельбах окликнул его.

– Вы в ливрее, Эдвард? Прекрасно! Я никого сегодня не жду, Эдвард… точнее, будет один визит, господина Гуреля. До тех пор оставайтесь в прихожей и следите за дверью. Нам с господином Шапманом предстоит серьезно поработать.

Серьезная работа продолжалась несколько минут, в течение которых господин Кессельбах изучил свою почту, просмотрел три или четыре письма и указал, что надо ответить. Но тут вдруг Шапман, который сидел с пером наготове, заметил, что господин Кессельбах думает о чем-то другом, а не о письмах.

Он держал между пальцев черную булавку, изогнутую в виде рыболовного крючка, и внимательно рассматривал ее.

– Шапман, – сказал он, – посмотрите, что я нашел на столе. Очевидно, она что-то означает, эта изогнутая булавка. Вот она, улика, вещественное доказательство. И вы не можете больше утверждать, что в эту гостиную никто не проникал. Ибо, в конце-то концов, не могла же эта булавка появиться здесь сама по себе.

– Разумеется, нет, – отвечал секретарь, – она тут появилась благодаря мне.

– Как это?

– Булавка прикрепляла к воротничку мой галстук. Вчера вечером я снял ее и машинально сгибал, пока вы читали.

– Вам наверняка смешно, Шапман… и вы правы… Я не спорю, пожалуй… после моей последней поездки на Мыс я стал немного странным. Дело в том, что… Вы не знаете, но в моей жизни есть кое-что новое… потрясающий проект… вещь невероятная… которую я лишь угадываю в тумане будущего, но которая, однако, вырисовывается… и это будет грандиозно… Ах, Шапман, вы представить себе не можете. Деньги, мне плевать на них, у меня они есть… их слишком много… Но это, это больше, чем деньги, это могущество, сила, власть. Если действительность соответствует тому, что я предчувствую, то я стану не только Хозяином Мыса, но и хозяином других царств… Рудольф Кессельбах, сын аугсбургского жестянщика, ничем не будет уступать людям, которые до сих пор относились к нему свысока… Он даже будет превосходить их, Шапман, он будет превосходить их, будьте уверены… и если когда-нибудь…

Умолкнув, он взглянул на Шапмана, словно пожалев, что сказал слишком много, но, увлеченный своим порывом, все-таки добавил:

– Поймите, Шапман, причины моей тревоги… Тут, в моей голове, есть идея, которая дорогого стоит… и об этой идее, возможно, подозревают… и меня выслеживают… я в этом уверен…

Раздался звонок.

– Телефон, – сказал Шапман.

– А не будет ли это, случаем… – прошептал господин Кессельбах.

Он взял трубку.

– Алло?.. Кто? Полковник?.. А-а! Ладно, да, это я… Есть новости?.. Отлично… В таком случае я вас жду… Вы придете со своими людьми? Отлично… Алло! Нет, нам не помешают… я дам необходимые распоряжения… Значит, это настолько серьезно?.. Повторяю вам, запрет будет категорическим… мой секретарь и мой слуга будут сторожить дверь, и никто не войдет. Вы знаете дорогу, не так ли? Тогда не теряйте ни минуты.

Повесив трубку, он тут же обратился к секретарю:

– Шапман, должны прийти два господина… Да, два господина… Эдвард приведет их…

– Но… Господин Гурель… сержант…

– Он придет позже, через час. И к тому же ничего страшного, если они встретятся. Велите Эдварду немедленно пойти к управляющему и предупредить о том, что меня ни для кого нет… кроме полковника с его другом и господина Гуреля. Пусть запишут имена.

Шапман исполнил приказание. Вернувшись, он увидел, что господин Кессельбах держит в руке футляр, или, точнее, черный сафьяновый футлярчик, судя по виду – пустой. Казалось, господин Кессельбах колеблется, словно не зная, что с ним делать. Положить его в свой карман или куда-то еще?

Наконец, он подошел к камину и бросил кожаный футляр в свою дорожную сумку.

– Покончим с почтой, Шапман. У нас десять минут. Ах, письмо от госпожи Кессельбах! Как случилось, что вы не сообщили мне о нем, Шапман? Вы что, не узнали почерк?

Он не скрывал волнения, которое испытывал, касаясь этого листка бумаги – жена держала его в своих руках, он хранит ее тайные мысли. Господин Кессельбах вдохнул его аромат и, распечатав, вполголоса прочитал сообщение, так что Шапман услышал обрывки:

– «Немного устала… Я не выхожу из своей комнаты… я скучаю… Когда я смогу присоединиться к вам? С нетерпением жду вашей телеграммы…»

– Вы телеграфировали сегодня утром, Шапман? Значит, госпожа Кессельбах будет здесь в среду. Завтра.

Господин Кессельбах казался обрадованным, словно тяжесть его дел внезапно стала легче и он избавился от всякой тревоги. Он потер руки и с облегчением вздохнул, как человек сильный, уверенный в успехе, как счастливый человек, который владел счастьем и был в состоянии защитить себя.

