Юлмаж не любил излишние волнения. Он привык к подчинению, к обожанию, а Красные Стрелы портили привычный ход вещей. Несколько показательных казней усмирили буйных поборников чистоты на какое-то время, но покой не мог длиться вечно.

После того, как король отрезал им доступ к семье влиятельного ученого, Стрелы взбеленились, но их предводитель оказался умнее. Знал, что не тягаться кучке бандитов, пусть даже и хорошо вооруженных, с воинами правителя.

Теперь они срывали гнев на окраине и в мелких поселениях за пределами города.

Несли справедливость. «Очистительный огонь».

Гедас презрительно сплюнул в сторону.

Казалось, что в Сахра-таш спокойно. Насколько вообще может быть спокойно в мире, пораженном болезнью. Гедас никогда не питал иллюзий на этот счет. Рагур’ен скоро упадет на колени перед вечностью. Не сказать, что он был огорчен: Альва так и не обзавелся семьей, друзьями или домом. Казарма была его единственным убежищем, которое он знал и уважал.

Все, чего он мог желать – это погибнуть в бою. Завершить жизнь достойно.

И так было до тех пор, пока Юлмаж не выбрал королеву. Выбрал среди богатых влиятельных семей, пользовавшихся благосклонностью правителя. Нашел дорогую и хрупкую игрушку, потому что внезапно вспомнил, что власть – не болезнь и по воздуху не передается. И пора бы обзавестись наследником.

Но и в этом вопросе король лишь ублажал собственные капризы. Выбранный цветок мог цвести лишь один раз. Слишком уж «нездешней» была ее красота. Слишком ломким оказалось здоровьем. Она вообще вся была немного «слишком» для бремени королевы.

Юная и прекрасная. Волшебное видение. Белокожая, тонкокостная. Лицо, как у куклы, обрамленное золотистыми кудрями, высокий лоб. Глаза темные, цвета крепкого ромашкового чая.

Гедас перестал существовать в тот же миг, когда увидел будущую королеву впервые. Он умер и воскрес, стоило их взглядам встретиться. Мимолетный румянец разлился по бледным щекам жаркой волной, дрогнули пухлые губы. Она подарила ему мимолетную улыбку, а он ей – всю свою жизнь.

Неравноценный и болезненный обмен.

Гедас – честный человек. Он никогда бы не предал правителя, но с того самого момента Юлмаж будто почувствовал внутренний надлом лучшего воина и поручил ему простое задание: следить за безопасностью королевы.

Будто в насмешку, желая, чтобы Гедас оступился, чтобы его жизнь рассыпалась как трухлявый пень.

Стоило только надавить сильнее.

Юлмаж был известен своими жестокими забавами, но он недооценил волю капитана своей личной стражи.

Что могло пойти не так?

Что же пошло не так…?

О, Гедас знал! Все полетело во мрак, стоило только появиться этому иномирскому отродью! И его маленькой сучке-служанке, которая ухаживала за королевой в последнее время.

Цветок мой, как же так? Мы всегда были так осторожны. Никогда не доверяли людям. Даже самым близким. Только друг другу. Ты приняла меня, душу раскрыла, а я не спас. Не смог. В первое же мгновение стоило понять, что нельзя ждать ничего хорошего от иномирского племени. Убийцы! Чужаки. Мрази.

Горячо. В груди горячо. На языке перекатывалась знакомая горечь, перед глазами – картина из мрака и красных пятен. Абсолютная незамутненная ненависть. Все, чего хотел Гедас – это свернуть тонкую шею убийцы.

Так же, как она поступила с королевой.

Выпотрошить ее, выжать кровь до последней капли и оставить вот так! Даже не потрудиться прикрыть изувеченное тело. Просто бросить! Позволить любому, кто пожелает, увидеть и почувствовать ее боль и ужас.

Вот она – заветная дверь. Ищейка за спиной рванулась вперед, замерла на секунду у ступеней.

Мерай здесь. Куда еще она могла пойти?

***

Уголек впилась в лицо Сольвэ взволнованным взглядом.

– Собирайся, – приказал он, – у нас совсем нет времени.

– Проклятье, – тихо выругалась она и рванулась к столу.

Сольвэ коснулся стены, вычерчивая на деревянных панелях сверкающие узоры. Они росли и ширились, тянули тонкие щупальца в коридор, к лестнице и входу. Никто не войдет в дом, даже если дверь сорвут с петель. Выигрыш во времени крохотный, но лучше, чем ничего.

– Гедас ждет на пороге. С ищейками.

Уголек тяжело сглотнула.

– Откуда ты знаешь?

– Чую, – бросил Сольвэ через плечо. – Собирайся быстрее. С королевой что-то случилось…

– Наверняка. – Уголек тряхнула головой. – Я заберу записи и образцы. – В серых глазах мелькнуло отвращение. – Это единственная надежда на борьбу с ломкотой, и никто ее не получит! Особенно Гедас и его прихлебатели. А ты, – она ткнула пальцем в грудь Сольвэ, – позаботься о сестре.

Уголек отвернулась. Ее руки порхали над книгами и записями, откладывая все, что могло быть полезным.

Порывшись на полках, Сольвэ выудил оттуда прочный мешок из мягкой кожи, со специальным отделением для хрупких предметов. Бросив Угольку находку, он прошелся рукой по люзовым бутылкам, выискивая некоторые редкие ингредиенты. Выбрав несколько крохотных пузырьков, которые легко было спрятать в кулаке, Сольвэ вернулся к столу.

– Возьмешь с собой, – сказал, не принимая возражений, с силой вложив пузырьки в ладонь девушки.

– Это же…

– Возьми! – Сольвэ указал на крохотную шкатулку, почти полностью заваленную бумагами. – И это тоже. Не хотелось бы оставить в руках ищеек ничего ценного.

Через две минуты они уже стояли у подземной галереи. Иномирец сам настоял на постройке этого перехода двадцать лет назад. Еще шутил, что в доме теперь тайных дверей больше, чем настоящих.

Невысокий туннель выходил на поверхность в двух милях от дома. Дальше придется двигаться по улицам.

Сольвэ вздрогнул, когда Уголек коснулась его руки. В серых глазах было столько отчаянной борьбы, что стало горько. Резко выдохнув, она обхватила его за пояс и уткнулась в грудь. Сольвэ показалось, что земля уходит из-под ног. Пальцы сжали хрупкие плечи, скользнули по спине, прижимая к себе.

– Только не бросай нас, – прошептала Уголек.

– Никогда, – ответил Сольвэ, пробегая рукой по черным кудрям.

Она кивнула и резко отстранилась.

Девочка будет корить себя за внезапный порыв и эти объятия. Потом. Но Сольвэ чувствовал себя до стыдного счастливым. Сейчас он был готов встретиться и с Гедесом, и самим Императором. Даже с самой смертью.

Глава 2. Квартал Дэкур-са

В подземном коридоре было сухо и пахло ландышами. Не свежими, сорванными только что в саду, а сгнившими и превратившимися в склизкую кашу.

Наступив на острый камешек, Уголек болезненно охнула, но не остановилась. Страх гнал вперед. Невидимое кольцо сжималось вокруг шеи, сдавливало до хруста в позвоночнике, мешало сделать глубокий вдох. Сердце гулко ухало в груди, как у загнанного зверя.

Мерай едва переставляла ноги, так что Сольвэ приходилось удерживать ее за пояс и почти тащить на себе. Уголек старалась не глазеть по сторонам и внимательно смотрела под ноги: не хватало только упасть и раскроить лоб об стену или острый осколок.

Коридор давно не чистили – странно, что он вообще не обвалился. Сольвэ старался содержать это место в порядке, но делал это один, слуг к своим тайнам не подпускал.

Хоть и прожил среди людей сотни лет, но старательно разграничивал то, что мог им открыть, и то, что предназначалось только для очень узкого круга. Для самых близких.

Уголек бросала на него встревоженные взгляды. Украдкой поглядывала на грудь и живот.

Крови не было, хотя она прекрасно знала, какой ценой дается иномирцу исцеление ран.

Сольвэ не владел магией как таковой. Он умел лечить, но платил за это сполна, ведь любая рана становилась его собственной. Только поразительная живучесть позволяла иномирцу быстро встать на ноги. Когда он бросился лечить Мерай, Уголек не могла не думать о последствиях. Ранение оказалось нешуточным, а Сольвэ с такой легкостью рискнул собой, чтобы спасти ее сестру…

Будто его собственная жизнь и безопасность ничего не значили.

