Глава 4. Последний бал

Наступил октябрь. Погода по-прежнему держалась ясной, однако по утрам уже ощутимо подмораживало, а трава покрывалась инеем.

До осенних каникул было рукой подать. Школа готовилась к осеннему балу, на котором учащиеся представляли свои номера, а после старшеклассникам разрешали устроить танцы до полуночи. Это было самое ожидаемое, если не считать каникул, событие ближайшего времени.

Особенно были взбудоражены девчонки. Они всё никак не могли перестать обсуждать свои наряды и делали это постоянно: на переменах, в столовой и даже на уроках. Арсений недоумевал: сколько же можно говорить об одном и том же? С Ольгой зато никто и не пытался заговорить ни о чём таком.

– Как у тебя дела? – как-то спросил он у неё, когда на перемене они вместе переходили из одного кабинета в другой.

– Нормально всё, – ответила Ольга, широко шагая рядом и не поднимая на него глаз.

– Я серьёзно.

– Так и я серьёзно, – она посмотрела на него, и Арсений поймал её взгляд. – Всё отлично.

И тут он заметил нечто странное, чего ещё не видел прежде. Глаза у Ольги сияли счастливо.

– Что? – недоверчиво спросил он. – Отец все-таки отравился спиртом?

– Нет, он всё ещё жив. Просто… просто всё отлично.

– Что отличного-то? – не понимал он. – Родители разводятся, и вы съезжаете? Или ты решила сбежать из дома?

– Нет.

– Ты сама решила отправить его на тот свет? – ошалело спросил Арсений.

– Нет. Но дело не в этом.

– Тогда в чём?

– А в том, что не стоит лезть в чужие дела, – огрызнулась она.

Арсений закончил с расспросами, но не оставил этот разговор без внимания. Ольга вела себя странно. Может быть, она начала сходить с ума? Он размышлял об этом ещё секунд десять, а потом его нагнали Марк с Игорем и кто-то из них отвесил ему подзатыльник. Остаток перемены они гонялись друг за другом по коридорам, заставляя встречных учеников прижиматься к стенам, а половину следующего урока провели в кабинете завуча.

Отсутствие матери не ощущалось первую неделю, но потом Арсений стал замечать, что квартира начинает приобретать обычно несвойственные ей признаки. Корзина для грязного белья в ванной больше не могла в себя ничего вместить, пол в углах порос пушистой пылью, раковина на кухне всё время была забита, а чистых вилок никогда не оказывалось. В конце концов у него кончились футболки, и он, приуныв, в выходные вынужден был взяться за работу по дому. За этим занятием друзья и застали его, явившись вечером.

Арсений бросил незаконченными все свои дела, и, пока на улице было тепло и окончательно не стемнело, они побежали на ближайшую баскетбольную площадку, где, разогнав ребят помладше, до позднего вечера бросали мяч.

В квартиру они вернулись разгорячённые и уставшие. Арсений весь вспотел, мокрые пряди липли ко лбу.

Была суббота, и на следующий день не нужно было идти в школу. Марк и Игорь остались у него с ночевой. Они принесли кучу разных фильмов, каждый из которых, уверял Марк, нужно посмотреть именно сегодня. По большей части это были ужасы.

Но они не успели досмотреть и до первой леденящей душу сцены, как раздался телефонный звонок.

– Вот блин, – простонал Марк. – Это наверняка моя мама. Опять меня потеряла.

– Ты разве не сказал, что остаёшься у меня? – бросил Арсений на ходу, направляясь к телефону.

– Я оставил записку. У себя в комнате…

– Алло, – ответил Арсений в телефонную трубку.

Но вместо ответа в ней послышалось гнетущее молчание.

– Алло! – повторил он более требовательно. – Я вас не слышу.

– Алло, здравствуйте, – проговорил наконец-то сбивчивый мужской голос. – Я, видимо, ошибся номером. Извините…

– А куда вы звонили?

Но в трубке уже звучали одни гудки.

Он вернулся на диван и уже хотел продолжить просмотр, как телефон вновь зазвонил. Арсений выругался, но снял трубку.

– Арсений, здравствуй. А Марк у тебя? – послышался взволнованный женский голос.

– Да, конечно… Марк! Тебя мама к телефону.

* * *

Октябрь быстро отсчитывал дни.

