– Нет, чтобы вы поговорили со мной, а не просто бросали слова в мою сторону. Мне, конечно, нравится, как вы меня оскорбляете, называете глупцом, болваном и так далее, но я бы предпочел, чтобы наш обмен любезностями был чуть более содержательным.

– Содержательным? Что вы несете? Неужели нельзя просто сказать, что вам нужно?

– Выражусь точнее: я хочу, чтобы вы ответили на некоторые вопросы.

Сесиль прищурилась:

– Какого рода вопросы?

– Почему вы так насторожились? – Грешные губы Гая изогнулись в полуулыбке. – Что вас заставляет при общении со мной быть такой колючей?

– Про вас разное говорят, – призналась Сесиль и тут же пожалела о том, что вообще раскрыла рот.

– Неужели я стал предметом пересудов? Вроде вел себя идеально.

Это Сесиль тоже слышала. Коллеги по цирку действительно упоминали о том, что он держался разочаровывающе благородно и вежливо, оставляя без внимания откровенные взгляды кое-кого из артисток, что были не прочь завлечь такого красавца к себе в постель.

Сесиль видела, как они флиртовали с Гаем: то просили перенести вещи, хотя вполне могли сделать это самостоятельно, то давали какие-то бессмысленные поручения и глупо хихикали, что для большинства сотрудниц цирка Фарнема было совершенно нехарактерно.

Это замечали все, даже Барнабас, который никогда ни на что вообще не обращал внимания, и тот за обедом сетовал, что Марианна взяла на работу этого возмутителя спокойствия, который, по его мнению, представляет для женщин настоящую угрозу.

Сесиль немало изумляло то обстоятельство, что Барнабас до сих пор не догадался, кто скрывается под личиной простых рабочих. А это означало, что Марианна утаила их настоящие имена не только от своей лучшей подруги, но и от собственного дяди.

Как бы ни забавляла Сесиль неосведомленность Барнабаса, с его мнением относительно маркиза Карлайла она была согласна. Ни герцог Стонтон – тоже очень привлекательный, – ни Смити – худощавый, темноволосый и весьма загадочный джентльмен, чья подлинная личность до сих пор была Сесиль неизвестна, – не вызывали такого смятения среди артисток цирка, как лорд Карлайл.

Сесиль очень удивилась, что Марианна никак не отреагировала на слова дяди о Дарлинге, а просто опустила глаза и уставилась в свою тарелку.

В последнее время Марианна стала тише и молчаливее, старалась избегать общения с Сесиль, а ведь раньше они встречались каждый вторник за чашечкой чая, чтобы поболтать о том о сем. Они не общались с дня рождения Сесиль, а это было почти месяц назад, как раз перед тем, как Марианна привела в цирк этих трех джентльменов.

Да, ее подруга действительно очень сильно изменилась после того, как и в их жизни возникли эти трое. Впрочем, жизнь Сесиль тоже претерпела изменения. Несмотря на все ее старания избегать общения с маркизом, она никак не могла выбросить его из своих мыслей и снов.

Даже теперь, когда она стояла и смотрела прямо на него, ей было трудно поверить, что Дарлингтон, упомянутый в «Дейли икзэминер» и не далее как вчера, замеченный на конной прогулке в Гайд-парке в компании прусской принцессы, и мужчина, в которого она собиралась выстрелить с завязанными глазами, один и тот же человек.

– Так что? – спросил Гай, прервав ее размышления. – По рукам?

Сесиль ошеломленно заморгала, сбитая с толку вопросом.

– О чем это вы?

– О том, что я позволю вам выстрелить в меня с повязкой на глазах, если вы ответите на несколько вопросов.

Несколько вопросов? О чем, скажите на милость, он хочет ее спросить?

– Что-то не так? – спросил Гай, и в его излучающих тепло карих глазах заплясали веселые искорки, как если бы он смог проникнуть в сознание Сесиль и узнать о сне, разбудившем ее поутру.

Она до сих пор помнила невыносимое напряжение в покрытом потом теле и ощущение собственной руки между ног…

Сесиль тряхнула головой в попытке прогнать тревожащий воображение образ и грубо бросила:

– Прекрасно. Но сначала я выстрелю, а потом вы начнете задавать свои вопросы.

– Не слишком-то честно с вашей стороны. Ведь если вы прострелите мне голову, я не получу ответов. Что, если мы поступим следующим образом: один вопрос до выстрела, и один – после?

– Вы собрались обменять два вопроса на один выстрел?

– Мне кажется, это справедливая цена за согласие стать мишенью для стрелка с завязанными глазами. Э-э… вернее не для стрелка, а для женщины с пистолетом, – исправился Гай, едва заметно усмехнувшись, отчего сердце Сесиль забилось быстрее.

Тьфу ты! Ее предательское тело реагировало на каждый жест или слово этого треклятого мужчины.

Сесиль раздраженно вздохнула в надежде скрыть радость, охватившую ее при мысли, что сам маркиз горит желанием задать вопрос ей, простушке Манон Сесиль Трамбле Бланше.

– Ладно, – недовольно разрешила Сесиль, – спрашивайте.

– Почему вы работаете в цирке?

Сесиль фыркнула, испытав облегчение пополам с разочарованием: этот банальный вопрос задавали ей бесчисленное количество раз.

– Потому что эта работа легкая и хорошо оплачивается.

– Да, но…

– Мне жаль, – перебила его Сесиль, не испытывая ни малейших сожалений. – Но это был один из двух ваших вопросов.

Гай нахмурился. На этот раз ему было совсем не весело. Более того, Сесиль впервые заметила отразившийся на его лице проблеск аристократического высокомерия. Он выглядел надменным и… разочарованным.

Хорошо.

– Это… – Гай осекся и закусил губу.

На этот раз рассмеялась Сесиль:

– Вы хотели сказать, что это несправедливо, мистер Дарлинг?

Судя по легкому румянцу, окрасившему скулы маркиза, способному заставить прослезиться любого художника, он собирался произнести именно это.

– Встаньте перед тюком с соломой и наденьте шляпу! – скомандовала Сесиль.

Цилиндр с довольно высокой тульей был сшит из простой черной ткани вместо дорогого бобрового меха. Внутри крылся небольшой сюрприз, и Сесиль с трудом сдержала усмешку при мысли о том, как на него отреагирует его светлость.

Она быстро повязала на глаза шарф, так чтобы не пришлось поправлять, ибо это могло бы насторожить публику, даже несмотря на то что присутствовавших в зале мужчин обычно охватывало небывалое возбуждение, подняла пистолет, прицелилась в Гая, которого видела довольно отчетливо, и нажала на спусковой крючок.

– Очень забавно, – протянул тот, стряхивая крошечные кружочки конфетти со своих волос, бровей и даже ресниц.

Усмехнувшись, Сесиль сняла с глаз шарф и улыбнулась. Впервые за все время знакомства она смотрела на Гая без тени подозрительности или неприязни, и его мужское естество тотчас же отреагировало на эту лучезарную улыбку, но разум радоваться не торопился.

Сесиль подошла к тому месту, куда упала шляпа, подняла ее с пола, бегло осмотрела, а потом протянула Гаю. Тот был впечатлен: дырка от пули оказалась ровно в центре тульи.

– Точно в середину, – заметила Сесиль, но ее самодовольный уверенный тон ничуть не повлиял на реакцию его естества на ситуацию.

– Отличный выстрел! – кивнул Гай. – А теперь я задам второй вопрос.

Уголки пухлых губ Сесиль опустились в недовольной гримасе, и она швырнула шляпу на стол, где лежали пистолеты.

– На сегодня я с вами закончила. Можете идти.

– Не раньше, чем получу ответ на свой вопрос.

Из горла Сесиль вырвался звук, удивительно похожий на рычание, и она скомандовала:

– Задавайте.

– Скажите, как вы оказались в Англии.

– Приплыла на лодке.

Не удержавшись, Гай рассмеялся:

– Боюсь, так дело не пойдет, дорогая. Мне бы хотелось услышать более подробный ответ.

Руки ее проворно чистили и смазывали части разложенных на столе пистолетов, а губы изогнулись в еле заметной самодовольной ухмылке.

– Вы спросили, я ответила.

– Я хочу услышать правдивый ответ.

– Другого вы не получите.

– Если хотите, чтобы я, Син или Смити, – сказал Гай, вспомнив, что Эллиот тоже репетировал с Сесиль, пусть пока всего лишь раз, – позволили вам стрелять с повязкой на глазах, то лучше будьте посговорчивее.

