– Да, но и это не всё. Это были волчьи следы, причём крупные, а Бекки подтвердит, что никаких волков в наших лесах не водится. Выходит, они действительно пришли с Элм-Пойнта.

– Не волки подвесили мальчишку, – раздражённо ответил Виктор. – Должно быть, они уже после набрели на кровь.

– Но человеческих следов там не было. Да и волк этот – особь удивительно крупная. Тяжёлая. А они в зиму ведь впроголодь живут. А раз он забрёл в Лоррод, то он, вероятнее всего, ещё и болен. Вот и не сходится с такой-то массой. – Вона умолк, а затем неспешно потянул носом воздух. – Но это волк.

– Исключено. Значит, кто-то строит из себя волка, – нетерпеливо выдал Плацтер, стряхивая пепел. Краем глаза он приметил, как старик Маниту пристально следил за ним.

– Тем же хуже, – ответила Бекки. – Что подумают остальные жители? Что тут культ завёлся какой-нибудь, где люди себя волками считают. Опять эти сектантские настроения пошли.

Виктор прищурился и, облизнувшись, вновь взглянул на Маниту. Тот сидел смирно, сложив руки на коленях. Смотрел он вроде прямо на агента, но взгляд его, скользкий и неуловимый, заносило куда-то за плечо Плацтеру.

Детектив, покосившись на егеря с Бекки, понял, что ничего примечательного в поведении старика они не видят. Тогда, присев на корточки у ног Маниту, угодливо заговорил:

– Хотите сигаретку? – с наигранной любезностью Виктор протянул таковую, но рука его остановилась прямо у лица индейца.

– Отец не видит, – сухо отозвался Вона.

– Вот как? Совсем ничегошеньки?

– Я же говорила вам, Виктор, – вмешалась Бекки.

– Скажите, Маниту, почему вы упомянули волков? – спросил Плацтер, убрав сигарету. – Быть может, вы наблюдали за ними, а?

Старик заговорил, пусть и не сразу. Резонёрская, степенная речь осветила смуглое лицо чужака. На незнакомый голос Маниту нагнулся и поглядел прямиком на Плацтера.

– Волки убили Медвежонка-Джеки. Мои глаза слепы, но я и впрямь кое-что вижу.

– Что же? – любопытно, почти насмешливо спросил Виктор, наклоняясь ещё ближе.

Отёкшее лицо, испещрённое морщинами, внезапно неестественно замерло и сделалось до того неживым, словно было вылито из воска. Глаза вновь уставились на пришлого. Старческие губы медленно раскрылись.

– Зло.

Виктор нахмурился.

– Я вижу демонов-волков, что носят вместо овечьих шкур человеческие лица.

– По имени звать их нельзя ни в коем случае, – добавил Вона.

– Где угодно этим демонам удаётся скрыть свою сущность, но стоит им пересечь круг Джиибекана, как всё их колдовство теряет силу, и тогда они предстают в своём истинном обличье.

– Мой отец – главный шаман нашей общины, – сурово заметил егерь. – Многих он излечил и многих уберёг от смерти своим предвещанием.

– Да? А смерть Джеки он не смог предвидеть? – спросил Плацтер, и лесничий с лейтенантом судорожно вздохнули в унисон от обиды.

– Я вижу зло. Оно стоит тут, совсем рядом, дышит мне в лицо, – не унимался Маниту. – Волк. Шерсть его окроплена смертью. Бойся этих земель. Они не дадут забыть. Они – мстительны.

Плацтер пуще нахмурился, выпрямившись. Будто по колдовству в памяти всплыл злополучный день и желтоватое болезненное лицо. А ведь маленький затхлый городишко действительно начал бередить раны, рвать клочьями зажившие воспоминания. Такова была магия снежной пущи – густой, сжимающей в своих тисках Лоррод. А по ночам на неё и на сны беспокойных мирян маревом спускался зловещий морок.

– Волки-демоны однажды уже пришли в эти места, – спокойнее продолжал Маниту. – И явятся они теперь и возьмут в силки свои пуще городок, пока не удавят его в собственной крови. Все эти двадцать лет духи в волчьих шкурах никуда не девались. Они привязаны к Лорроду, привязаны к здешним лесам.