С недавнего времени к их школьной компании присоединилась Аня. Даже Ольга теперь всё чаще проводила время вместе с ними. Так что почти каждый день они впятером обедали, а на переменах часто пересекались где-нибудь – даже если на пять минут.

Арсений искренне наслаждался последним годом обучения в школе. Учёба, как всегда, давалась ему легко, учителя хвалили, и всё здесь было таким знакомым и удобным, что становилось даже грустно при мысли о пока что смутном будущем.

Особенно ему нравились в этом году уроки географии с новым учителем, который, с его внушительной фигурой и низким утробным голосом, произвел на класс неизгладимое впечатление. Все слушали его, словно заворожённые, а он с таким чувством и интересом рассказывал им удивительные вещи о недрах Земли, что ни у одного ученика не возникало и мысли отвлечься.

Еще одной, особенно любимой школьниками чертой в новом учителе было то, что он почти не задавал домашних заданий, а если и делал это, то спрашивал не строго, да и после его занятий вспомнить хоть пару предложений мог любой двоечник.

Всё шло своим чередом. Единственным, что беспокоило Арсения, была Ольга.

В последнее время её будто подменили. Это начинало тревожить. Она часто улыбалась, стала приветливее и разговорчивее. Он даже пару раз подметил, как она вполне дружелюбно болтает о чём-то с другими девчонками из класса. И можно было бы порадоваться этой перемене в ней, да вот только Арсений никак не мог найти ей объяснения, и хотя эти мысли не занимали его сутками напролёт, он частенько задумывался над этой головоломкой на уроках.

О своём неудавшемся свидании с Ниной Арсений пытался не вспоминать, что было весьма трудно, ведь он до сих пор помогал Ане с английским. С того памятного неловкого вечера они с Ниной обмолвились только парой приветствий.

Тем временем мать вернулась с отдыха. Промозглым дождливым днём Арсений встречал её на вокзале. Она выглядела отдохнувшей, много рассказывала о горах и о море, расспрашивала, как он жил один, что делал и чем питался, а потом расцеловала его в обе щеки. Арсений неловко отвечал, что переживать было незачем, и поскорее сменил тему – в такие сентиментальные моменты он чувствовал себя неловко.

* * *

Догорал закат, окрасив небо багрянцем. На холодном небосклоне, еле видимый, проступил рожок месяца. Дима и Ольга взобрались на старую яблоню, растущую в Димином дворе, и сидели на толстых ветках у самого ствола, как дети, собирая с ближайших веток подмёрзшие дикие яблочки, перебрасываясь шутками.

– Вот грохнешься, и будешь знать, – сварливо заметила старая карга с клюкой, вышедшая из подъезда с мешком мусора.

– Куда вы, бабушка, мусор на ночь глядя понесли – денег не будет! – отвечал ей Дима сверху.

Бабка молча зашаркала по тротуару в сторону мусорных баков. Ольга засмеялась. Стая бездомных собак с несчастными глазами и прижатыми ушами пробежала под их деревом и исчезла в темноте.

– Твои родители тебя когда-нибудь навещают? – вдруг спросила Ольга.

Она так мало о нём знала, несмотря на то, что они часто виделись. В своей квартире Дима жил один. Никаких его друзей или родственников она ни разу не встречала. Спросив однажды, где его родители, в ответ услышала, что те живут далеко.

– Никогда, – Дима пожал плечами. – Я давно сам по себе.

– Везёт тебе, – с завистью проговорила Ольга. – Я бы тоже хотела не видеть своих.

– Никогда-никогда? – спросил он её.

– Никогда.

Они слезли на землю. Но Ольга не торопилась уходить домой. Такой чудесный стоял вечер! Они присели на краешек каменной ступеньки у подъезда.

– У тебя в волосах… – начал было Дима, указав ей на голову.

– Что? Что там? – забеспокоилась Ольга, представляя запутавшееся в прядях волос насекомое.

– Да всего лишь листик. – Дима протянул руку и достал сухой потемневший лист. – Или нет?

Он повертел листик в руках, и вот с его ладони сорвался мохнатый серый мотылёк. Он неровно полетел к ближайшему фонарю и заколотился об него своим крупным тельцем. Ольга не сводила с него поражённого взгляда.

