Цитаты из книги «Последний гость»

Перед Глебом было пепелище, на котором он мог возвести что угодно, но ему хотелось воссоздать именно то, что было утрачено. Только сейчас он осознал, что Долина без своих персиковых садов, «Зиккурата» и павлинов вовсе не Долина, потому что это были не просто здания, а очаги культуры. А без истории, культуры, памяти нет ни народов, ни наций.

– Молчишь? А вот я отреклась от всех своих богов и поверила тебе, и всю Долину убедила в твоем милосердии. За что ты караешь меня, чем я перед тобой провинилась? Женщина плотно сжала губы, в ее голосе появились металлические нотки. – Зачем забрал ты жизнь у Андрея прямо в висячем саду, зачем без вины близкого мне человека в тюрьме держишь, зачем наслал на Долину демона Глеба с его фривольными идеями, никому ненужными технологиями и яхтами?

В интернате тех, кто воровал, наказывали воспитатели, лишая воскресной прогулки в кино или парк, а вечером проворовавшимся устраивали «темную» одноклассники. Они закрывали воришку одеялом с головой, когда тот засыпал, и били все сразу, не давая возможности защищаться. Поэтому Соня украла в детстве только один раз в пятом классе бусики у косой Марты

Скомкав в руках окровавленное платье, Соня огляделась вокруг, пытаясь найти место, где можно было бы его спрятать, но, так ничего и не придумав, засунула окровавленные кружева в старую кастрюлю для компота, которую они давно уже не использовали, и, прикрыв ее крышкой, облегченно вздохнула.

Соня была робким созданием, о котором никто никогда не говорил, эдаким безликим воробушком, ее не приглашали на вечеринки, пухлая дурнушка, на которую ни у кого никогда не было времени, непривлекательная, лишенная грации и стиля, двигалась она по жизни как невидимка. Детство, проведенное в интернате для детей-сирот, научило эту скромную девушку не ждать многого от жизни.

– Твоей тетей? – переспросил Глеб, подозрительно прищурившись. – Да, мадам Надин, ведьма, которая не дает тебе покоя, – моя тетя! Что? Я теперь тоже не кажусь тебе такой благодетельной, или как ты там сказал? Может быть, ты и мои голые фотки теперь разыщешь и всем покажешь?! – выпалила Джемма. – Это твоя тетя устроила настоящий фарс и мракобесие, а виноват я? – весь пылая праведным гневом, не унимался Глеб.

– Ты моя единственная любовь, – сказал он тогда, медленно опуская бретельки ее шелкового платья. Он аккуратно взял ее за подбородок, прикоснулся к губам, а она не двигалась и не дышала, замерла, наслаждаясь каждым его движением, потом Ник прикоснулся к ее волосам и попытался снять злополучный венок. Он дернул его, Джемма закричала: «Ай!» Ник засмеялся. – Ты что, пришила его нитками к голове?

– Я человек откровенный, Глеб, и вы мне не нравитесь. Но сегодня вы мой гость, так что забудем на время наши разногласия и выпьем шампанского, – мелодичным тоном пропела Надин, пристально вглядываясь в глаза юноши под маской волка, а потом в сторону уже громко и повелительно добавила: – Шампанского! Шампанского!

– Я запрещаю в Долине пользоваться картами, и здесь нет банкоматов, так что привыкай. – Но почему? Это ведь так удобно и современно. – Эту глупую мысль тебе внушили банки и государство, которые хотят пользоваться твоими деньгами и держать твои доходы под контролем. Здесь, в Долине, этому не бывать. Заблокируют твою карту или банально отключат электричество – вот и конец свободе, никто тебе и кусочка хлеба не продаст, а у тетушки Надин всегда есть при себе наличность. А если эти бумажки обесценятся, то в сейфе найдутся и золотые монеты, и слитки, и драгоценные камушки на худой конец. Случись что, я всегда могу надеть свои колечки и уплыть на лодке куда глаза глядят – вот истинная свобода, Джемма.

– Папочка, куда ты меня несешь, что ты хочешь со мной сделать?! Прости меня, пожалуйста, я буду слушаться тебя, – лепетал мальчик, не понимая, в чем он мог провиниться. – Куда ты меня несешь, папочка? Мужчина, не обращая внимания на мольбы жены и слезы сына, широко шагал, свернув к лесу, иногда даже переходил на бег, и только когда они вышли к недавно выстроенному мостку, ведущему к проруби для купания в Крещенский сочельник, Глеб с ужасом осознал, что сейчас будет. Он вытаращил глаза, вцепился худенькими пальцами в полы отцовской куртки и начал истошно орать: