Готовясь к новой борьбе, Россия надеялась на содействие Пруссии, где многие из государственных сановников и все военные желали продолжения войны. Блюхер и его сподвижники жаждали случая отплатить французам в Париже за своевольные их распорядки в Берлине; к тому же Пруссия не могла ожидать значительного вознаграждения за понесенные ею потери, пока Наполеон владел левой стороной Рейна. Но хотя король Фридрих-Вильгельм сознавал истину сего мнения и готов был дружно содействовать императору Александру, однако же полагал, что Наполеон, действуя в собственной стране, мог оказать весьма упорное сопротивление и что не следовало подвергать случайностям войны успехов, приобретенных дорогой ценой¹⁴.

Что касается до Англии, то она была изнурена продолжительной войной, и государственный долг ее достиг чрезвычайных размеров (свыше 600 миллионов фунтов стерлингов, или четырех тысяч миллионов рублей серебром). В конце 1813 года великобританское правительство могло и без продолжения войны достигнуть предположенных им целей: восстановления законных династий в Испании, Голландии, Неаполе и Пьемонте, обладания важными колониями, совершенного уничтожения континентальной системы. В ноябре 1813 года английские войска под начальством Веллингтона вторглись в южные департаменты Франции. В то время прочие союзные армии еще оставались в бездействии на Рейне, что подало повод англичанам приветствовать своего вождя именем «освободителя Европы»¹⁵. Таким образом, и меркантильные выгоды, и народная гордость Джона-Буля были удовлетворены вполне; последующая же судьба Германии была не чужда Англии единственно потому, что король великобританский владел Ганновером¹⁶.

Из всего сказанного явствует, что в Совете союзников преобладала партия мира.

Меттерних, весьма хорошо знавший, что мирные переговоры и прекращение войны могли доставить австрийскому правительству значение, ускользавшее из рук его при дальнейшем продолжении борьбы с Наполеоном, искусно воспользовался благоприятным для него влиянием поборников мира. Изворотливый дипломат, являясь сторонником их, выказывал умеренность и бескорыстие Венского Кабинета. Нетрудно было предвидеть, что такую политику станут поддерживать все люди нерешительные, робкие, составляющие большинство всякого сборища. Отсутствие Штейна, остававшегося в Дрездене, где он был занят до начала (половины) ноября устройством временного управления Саксонии, также немало способствовало замыслам австрийского министра. Хотя на предложения, сделанные императором французов 5 (17) октября чрез графа Мерфельдта, тогда не было дано союзниками никакого ответа, однако же Меттерних, сообразив все сказанное при этом случае Наполеоном, решился открыть переговоры. Он надеялся, что завоеватель, ослабленный понесенными потерями, сделается более сговорчивым. После сражения под Лейпцигом французский дипломат барон Сент-Эньян (St. Aignan), захваченный в плен казаками полковника Храповицкого, был призван во Франкфурт. Там принял его князь Меттерних, в присутствии русского министра иностранных дел графа Нессельроде и английского министра лорда Эбердина (Aberdeen). Условия мира, сообщенные Меттернихом Сент-Эньяну для доведения их до сведения Наполеона, заключались в следующем:

1) Союзники желали общего мира.

2) Они были согласны оставить Францию в естественных пределах, ограничив ее Рейном, Альпами и Пиренеями.

3) Независимость Германии и восстановление династии Бурбонов в Испании были непременными условиями мира.

4) Независимость Италии и Голландии, как от Франции, так и от прочих держав, была признана. Образ их правления и границы австрийских владений в Италии долженствовали быть определены на основании переговоров.

5) Со стороны Англии изъявлена готовность к важным уступкам и к обеспечению мореплавания и торговли.

6) В случае принятия этих условий императором Наполеоном предполагалось, с обоюдного согласия, признать нейтральным какой-либо город на правой стороне Рейна и пригласить туда для ведения переговоров уполномоченных всех воюющих держав, не прерывая, однако же, военных действий¹⁷.

С этими условиями, изложенными письменно, барон Сент-Эньян отправился в ночи с 10 на 11 ноября н. ст. чрез Майнц в Париж.