Для Уголька не было тайной, что Мерай давно и безнадежно влюблена в мужчину. Она пошла к нему, а не к сестре, хотя точно знала, где та проводит дни напролет. Да и пройти до лаборатории было куда проще, чем до кабинета, где Сольвэ обычно отдыхал.

Ирония же в том, что Сольвэ никогда не смотрел на Мерай как на женщину. Она помогала ему во дворце, всегда крутилась рядом, пыталась угодить. Иномирец держал дистанцию, но был предельно вежлив. Мягко улыбался, но никогда не выходил за рамки дружеского общения. Даже не дружеского, а общения лекаря и его помощника.

Безупречная отстраненность – Мерай не смогла ее подломить.

Сольвэ не давал даже искры надежды, отчего сестра вяла и превращалась в бледную тень. В последнее время она даже отказывалась возвращаться домой, просто не могла вынести тех испепеляющих взглядов, что Сольвэ бросал на Уголька, а не на нее.

Иномирец даже объяснился с ней. Дважды.

Мерай не видела и не слышала ничего. Она просто продолжала верить и возводить Сольвэ на личный пьедестал.

Сама Уголек пыталась вытряхнуть из головы сестры эти бредни. Объяснить, что перед ней не человек, что их связь невозможна и немыслима. Как можно любить чужака? Да и если бы Сольвэ связал себя с ней, то такая любовь была бы лишь магией, навеянными чувствами.

В любви иномирцев нет ничего настоящего, ни капли искренности! Они просто привязывают души и желания, а потом поглощают их, купаясь в лучах обожания невинной жертвы!

Уголек зло цыкнула. Ей стоило думать о проблемах! О бегстве. О доме, оставшемся за спиной. О тех неприятностях, куда угодила Мерай. Засосало под ложечкой от мимолетного озарения, что она никогда больше не вернется. Не увидит особняк, не будет спать под знакомой крышей.

Там осталась вся ее жизнь, ее суть и душа. Воспоминания о благословенном времени, когда мир еще не разваливался на части, а Мерай проводила дома дни и ночи напролет.

О, Пожинающий, она же выросла в этом доме, его ступени еще помнили ее первые шаги. А что теперь? Куда идти?

Хотелось свернуться клубочком и выть от тоски, и это чувство обрушилось на плечи как удар меча. От него подгибались колени и щипало в глазах.

Уголек глянула на Сольвэ и заметила, что Мерай в его руках медленно отключается.

– Не теряй сознание! – он безжалостно встряхнул девушку и услышал тихий стон. – Мы скоро отдохнем, потерпи еще немного.

Туннель был прямым, как палка, ни единого лишнего поворота. Мерай немного пришла в себя и шагала бодрее, почти не опираясь на руки иномирца.

– Что случилось во дворце? – у Сольвэ не было времени на обтекаемые вопросы и мягкий тон. Иномирец разговаривал резко, почти грубо, а в голосе клокотала едва сдерживаемая ярость.

Мерай покачала головой.

– Нет времени на секреты! – рявкнула Уголек. – Выкладывай немедленно!

Взгляд сестры обжег ее огнем. В нем тугим узлом скрутились ненависть и обреченность.

– Я убила ее, – она ответила так, будто бросила камень, – я убила королеву.

***

Оглушен. Натурально оглушен!

В голове – ни единой мысли, пусто. Если заорать, то в черепной коробке прокатится гулкое эхо. Сольвэ сжимал бок Мерай, чувствовал пальцами выпирающие ребра, и первое, о чем подумал, что не могла такая малышка совладать с королевой.

А потом вернулся здравый смысл и яростный вопль внутреннего голоса, который твердил, что королева должна была вот-вот родить, даже из постели самостоятельно не вылезала.

Сколько раз ты сам исполнял обязанности ее сиделки, лекарь? Ты же знаешь, что она даже помыться не могла, не рискуя лишиться чувств.

Перед глазами мелькнуло чудовищное видение. Словно осколок мыслей Мерай пролез Сольвэ под кожу и острыми краями рвал его нутро.

Распластанное на белоснежной простыне тонкое тело. Располосованное, выпотрошенное. Белоснежный шелк потемнел от крови. Ее было так много, что тяжелые капли срывались с края ткани и бились об пол. Красный ком плоти покоится на груди, которая больше не поднималась в такт дыханию.