– Звонят, Шапман, звонили в прихожей. Пойдите, посмотрите.

Но вошел Эдвард, сказав:

– Двое господ ожидают господина. Это…

– Я знаю. Они там, в прихожей?

– Да, господин.

– Заприте снова дверь в прихожую и больше не открывайте… Исключение нужно будет сделать только для господина Гуреля, инспектора Уголовной полиции. А вы, Шапман, ступайте к этим господам и скажите им, что сначала я хотел бы поговорить с полковником, с ним одним.

Эдвард и Шапман вышли, закрыв за собой дверь в гостиную. Рудольф Кессельбах направился к окну и прислонился к стеклу лбом.

Там, снаружи, экипажи и автомобили катили по двум параллельным дорожкам, которые разделяла двойная линия безопасности. В лучах весеннего солнца сверкали медь и лак. На деревьях появлялась первая зелень, и почки каштанов начинали раскрывать свои листики.

– Какого черта там делает Шапман? – прошептал Кессельбах. – Почему так долго?..

Он взял со стола сигарету и, закурив, несколько раз затянулся. Но тут вдруг у него вырвался слабый крик. Рядом с ним стоял незнакомец.

Господин Кессельбах на шаг отступил.

– Кто вы?

Мужчина – он был прилично, скорее даже элегантно одет, с черными волосами и усами, с жестким взглядом – усмехнулся:

– Кто я? Ну конечно, полковник…

– Да нет, тот, кого я так называю, тот, кто пишет мне под этим именем… по договоренности… это не вы.

– Я, я… А тот был всего лишь… Послушайте, любезный господин, все это не имеет никакого значения. Главное, чтобы я был… я. И клянусь вам, что так оно и есть.

– Но позвольте, сударь, ваше имя?

– Полковник… до нового распоряжения.

Господина Кессельбаха охватывал всевозрастающий страх. Кем был этот человек? Что ему было нужно?

Он позвал:

– Шапман!

– Что за странная идея кого-то звать! Моего общества вам недостаточно?

– Шапман! – повторил Кессельбах. – Шапман! Эдвард!

– Шапман! Эдвард! – произнес в свою очередь незнакомец. – Чем вы там заняты, друзья? Вас требуют.

– Сударь, я прошу вас, я приказываю вам пропустить меня.

– Но, любезный господин, кто вам в этом мешает?

Мужчина вежливо отстранился. Господин Кессельбах подошел к двери, открыл ее и сразу отскочил назад. Там находился другой незнакомец с пистолетом в руке.

Кессельбах пробормотал:

– Эдвард… Шап…

Он замолчал, увидев в углу прихожей своего секретаря и слугу – те лежали рядом связанные, с кляпом во рту.

Несмотря на свою беспокойную, впечатлительную натуру, Кессельбах был отважен, и ощущение определенной опасности, вместо того чтобы сразить его, вернуло ему и силы, и энергию.

По-прежнему изображая остолбенение и ужас, он осторожно отступил к камину и прижался к стене. Палец его искал электрический звонок. Нашел его и с усилием нажал на кнопку.

– И что дальше? – произнес незнакомец.

Не отвечая, господин Кессельбах продолжал жать на кнопку.

– И что дальше? Вы надеетесь, что кто-то придет? Или весь отель всполошится из-за того, что вы жмете на кнопку звонка?.. Но, бедный мой господин, обернитесь, и вы увидите, что провод перерезан.

Господин Кессельбах живо обернулся, будто желая в этом удостовериться, а на самом деле молниеносным движением завладел дорожной сумкой, запустил в нее руку, выхватил револьвер, направил его на мужчину и спустил курок.

– Черт возьми, – произнес тот, – так вы заряжаете свое оружие воздухом и отсутствием звука?

Курок щелкнул второй раз, потом третий, выстрела не последовало.

– Еще три выстрела, король Мыса. Я не успокоюсь, пока не получу все шесть пуль в свою шкуру. Как! Вы отказываетесь? Жаль… мишень была завидная!

Схватив за спинку стул, незнакомец повертел его и уселся на нем верхом, указав господину Кессельбаху на кресло:

– Соблаговолите сесть, любезный господин, и чувствуйте себя как дома. Сигарету? Лично мне не надо. Я предпочитаю сигары.

На столе как раз стояла коробка с сигарами. Он выбрал “Upmann” светлого табака хорошей обработки и, закурив ее, поклонился:

– Благодарю вас. Сигара восхитительная. А теперь побеседуем, вы не против?

Рудольф Кессельбах с изумлением слушал. Кто этот странный тип? Глядя на него, столь миролюбивого и разговорчивого, он понемногу успокаивался и начинал верить, что ситуация сможет разрешиться без насилия и грубости. Он достал из кармана бумажник, открыл его, вынул внушительную пачку банкнот и спросил:

– Сколько?

Гость с ошеломленным видом взглянул на него, словно с трудом понимая. Потом, через несколько мгновений позвал:

– Марко!

Вошел мужчина с пистолетом.

– Марко, господин любезно предлагает взять несколько таких бумажек для твоей подружки. Бери, Марко.