Незадолго пред тем, 28 октября (9 ноября), Наполеон, возвратясь в свою столицу, приступил к формированию новой армии и к приисканию финансовых средств для продолжения войны. Положение Франции было весьма бедственно. Войска, возвратившиеся из Германии, ежедневно ослаблялись повальными болезнями; в Италии вице-король едва удерживался против превосходных сил австрийской армии, а Мюрат уже готовился восстать против своего отечества; со стороны Испании Веллингтон угрожал перешагнуть через Пиренеи. В самой Франции роялисты, республиканцы – все партии, недовольные господством Наполеона, но подавленные его железной рукой, восстали, соединившись в общих усилиях, враждебных ему. Бернадотт, зная о том, уже не скрывал желания и надежд своих – сделаться властителем Франции. Посланный им для объяснения по этому предмету к королю прусскому майор граф Калькрейт получил приказание изложить подробно о сношениях наследного шведского принца и общей к нему преданности во Франции. При этом принц довольно наивно заметил, что «действия его во все продолжение войны, по- видимому, нисколько не повредили ему в глазах французов». Наследный принц, стремясь к осуществлению своих планов, полагался на содействие императора Александра, хотя государь не подавал к тому ни малейшего повода. Питая такие замыслы, Бернадотт старался отклонить союзников от вторжения за Рейн, которое, по его мнению, могло побудить французов к поголовному ополчению, и потому он предлагал ограничиться объявлением, что война ведется не против Франции, а против Наполеона¹⁸. При всей несбыточности надежд принца, нельзя не заметить, что положение Французской империи подавало к ним повод. Наполеон, повсюду окруженный неприятелями, угрожаемый изменой, находился в безвыходном положении, не имея ни войск, ни средств для ведения войны. Крепости в Германии, сильно вооруженные и занятые французами, стоили им ста сорока тысяч человек гарнизонами и огромных сумм; во Франции же для обороны пограничных пунктов оставались одни лишь депо, да и вооружение этих крепостей было весьма недостаточно. Финансы были истощены столько же, сколько и вооруженные силы. Общинные имения, назначенные для покрытия дефицитов 1811,1812 и 1813 годов, не находили покупщиков. Состояние народного духа не подавало надежды на дружную оборону страны. Войска по-прежнему были готовы пролить свою кровь до последней капли, но роптали гласно, сочувствуя общему неудовольствию. Народ, разочарованный в непобедимости Наполеона, утративший к нему доверие, убедился, как может быть пагубен произвол гениального властителя. В продолжение двадцати лет французы вели наступательные войны, вторгались в чужие земли, занимали столицы иностранных государств, пользовались средствами покоренных ими стран как законной добычей. Теперь – когда настало время расплаты – уныние овладело всеми. Не было единодушия, спасшего Францию в 1792 и 1800 годах. Славолюбие, столь свойственное французам, уступило место равнодушию к общему делу и желанию тишины и спокойствия.

Еще при отъезде Наполеона из Дрездена, пред Лейпцигским сражением, он поручил своей супруге Марии-Луизе истребовать постановление Сената на вызов конскрипции 1815 года в числе ста шестидесяти тысяч человек и, сверх того, на чрезвычайный набор ста двадцати тысяч человек из молодых людей, подлежавших конскрипции в 1812, 1813 и 1814 годах и уже уволенных от военной службы. Сенат, исполняя волю своего повелителя, обнародовал требуемые декреты, но осуществить их на деле было весьма трудно. Конскрипты 1815 года, едва достигшие 18- или 19-летнего возраста, не могли переносить походных трудов и лишений, и Наполеон, убежденный в том на опыте, вызвал конскрипцию 1815 года, единственно с целью образовать из нее гарнизоны и запасные войска. Что же касается до ста двадцати тысяч конскриптов прежних лет, то призыв их мог возбудить в народе общее неудовольствие, и потому, для облегчения набора, было приказано освободить от службы не только женатых, но и всех считавшихся необходимыми для своих семейств. Само собой разумеется, такие ограничения значительно уменьшили число конскриптов: оказалось, что вместо предположенных ста двадцати тысяч человек можно было набрать не более шестидесяти тысяч. Чтобы укомплектовать армию, Наполеон решился вызвать на службу холостых людей всех прежних конскрипций с 1803 по 1813 год, в числе до трехсот тысяч человек, что вместе с предшествовавшим набором должно было доставить более полумиллиона конскриптов, но этот расчет, как и следовало ожидать, оказался весьма преувеличенным¹⁹.

Наполеон, желая побудить Государственный совет к содействию его видам, поручил Реньо де-Сент-Жан д’Анжели изложить необходимость чрезвычайных мер, принятых правительством. Подобно тому, как прежде неудача похода в Россию была приписана льстецами Наполеона единственно русской стуже, Реньо разглагольствовал в Совете о «вероломном» отпадении Баварии, об «изменническом» переходе саксонцев на сторону союзников, о бестолковости капрала, взорвавшего мост на Эльстере; он старался убедить своих слушателей в том, что ни император, ни его маршалы, ни храбрая французская армия не были виновны в бедственных последствиях войны 1813 года. Описав яркими красками опасность, угрожавшую стране, оратор возгласил: «Все французы готовы откликнуться на призыв отечества. Все они знают, чего должны ожидать от дикой мести неприятеля. Чего можем надеяться от него, кроме гибели или постыдного мира? Пусть отовсюду устремятся воины Франции на защиту родины!» Как эта речь не оказала сильного влияния, то сам Наполеон продолжал: «К чему скрывать от народа правду? Разве Веллингтон уже не вторгнулся в южные пределы империи? Разве не угрожают нам с севера войска русские, с востока австрийцы? Какой позор! И народ еще не восстал дружно, чтобы изгнать их! Мне нужно 300 000 человек». Наполеон, отложив созвание Законодательной палаты (corps législatif), устранил ее участие в совещаниях о предположенном наборе, а Сенат единогласно постановил привести его в исполнение²⁰.

