Глава 10. ОН

Ты мне нужна как капелька воды

В пустыне пересохшего сознания,

Когда воспоминания, как дым

От горького костра непонимания.

Все парни переглянулись между собой.

– Маша, что ты хотела? – спросил Вачик у девочки.

Маша протянула учебник: «Мамы нет дома, у меня задачка не получается, – подошла к Гранту. – Дядя Гриша, помоги мне задачу решить».

Он стоял, не слыша её, девочка повторила свою просьбу, он очнулся, посмотрел на нёе странным взглядом: «Что? Я не смогу», – пробормотал тихо, отвернулся к окну, застыл.

Вачик подошел к Маше и вывел её из комнаты, тихо говоря ей что—то на ухо.

Грант сжал скулы и только желваки выдавали его состояние. Он видел в окно, как Мила перебежала улицу.

Вачик вернулся в комнату, все парни по—прежнему молчали. Он прервал молчание: «А здорово Людмила рассказывала, только я не понял она была чем-то расстроена?»

– Она удивительная, правда? Она меня прямо потрясла своим рассказом, – тихо сказал Борис.

Грант не поворачиваясь, не меняя позы, тихо произнёс:

– Это стихи Эдуарда Асадова. Она их выразительно прочла.

– Она всё делает выразительно: поёт, танцует, стихи читает, – Борис зашагал по комнате.

– Не буду спорить. Девушка талантлива, – медленно произнёс Грант.

– Стихи? Ничего себе! Я подумал она нам рассказывала, – задумчиво произнес Гарик, – и такая девушка одна. Кто знает, у неё есть парень?

– Я без понятия, но нравится она многим. Я знаю это точно, – произнёс таинственно Вачик.

– Есть у неё парень! Поверьте, – воскликнул Борис.

– Ты откуда это знаешь? – спросил Гарик.

– Я буду её парнем. Мне она очень нравится и давно, с первой нашей встречи, вы же знаете, – смущённо произнес Борис.

Грант повернулся и с ухмылкой произнёс:

– Да ты что? Она тебе нравится? – зло посмотрел на друга. – Не придумывай! Ты помолвлен! А она не та девушка, чтобы с ней просто так крутить, – вновь отвернулся к окну.

– А я и не думал просто так. Мне она очень нравится, как никогда. А что касается помолвки, я согласие на свадьбу не давал. Это воля её родителей и моих, а я её уже не люблю. Этот союз нужен моим родителям.

– Желание родителей, у нас на Кавказе, закон, – зло произнёс Грант.

– Сейчас не те времена, мы живём в 20 веке и молодежь сама решает, как ей жить, кого любить и на ком женится.

Грант резко обернулся, взгляд его был злым:

– И ты пойдёшь против воли родителей? Да они тебя без поддержки и содержания оставят, без поддержки всех родственников.

Их взгляды встретились: глаза Гранта горели злым блеском, он тяжело дышал; глаза Бориса излучали влюбленность, он дышал взволнованно – взгляды влюбленных джигитов, в них кипела кровь. Они сдержали свой пыл.

Наступило молчание.

Первым нарушил его Борис:

– Ну, как будет и что будет никому неизвестно. Я сказал о своих чувствах друзьям и всё.

Грант усмехнулся и вновь повернулся к окну, сузив глаза, он втянул в себя щёки и задумчиво устремил взгляд в даль.

Вачик и Гарик внимательно смотрели на друзей, переглянулись между собой, Вачик прищелкнул языком, Гарик почесал за ухом.

Прошло ещё две недели.

Кадры его жизни стали мрачными: Грант стал хмурым, всё время молчал. Работа. Учёба в институте. Пробежки по утрам. Гонки на мотоцикле по вечерам. Рисование, чтение, слушание музыки. Сны… переживания, мысли и воспоминания о ней…

Он не выдержал и вновь пошёл к её дому. Сколько простоял у её дома, он не помнил, подняться и позвонить в её квартиру он не решался.

