– Она назвала мой чизкейк запеканкой, – чуть не плача докладывал он мне. – И сказала, что в нем нет изюма, потому что я… я… вынес из дома все сухофрукты.
И возможно я больше никогда не увижу их: ни Артемку, ни его отца… Зато точно стану идеальной экономкой. Сдержанной, холодной, профессиональной.
На ошибках учатся, и я сделала выводы. Я закую свое сердце в броню, такую, что не пробить. И никогда, никогда и никого не подпущу к себе близко. Никогда, никого и ни за что!
– Да, и, надеюсь, ненадолго, – отчеканила я. – Кирилл Владимирович, я прошу вас, откажитесь от моих услуг, попросите в агентстве прислать другую экономку. Вы же знаете, что Алина терпеть меня не может. И я все равно не смогу здесь работать.
Нет, я этого вынести все-таки не смогу. Мало того, я и не собираюсь выносить подобное отношение! Любому терпению есть предел. И надо сделать все возможное, чтобы положить конец издевательствам.
Единственное объяснение, которое мне приходило в голову, это то, что я обидела босса. Конечно, отпрянула от него как от маньяка какого-нибудь. Но после того случая мы столько времени прекрасно общались и ужинали вместе. А избегать меня он стал после несостоявшегося «объяснения».
Сказать, что мой босс использовал сына как предлог, было бы несправедливо. Он действительно проводил с ним много времени. Иногда, проходя мимо детской, я слышала мотив всей той же песни – «Ветер перемен».