Желая сделать войну народной, Наполеон употребил к тому всевозможные средства: убеждение, хитрость и насилие. Ренье (Regnier), министр юстиции и верховный судья (grand juge) империи, разослал циркуляр всем главным чиновникам своего ведомства, поставляя им в обязанность возбуждать дух в народе, чтобы ускорить набор трехсот тысяч конскриптов. Наполеон, не довольствуясь тем, приказал двадцати семи сенаторам и членам Государственного совета отправиться в центральные пункты управлений для приготовления жителей, на случай надобности, к поголовному вооружению. Эти сановники в качестве наместников императора были облечены неограниченной властью. Редакторы периодических изданий получили от министерства полиции приказание не только не скрывать, но преувеличивать опасность, угрожавшую Франции. Для образования летучих отрядов правительство разрешило каждому, успевшему собрать партию в числе не менее десяти всадников либо двадцати пехотинцев, воевать по собственному усмотрению. Появились отряды искателей добычи, подобные разбойничьим шайкам, впоследствии грабившие и убивавшие союзников поодиночке, в тылу их армий, и придавшие Малой войне дикий, жестокий характер, заимствованный французами в Испании у гверильясов. Префекты восточных департаментов получили строжайшие предписания истреблять при появлении неприятеля все средства к продовольствованию войск и задерживать его уничтожением переправ, порчей дорог и проч. Приказано было им также озаботиться снабжением крепостей жизненными припасами, лесом и другими материалами посредством реквизиций в окрестной стране; тогда же все полковые депо были переведены из пограничных пунктов в крепости второй линии, которые, вместе с тем, приводились наскоро в оборонительное состояние²¹.

Недостаток в финансовых средствах заставил Наполеона принять чрезвычайные меры. Не успев обратить в ходячую монету общинные имущества, продажей коих предполагалось покрыть дефицит прежних лет, он был принужден заменить билетами кассы погашения долгов (bons de la caisse d’amortissement) все капиталы французского банка и других кредитных учреждений и выдать из частной своей казны, хранившейся в кладовых Тюльерийского дворца, 63 миллиона франков. Но как, несмотря на то, оказался дефицит текущего года в 300 миллионов, то для удовлетворения необходимейшим расходам Наполеон, не имея возможности прибегнуть к займам, был принужден увеличить налоги. Прибавка двадцати сантимов (процентов) к поземельной подати за 1813 год могла дать 80 миллионов, а увеличение вдвое налога на движимую собственность – 30 миллионов; присоединив к тому возвышение на одну пятую налога на соль и на одну десятую – косвенных податей, Наполеон приобретал 120 миллионов, которые вместе с Тюльерийским сокровищем могли послужить к уплате неотлагательных издержек²². Наполеон, опасаясь противоречия введению новых налогов со стороны Законодательной палаты, приказал созвать ее не прежде, как по утверждении постановлений об этих предметах Сенатом и Государственным советом. Когда же один из членов Совета осмелился заметить, что увеличение податей будет слишком тягостно, Наполеон, прервав его речь, сказал: «Налоги не могут быть ничем ограничены. Если существуют законы, полагающие предел налогам, то такие законы плохи»²³.

Среди усиленных приготовлений к войне Наполеон узнал 2 (14) ноября от барона Сент-Эньяна об условиях, предложенных союзниками во Франкфурте. Сам Маре, доселе уверенный в непобедимости своего государя, поколебался в сангвинических убеждениях и подал голос в пользу мира. И действительно – предложения Меттерниха могли считаться весьма сносными: Франция, приняв их, упрочивала за собой границы по Рейну и Альпам и могла надеяться получить в Италии владения для вице-короля и других членов наполеонова семейства. Но Наполеон опасался, выказав необычайную ему уступчивость, обнаружить слабость Франции, и к тому же он, не отличаясь искренностью в своих дипломатических сношениях, подозревал союзников в намерении усыпить его бдительность; в особенности же его тревожило предложение открыть переговоры, не прерывая военных действий. Все это заставило его продолжать вооружения с усиленной деятельностью и отвечать уклончиво на предложенные союзниками условия. 4 (16) ноября герцог Бассано (Маре) писал Меттерниху, что заключение мира, могущего упрочить независимость всех народов на суше и на море, постоянно было целью политики императора Наполеона и что он согласен на открытие конгресса в Мангейме²⁴. Как общественное мнение во Франции обвиняло Маре в неудаче пражских переговоров, и к тому же сей министр не пользовался расположением союзников, то Наполеон счел нужным назначить на его место, министром иностранных дел, герцога Виченцского (Коленкура); тогда же генерал Дарю был назначен генерал-интендантом на место Сессака (Cessac)²⁵.

Ответ Маре на франкфуртские условия мира, как и должно было ожидать, не удовлетворил союзников. Меттерних сообщил ему, что переговоры о мире могут быть открыты только лишь тогда, когда союзные монархи будут уверены в согласии Тюльерийского Кабинета на их предложения²⁶