Держа нацеленный пистолет в правой руке, Марко протянул левую руку, взял банкноты и удалился.

– Уладив этот вопрос согласно вашему желанию, – продолжал незнакомец, – приступим к цели моего визита. Я буду краток и точен. Мне нужны две вещи. Прежде всего, футлярчик черного сафьяна, который вы обычно носите на себе. Затем эбеновая шкатулка, которая еще вчера находилась в дорожной сумке. Начнем по порядку. Сафьяновый футляр?

– Я его сжег.

Незнакомец нахмурился. Должно быть, ему вспомнились славные времена, когда существовали безотказные способы заставить говорить тех, кто не желал этого делать.

– Ладно. Проверим это. А эбеновая шкатулка?

– Сожжена.

– А-а! – проворчал гость. – Вы издеваетесь надо мной, милый человек.

Незнакомец безжалостно вывернул господину Кессельбаху руку.

– Вчера, Рудольф Кессельбах, вчера вы вошли в «Лионский кредит» на бульваре Итальянцев, спрятав под своим плащом сверток. Вы арендовали сейф… Уточним: сейф номер шестнадцать, ряд девятый. Расписавшись и заплатив, вы спустились в подвал, а когда вернулись, свертка при вас не было. Это верно?

– Абсолютно.

– Итак, шкатулка и футляр в банке.

– Нет.

– Отдайте мне ключ от вашего сейфа.

– Нет.

– Марко!

Прибежал Марко.

– Приступай, Марко. Четвертной узел.

Не успев хоть как-то защититься, Рудольф Кессельбах оказался опутан веревками, которые больно сдавили его тело, едва он собрался отбиться. Руки его были стянуты за спиной, торс привязан к креслу, а ноги спеленуты, словно у какой-нибудь мумии.

– Ищи, Марко.

Через две минуты недолгих поисков Марко вручил своему шефу плоский никелированный ключик с номерами 16 и 9.

– Прекрасно. Сафьянового футляра нет?

– Нет, патрон.

– Он в сейфе. Господин Кессельбах, соблаговолите назвать мне тайный шифр.

– Нет.

– Вы отказываетесь?

– Да.

– Марко?

– Патрон?

– Приложи дуло твоего револьвера к виску господина.

– Готово.

– Положи палец на курок.

– Готово.

– Ну что, старина Кессельбах, ты решился заговорить?

– Нет.

– У тебя десять секунд и ни одной больше. Марко?

– Патрон?

– Через десять секунд ты вышибешь мозги господину.

– Понял.

– Кессельбах, я считаю: одна, две, три, четыре, пять, шесть…

Рудольф Кессельбах подал знак.

– Ты хочешь что-то сказать?

– Да.

– Самое время. Итак, шифр… ключевое слово.

– Долор.

– Долор… Госпожа Кессельбах зовется Долорес? Ступай, дорогой… Марко, ты сделаешь, о чем условились… Не ошибись, слышишь? Я повторяю… Ты присоединишься к Жерому, сам знаешь где, отдашь ему ключ и скажешь нужное слово: Долор. Вместе вы отправитесь в банк «Лионский кредит». Жером войдет один, зарегистрирует свою личность, спустится в подвал и унесет все, что находится в сейфе. Понял?

– Да, патрон. Но если, случаем, сейф не откроется, если слово «Долор»…

– Замолчи, Марко. Выйдя из банка, ты оставишь Жерома, вернешься к себе и позвонишь мне, чтобы сообщить о результатах операции. Если, случаем, слово «Долор» не откроет сейф, у нас с моим другом Кессельбахом состоится последний разговор. Кессельбах, ты уверен, что не ошибся?

– Да.

– Иначе ты поплатишься за наш напрасный труд. Посмотрим. Ступай, Марко.

– А вы, патрон?

– Я остаюсь. О, ничего не бойся. Никогда еще я не был в такой безопасности. Не так ли, Кессельбах, предписание категорично?

– Да.

– Черт, ты так поспешно говоришь это. А не хочешь ли ты выиграть время? И тогда я, как идиот, окажусь в ловушке…

Он в задумчивости посмотрел на своего пленника и пришел к заключению:

– Нет… Это невозможно… Нас не побеспокоят.

Не успел он закончить фразу, как в прихожей раздался звонок. Он с силой зажал рукой рот Кессельбаха.

– А-а, старый лис, ты кого-то ждал!

В глазах пленника вспыхнула надежда.

Из-под душившей его руки послышался смех.

– Молчи… иначе я задушу тебя. Заткни ему рот кляпом, Марко. Живее… Хорошо.

Снова раздался звонок. Незнакомец крикнул, словно это он был Рудольфом Кессельбахом и словно Эдвард все еще находился на месте:

– Откройте же, Эдвард.

Затем он тихонько прошел в прихожую и, показав на секретаря и слугу, произнес шепотом:

– Марко, помоги мне переместить их в спальню… вот так… чтобы никто не видел.

Он поднял секретаря, Марко унес слугу.

– Хорошо, теперь возвращайся в гостиную.