То, что должно было стать наследником целого королевства. Для надежности убийца даже потрудился перерезать младенцу горло. От вида рваного росчерка на детской шее Сольвэ с трудом сглотнул.

Гордость короля, вырванная из чрева его жены. Жизнь Уголька и его собственная, разрезанные на куски острым клинком Мерай.

Этого не может быть. Это происходит не с нами!

Сольвэ с силой сжал острый локоть. Мерай дернулась, вскрикнула от боли и посмотрела на него с непониманием и мольбой. Будто ничего не случилось, будто сотворенное безумие – это невинная шалость, и с рассветом все забудется.

В серых глазах ледяной глыбой застыла обида.

– Что. Ты. Сделала?! – Сольвэ даже не говорил, он рычал. Уголек хотела было ухватить его за руку, заставить разжать пальцы, но стоило ей глянуть на совершенно окаменевшее лицо, как ноги непроизвольно задрожали.

Перед ней был незнакомец. Абсолютно чужой, опасный, разъяренный и дикий зверь, чьи глаза могли воспламенить ее на месте, оставив лишь кучку пепла.

– Не влезай, – бросил коротко, будто выплюнул. Повернулся к Мерай, а та уже едва дышала от страха, только цеплялась за рукав свитера и пыталась вывернуться из жесткой хватки.

Из горла вырвался самый натуральный скулеж, точно девушка превратилась в загнанного волка. Сольвэ дернул ее вперед и потащил дальше по коридору, не обращая внимания на всхлипы и бормотание за спиной. Не было времени. Катастрофически не было времени ни на что!

В доме уже, скорее всего, хозяйничают ищейки. Если они ищут Мерай, то ее запах легко выведет стражу к тайному входу.

Его еще нужно открыть, но при определенной ловкости рук – не такая уж и проблема.

Особенно если облавой руководит Гедас. Этот сукин сын вскроет любой замок за считанные секунды. Остается только мчаться вперед и надеяться, что за спиной не послышатся крики стражников.

Плохо. Как же все плохо!

Сольвэ отчаянно пытался сложить в голове головоломку. Ей определенно не хватало ключевых частей. Мерай – хрупкая девушка. Особенно по меркам пустынного народа.

Королева в ее положении защититься не могла.

Но это не отменяло того, что Мерай совершенно не выносила вида крови. Принять ребенка предстояло Сольвэ. Мерай же дрожала и чуть ли не плакала, стоило только упомянуть, что ему нужен будет помощник в этом деле. Что ни говори, а отец дочек берег. Даже слишком.

Если Уголек еще могла взять в руки оружие, то Мерай бы просто потеряла сознание от одной мысли о бое с живым человеком.

И при этом она хладнокровно вскрыла женщину, достала ребенка и убила его?

Где взяла клинок? Покои и прислуга тщательно проверялись. Возле королевы всегда толкался Гедас, ее личный цепной пес. Он оружие бы учуял за милю. Если бы у Мерай обнаружилось что-то подобное, то уже утром ее голова украшала бы пику у входа во дворец.

Не вяжется. Не складывается! Не достала же она оружие из воздуха!

И над всем этим безумием мрачной, черной тучей висел один большой вопрос. Зачем? Зачем Мерай убивать королеву и наследника, подставляя всю семью под смертельный удар? Не могла же не знать, что король, в порыве слепой ярости, выкосит всех, кто хотя бы дышал с Мерай одним воздухом. И в первую очередь Сольвэ и ее сестру.

Разве что намеренно это устроила. Зачем? Опять тот же вопрос.

– Пришли, – тихий голос Уголька вернул его к реальности. В самом деле, коридор упирался в стену, а вверх вела шаткая лестница, тянулась до самой массивной двери.

Сольвэ отпустил Мерай и услышал тихий вздох облегчения.

Рано расслабляешься, милая. Я еще даже не начал с тобой серьезно говорить.

Поднявшись к выходу, он с легкостью открыл хитрый замок и похвалил себя за то, что догадался все это время держать механизм в порядке.

Толкнул вперед, открывая дверь в вечерний полумрак. Ветер ударил в лицо холодной волной. Уголек вышла первой, сжимая руку сестры. Будто чувствовала, что Сольвэ может причинить ей вред.

Он мог. Видит мрак, он мог ее искалечить. Вломиться в ее сознание силой, выяснить, что произошло.