– Признавайся! Нет у тебя никакой учёбы в университете, как ты мне рассказывал?

Она устремила на Диму требовательный взгляд. Он, запрокинув голову, тоже наблюдал за мотыльком. Ни шапки, ни шарфа, и щеки с носом раскраснелись так, что хотелось приложить к ним ладони и согреть. Казалось, он и не услышал её вопроса.

– Это ещё почему? – удивился Дима, наконец-то обратив на неё блестящие глаза.

– Ты – путешествующий с каким-нибудь цирком фокусник! – выдала Ольга, сама от себя не ожидая подобных заявлений вслух. И сразу же смутилась.

Дима рассмеялся.

– Если я путешествую с цирком, то почему я здесь? – лукаво улыбнувшись, спросил он.

– Не знаю, – буркнула Ольга, отвернувшись от настойчивого взгляда. – У меня такое чувство, что ты меня дуришь.

Она ожидала возражений, но их не последовало. Тогда она посмотрела на Диму и встретила серьёзный, задумчивый взгляд.

– Знаешь, ты права, – проговорил он, глядя ей в глаза. – Я тебя дурю.

У Ольги внутри все обмерло. За считанные секунды она успела испугаться дважды. Сперва подумав, что Дима ей и впрямь о чём-то страшно наврал и придётся в нём разочароваться, а затем решив, что её недоверие его задело.

– Я действительно фокусник в цирке, – сказал он, без всяких признаков злости.

– Прости меня, – прошептала Ольга, готовая расплакаться от стыда.

– Нет, ты на самом деле права, – с жаром проговорил Дима, улыбнувшись. – Я фокусник! И я путешествую с цирком! И ты сбежишь со мной!

Ольга смотрела на него широко раскрытыми глазами, не понимая, что он несёт.

– О чём ты вообще говоришь?

– Я говорю, что мы можем сбежать! Ты ведь этого хочешь? – Дима обратил к ней озарённое идеей счастливое лицо. Он схватил её за руки, его ладони были мягкими и тёплыми.

– Ты издеваешься надо мной?

– Нет! Послушай меня, это действительно серьёзно.

– И куда мы подадимся, мне всего шестнадцать!

– Мы будем путешествовать.

– Где?

– Там, где будут проходить гастроли.

Ольга вскочила на ноги.

– Хватит! – крикнула она. – Ты находишь это смешным?

– Нет, – ответил Дима без улыбки и тоже поднялся. – Я серьёзен. И без шуток: давай сбежим. – Ольга с отчаянием смотрела в его лицо, а он продолжал говорить: – Терять тебе нечего, свою семью ты ненавидишь. Так какая разница?

Ольга молчала. Мимо них прошла обратно давешняя бабка, смерив её злобным взглядом.

– Что ты ответишь? – требовательно и с ещё более удивившими Ольгу нотками властности проговорил Дима. Он протянул ей раскрытую ладонь. Пахнуло холодным ветром.

Она сунула руки в карманы куртки.

– Я пойду домой, – сказала Ольга, пытаясь не смотреть в потемневшие глаза. – Давай поговорим об этом через пару дней, у меня каникулы скоро начнутся.

Дима молчал, а протянутая ладонь так и оставалась немым вопросом, обращённым к ней.

– Я провожу, – проговорил он, смягчившись.

– Не надо. Сама дойду.

Она развернулась и, вся ссутулившись, поспешила домой, не оборачиваясь и не проверяя, смотрит ли он ей вслед.

* * *

В последнюю субботу октября Арсений стоял перед зеркалом в ванной, пытаясь придать непослушным кудрям подобие причёски, но получалось то слишком зализанно, то чересчур небрежно. В конце концов, измучившись, он зло растормошил волосы и уставился на своё угрюмое отражение. «Пойду так, – решил он. – Плевать».

Он собирался на Осенний бал.

Накануне утром мать отпарила его брючный костюм и рубашку. Арсений надел их, а потом, состроив измученную гримасу, посмотрел на приготовленный ею синий галстук. Накануне они долго спорили, и она сказала, что галстук – это красиво и празднично, а он, не высказывая своих мыслей вслух, считал, что галстук, надетый в школу, пусть и на праздник, – это пижонство. Так что Арсений спрятал его в шкаф, поскорее накинул куртку и отправился в школу.