Сесиль вскинула голову, и он увидел гнев в ее темных глазах.

– Почему вы задаете мне такие личные вопросы?

– Потому что вы мне интересны.

– Я не предмет для изучения и не игрушка, с которой можно забавляться, – возразила Сесиль, и ее французский акцент проступил сильнее. – Направьте свое любопытство на кого-нибудь другого. Вы меня поняли? – Не дожидаясь ответа, она быстро добавила, и ее акцент стал еще заметнее: – Вообще-то я не нуждаюсь ни в вас, ни в ваших друзьях, чтобы исполнять свой номер, так что на репетиции можете больше не приходить.

Сесиль переключила внимание на пистолеты, но на этот раз ее руки заметно дрожали, выдавая гнев.

– Простите, – произнес Гай после долгой неловкой паузы, – я не хотел вас оскорбить. – Он поднял руку, намереваясь коснуться ее плеча, но передумал. – Я задавал эти вопросы, так как вы не похожи ни на одну из знакомых мне женщин, а потому действительно мне интересны. Но это вовсе не из-за неуважения.

Сесиль проигнорировала извинения.

Взглянув на ее напряженные плечи и упрямо поджатые губы, Гай вдруг испытал укол совести – нет, даже боль – от того, что сделал ее такой несчастной, и тихо сказал:

– Мне не стоило задавать вам личные вопросы. Я непременно буду здесь во вторник, как обычно, и вы сможете стрелять в меня сколько заблагорассудится, с повязкой на глазах или без оной.

На шее Сесиль дернулась жилка, и девушка коротко кивнула.

Гай уже подошел к двери, что вела в закулисье, когда его остановил ее голос:

– Я вовсе не собиралась работать в цирке. Моим отцом был Мишель Бланше – личный оружейник Людовика Шестнадцатого. Он сменил на этой должности своего отца, а тот – деда. Все наши предки служили оружейниками, начиная от моего прапрапрадеда, изготавливавшего оружие для Короля-Солнца. Я была единственным ребенком, поэтому он обучал своему ремеслу меня.

Сесиль пожала плечами и опустила глаза на свою руку, с которой рассеянно оттирала оружейную смазку.

– Вряд ли следующий король нанял бы на службу женщину-оружейника, но у моего отца не было других наследников, поэтому он обучил меня всему, что знал сам. Так что я опытный оружейник.

Сесиль сказала это с гордостью, на что имела полное право: Гай знал, что не было такого английского пэра, который не мечтал бы обзавестись оружием работы Бланше, будь то пистолет или охотничье ружье, по праву считавшимися настоящими произведениями искусства.

– Так почему вы не производите оружие? – изумленно спросил Гай. – Я уверен, что…

– Я не имею на это права. Правами на производство огнестрельного оружия Бланше в Англии владеет мой кузен Кертис Бланшар. – Сесиль произнесла это с такой неприязнью, явно не желая обсуждать это с Гаем, и тот решил не вдаваться в подробности, потому произнес:

– У моего деда есть охотничье ружье марки Бланше – его любимое.

Сесиль еле заметно улыбнулась:

– Как он стал его обладателем?

– Это подарок короля Людовика Четырнадцатого. Дед получил его во время своего визита на континент. До войны все молодые аристократы предпринимали подобные путешествия.

– Должно быть, его изготовил мой дед.

– На ружье есть инициалы М.Ш.Б.

– Все мужчины Бланше получали при рождении одинаковые имена: Мишель Шарль, – так что вы не узнаете мастера по инициалам. На ружье есть номер?

– Да. Я запомнил, потому что иногда дед позволял мне из него пострелять: семнадцать сорок семь, девятнадцать.

– Это год изготовления и порядковый номер. Его действительно сделал мой дед.

Позабыв об обещании больше не задавать личных вопросов, Гай хотел уже спросить, почему ее имя начинается не на букву М, раз уж отец решил сделать ее своей преемницей, но слова Сесиль удержали его:

– Того, что вы сейчас услышали, я не рассказывала никому… даже Марианне.

Было ясно, что эти две женщины очень близки, хотя разница в возрасте между ними более десяти лет.

– От меня никто ничего не узнает, – почувствовав себя польщенным, сказал Гай, хотя и был удивлен.

Сесиль повернулась к столу:

– Увидимся на следующей неделе, мистер Дарлинг.

И на этот раз она его не остановила.