Гнев и удивление ослепили его. Всего на мгновение, но…

Осознание, что привычная жизнь только что развалилась на куски, обрушилось на Сольвэ всем своим весом. Чуть не подломило хребет. Он мог бы ждать удара от кого угодно. Точно знал, что после рождения наследника придется что-то решать. Возможно, продать особняк и покинуть восточный стигай. Или убедить королеву, что ей нужна забота лекаря.

Или добиться большего расположения Юлмажа: достаточного, чтобы не опасаться Красных Стрел.

Сольвэ не боялся людей. Он не боялся короля, но на его плечах была ответственность за чужую жизнь.

За любимую женщину.

И Мерай все это перечеркнула один взмахом клинка.

Закрыв дверь за собой, Сольвэ вычертил на ней защитные символы и отошел в сторону. Задержит, но ненадолго. Лучше убираться быстрее.

Уголек ждала его в стороне, не знала, куда двигаться дальше. Подтолкнув девушку к ближайшему узкому переулку, Сольвэ прислушался. Тишина. Липкая и гнетущая, совсем не похожая на привычные звуки вечернего города. Будто все разбежались по домам и затаились там. Люди чуяли беду.

Дом Анвезы был всего в двух сотнях ярдов от тайного выхода. Сольвэ верил старику, как себе, и очень надеялся, что тот не побоится приютить беглецов. В груди неприятно кольнуло при мысли, что давний друг может ударить в спину так же, как и Мерай.

Холодный ветер настойчиво пробирался под одежду, а запах гнилых фруктов и шалфея щекотал ноздри.

Сольвэ поглядывал на Уголька, но та держалась стойко. Не дрожала и не морщилась, хотя вытащить ее из дома пришлось чуть ли не в домашнем платье. Тонкая ткань совершенно не годилась для таких ночных вылазок. От холода ее кожа покрылась мурашками и была белее обычного.

В глазах застыла глухая тоска – темная, как грозовое море. Тонкие пальцы отчаянно сжимали руку сестры, а Мерай отводила взгляд. Упрямо хмурилась, вела себя вызывающе. Не как человек, совершивший первое в жизни убийство.

Убийство – это дурман. Она может и пристраститься. Сам знаешь, как это бывает.

О да. Он знал, какой сладкой иногда может быть кровь. Такова уж иномирская натура.

Тряхнув головой, Сольвэ разглядывал дома, выискивая нужный.

Остановившись у неприметной узкой двери, он тихо постучал. Не просто ударил по дереву, а отбил определенный сигнал, которому старик научил его еще десять лет назад.

Крохотное смотровое окошко распахнулось, и в проеме показалось обметанное ветром и солнцем лицо. Карие глаза смотрели настороженно, губы шевелились, будто старик собирался что-то спросить, но увидев Сольвэ, едва не подавился заготовленными словами.

– Чтоб меня разорвало, я уже отчаялся! – воскликнул он и скрылся из виду. Через секунду скрипнули засовы и дверь распахнулась, пропуская гостей внутрь.

Анвеза чуть ли не втолкнул их в крохотную комнатку рядом с дверью, а сам выскочил на улицу. Вернулся только через пять минут, с пустым мешочком, от которого явственно несло пустынным дурманом.

– Ищеек со следа собьет, а то вы всю королевскую армию под мои двери приведете, – проворчал старик и повесил мешочек на торчавший из стены крюк. Комната оказалась кухней, но такой маленькой, что разместиться там вчетвером оказалось почти непосильной задачей.

Сольвэ расположился прямо на полу, прислонившись спиной к стене. Мерай умостилась в углу, а Уголек держалась ближе к двери, будто собиралась сорваться и бежать в любой момент.

– Ваши дела – полная дрянь.

– Я в курсе, – ответил Сольвэ, скользнув взглядом по Мерай, – новости есть?

– Полная корзинка! – хохотнул старик и подошел к очагу. Собирался заваривать свой фирменный настой, не иначе. Сольвэ точно не откажется. В горле пересохло так, будто он дни напролет ел песок. – Могу сказать точно, что во дворце летят головы. Прислуги, стражи, приближенных короля. Юлмаж в бешенстве, жаждет крови! Все выходы из города перекрыты. Ни туда, ни оттуда. Люди будут заперты, пока виновника не найдут. Король собирает силы и, если потребуется, он перевернет каждый дом.