– Волки-демоны? – спросил Виктор, улыбнувшись. – Вы имеете в виду оборотней?

Маниту кивнул. Краем глаза федеральный агент заметил, как побледнели от ужаса Вона с Бекки.

– Можно и так сказать, пусть и носят они не такое имя. Под человеческой кожей они прячут звериную, но не животную. Тем не менее не являются людьми эти существа, а значит, та не принадлежит им, этим макадэ маиинкан.

– Что это значит?

– Волки, – вмешался Вона. – Чёрные, словно ночь. Словно порох и смерть.

– Они ещё явятся. Покажут себя, – зловеще прошептал Маниту.

– Когда?

Старик зевнул и нехотя поёжился на стуле. Лицо его тут же сделалось безразличным и уставшим.

– Они всегда приходят на кровь. Значит, сегодня ночью придут.

Разочарованный Плацтер, коротко кивнув Воне, двинулся к машине. Тот отвечать не стал. Когда Бекки нагнала напарника и уселась в автомобиль, то по-детски надула губки и исподлобья взглянула на Виктора.

– Не стоило вам так грубо. Все тут уважают Маниту.

– Да, особенно Саллес.

– Ну, у этих двоих, как у лидеров двух конфессий, – своё отношение к Богу, и каждый, разумеется, глубоко убеждён, что только его путь верен.

– Безусловно, – рассеянно ответил Виктор. – Жаль, что такое потрясение не смогло объединить этот маленький городок.

– О, поверьте, смерть Медвежонка-Джеки объединила. Просто по-своему и не очень заметно.

– Почему его называют Медвежонком? – спросил Виктор, оторвавшись от стекла, когда машина тронулась.

– Из-за отца. Все знали его Медведем-Магуа. – Бекки многозначительно взглянула на пассажира. – Здоровый, как гора. Вы на его фоне казались бы мальчишкой.

– Почему знали?

– Так умер он. Да и нечего мёртвых беспокоить.

– Значит, Джеки жил с отчимом?

– Последние годы – да. Но Коул Бергман – отличный отчим, поверьте. Даже лучше был своенравного Магуа. Мальчик обожает его! Ну, то есть обожал. Единственное, в чём я могла бы упрекнуть Коула – он страсть как любит жевать табак. Да, пожалуй, это единственное для нас всех. Но быть отличным папой ему это никак не мешает.

– Никогда отчим не заменит отца, – со всей строгостью заявил детектив. – А отчего Медведь-Магуа умер?

– Ну, – Бекки замялась. – Его застрелил Ииска, когда сторожил дом преподобного О'Каллахана. Принял за грабителя. Завязалась драка. Давно это было. Он вроде был выпущен по пробации.

– Выходит, Ииска работал на Саллеса?

– До сих пор работает. Да и куда ему идти после тюрьмы? Он тоже здоровый и сильный, только странноватый чуток. Говорят, у него аутизм или что-то такое. Вот преподобный его и приютил. Дал работу и сделал своим, как там раньше говорили? Камердинером?

– Да, – хмуро ответил Виктор. – Затем сам убил Магуа и велел Ииске взять вину на себя.

Коннелли в ужасе распахнула глаза и уставилась на Плацтера, но тот сразу же отвернулся к окну, не желая продолжать разговор. Ему искренне было жаль Бекки. До чего же, должно быть, столь наивному существу тяжело выживать в суровом обиталище среди таких людей. И погоны, как оказалось, ничуть не сбили с неё детскую наивность. И не спрячешь ничего от Плацтера за широкой фрунтовой походкой.

– Не понимаю, за что вы так ко всем нам враждебно, – пролепетала она.

– Я не враждебен, – неуверенно ответил детектив. – Эх, неважно. С самого моего приезда просто сам не свой.

– Выходит, прав оказался Маниту.

– Ничего он не прав. Оборотни? – Плацтер выпрямился, заглядывая помощнице в лицо. – В самом деле, оборотни? Вы хоть сами в это верите?

