И пнула старуху в нижнюю челюсть. – Еще полотенца, яйца ей подавай!» Пнув ее еще и в зад, тетушка схватила одной рукой сумку, а другой вцепилась в пучок волос у старухи на затылке и поволокла ее во двор.
Да и прохладные они у нее не как кусок льда, нет…» Образованный брат снова добавил за нее: «Это внутренний жар и внешний холод, это как шелк, как холод драгоценного камня».
Многотысячная толпа, бесчисленные красные знамена на ярко сверкающем льду – все было как на ладони. На западной стороне сцены пара десятков человек сидели на корточках, понурив головы. Я знал, что это «уроды и нечисть» из нашей коммуны и что они ждут, когда их выведут на сцену, чтобы «вести с ними борьбу».
Ошарашенная Ай Лянь, конечно, знала о славном происхождении тетушки и ее удивительном жизненном опыте. «Ты роженица великовозрастная, – разъясняла тетушка, – положение плода неправильное. У всех дети сначала головой идут, а твой сперва руку просунул, головой в сторону». Потом она не раз посмеивалась над Чэнь Би, мол, голова еще не вышла, а руку уже высунул, будто хотел выпросить чего у этого мира. И Чэнь Би неизменно отвечал: «Да поесть, поесть я просил!»
У нее было семь учениц, среди них одна по прозвищу Львенок – волосы взъерошенные, плоский нос, квадратный рот, прыщавое лицо. Перед тетушкой она преклонялась, скажи ей тетушка убить кого, тут же схватила бы нож и убила бы, не раздумывая.