– Ну, хотела бы я взглянуть на них. Да и к тому же сам Маниту в прошлый раз спас нас от напасти. Многие из Уджибве верят, что в городе обитают люди-волки, – нерешительно произнесла Бекки и от досады прикусила губу. Она недовольно покосилась на пришлого. – Некоторые даже утверждают, что эти самые оборотни и состоят в приходе преподобного О'Каллахана.

– Ох уж этот ваш преподобный и прочие святые! – Виктор усмехнулся. – Как в прошлый раз происходили убийства?

– Я была тогда совсем ребёнком, но отчётливо помню, что произошло несколько убийств. Это уже потом, после окончания академии, я узнала, что их было два. Ну, ещё два приобщили к делу чуть позже. Но ситуация аналогичная – жертвы растерзаны.

– А по отчётам что?

– Заполнены, как вы выразились, и впрямь криво. Нашла несколько рапортов о ненадлежащем обращении с вещдоками. Расследование закрыли, – ответила Бекки. – Тогда не только жители из резервации начали верить, что убийства совершались оборотнями. Следы зубов, когтей – всё, как и сейчас.

– С чего все решили, что Маниту защитил город от этих тварей?

– Это лучше у него спросите.

Плацтер понял, что Коннелли не намерена продолжать разговор, а потому устало развалился на спинке сидения. Голова начала кружиться, и недоброе чувство тревоги настойчиво стесняло грудь. Закинув в рот пару таблеток, Виктор достал из кармана сотовый и, к своему удивлению, обнаружил короткое сообщение. В отправителях отметилось имя Далии. Позабыв обо всём на свете, он замер на мгновение. Мышцы потяжелели от пуще прильнувшего холода, и сердце ретивой дробью забилось в груди. Прочистив горло, агент открыл сообщение. В нём коротко значилось: "Мы решили не праздновать день рождения Эйдана, извини. Береги себя".

Нечто подобное ожидал увидеть Плацтер. Возможно, в какой-то момент этого ему даже и хотелось. Только стоило взору пронестись по гадким маленьким буковкам на экране, как ком подкатил к горлу, и порывистое дыхание всколыхнуло широкую грудь. От внезапно нахлынувшей досады ему хотелось разломать сотовый, затем начать ломать и всё вокруг, даже ударить лейтенанта. Лицо Виктора побледнело, глаза от обиды по-детски округлились, и наконец он лишь беспомощно уронил руки на колени.

Бекки, до того мирно державшая руль, осторожно покосилась разок-другой, не решаясь заговорить. Виктор видел, что она смотрела, но, вопреки распаляющему стыду, не сумел совладать с эмоциями. Он молчал, уронив голову на грудь. Плечи перестали дрожать, дыхание выровнялось.

Он не помнил, как в руках вновь очутился пузырёк с таблетками, не помнил и то, закидывал ли столь желанные пилюли в рот, лишь очнулся от нестерпимой натуги сжатых пальцев. Всегда слишком коротко стриженные, но с обгрызенными заусенцами ногти царапали пластмассу, ковыряли крышку, выискивая спасение в лекарстве. Ему просто нужно было вернуться домой. К семье. И всё бы пошло своим чередом.

"Надо было быть настойчивее, – раздалось в голове. – Или упрашивать. Она только врёт, что не будет праздновать".

– Всё в порядке? – тихо спросила Бекки.

Растерянный Виктор шмыгнул носом и невидящим взором покосился на лейтенанта. Но следом тотчас расправил плечи, выпрямившись. Блёклое лицо приняло уставший, но равнодушный вид.

– Едем домой к Медвежонку-Джеки.

– Хорошо, я убежусь, что родители дома. Только прошу вас, ведите себя тактичнее с ними. Не как с Маниту.

– Если они не будут говорить про оборотней.

Бекки недовольно хмыкнула, а затем набрала чей-то номер на мобильном. Голос её сразу сделался тихим и покладистым, она слишком медленно и податливо выговаривала слова, выпрашивая разрешение прийти.