К дому подъехала машина вишнёвого цвета, из машины вышла Мила вдохнула воздух. Грант напрягся.

Мила посмотрела на подъезд дома, глаза расширились.

Прислонившись к стене дома, стоял Грант и смотрел на неё. Медленно подошёл. Они грустно смотрели друг на друга.

Из машины вышел Виктор. Посмотрел на них, снял очки, протёр стекла, водрузил их себе на переносицу и увидел, что Мила быстро вбежала по ступенькам, вошла в подъезд.

Виктор вздохнул, перевел взгляд на грустного Гранта:

– Да не стой ты, как истукан. Беги за ней. – Грант удивлённо посмотрел на него. – Проснись! Роза счастья во сне не расцветает. Догоняй, борись, – тихо добавил: – я лишь друг.

Грант стоял в растерянности, перевел взгляд на уходящую Милу, очнулся и побежал в подъезд.

Вбежал в подъезд, догнал Милу, обнял её сзади: «Постой. Прошу. Не уходи», – поцеловал её волосы, крепко держал в объятиях.

Мила стояла, как каменная.

Грант резко развернул её к себе, взволнованно произнёс: «Что с тобой? Не молчи. Объясни. Что, что случилось? Почему ты отстранилась от меня?»

Она смотрела на него и молчала.

– Мила, прошу только не молчи, объясни, что происходит. Месяц прошёл, я так больше не могу.

Она усмехнулась: «Объяснить? Что ты хочешь, чтобы я тебе объяснила?»

– Всё. Что происходит?

– А что происходит? По-моему, ничего. Ты живёшь со своей семьей. Я живу своей жизнью. Всё идёт своим путём.

– Не понял? – удивлённо нахмурился Грант.

Мила расширила глаза: «Ты издеваешься?»

– Объясни, о чём ты? С какой семьей? – тихо произнес он.

Мила вскипела, резко одернула его руки. Грант вздрогнул, широко раскрыл глаза. Они молча смотрели друг на друга.

Она, глядя ему в глаза, зло прошипела: «Это ты должен был мне рассказать о своей семье, о Неле, о дочке. Ты! Но ты всё скрыл, думал я не узнаю? – зло усмехнулась. – Лёгкой интрижки захотелось на стороне?»

Грант в недоумении смотрел на неё: «Какой семьи? Какой дочки? У меня нет никакой семьи… и тем более дочки».

Мила нахмурилась, брови выразили полное удивление.

– Уйди, – тихо произнесла она, попыталась уйти.

– Мила, послушай меня! – схватил её за плечи, силой повернул к себе, осторожно сжал её руки в своих, смотрел долго на них, стиснув зубы. Мила вырывалась, но не хватило сил. – Успокойся! Я не отпущу тебя, пока мы всё не выясним! – повысил на нее голос. Она затихла, опустила глаза, не смотрела на него. – Выслушай меня спокойно. Не перебивай. Я не знаю кто и что тебе наговорил про меня. Но я тебя не обманывал и никакой интрижки с тобой не заводил. Да, у меня была женщина, до тебя, у меня были с ней отношения. Отношения мужчины и женщины, но никакой семьи я с ней не заводил… Это были не систематические отношения – зов плоти и всё. Я же мужчина! У меня были, и другие женщины… Но повторяю! Я никогда, никого не обманывал, всё было по обоюдному согласию, лишь зов плоти и всё! Я никогда, никому не говорил главных слов жизни. Ты первая, кому я это сказал. Поверь мне! – он был очень взволнован, румянец выступил на щеках, перехватило дыхание. – Когда я встретил тебя, я сразу порвал с ней все отношения. Никакой дочери у меня нет, это её дочка от первого брака. Я ни разу не встречался с ней, после встречи с тобой. Мне никто не нужен, кроме тебя, – помолчал. – Я люблю тебя, тебя.

– Любишь? – она усмехнулась. – Как это всё просто, оказывается. Сначала одну полюбил, надоела, другую полюбил. Так?

– Нет, совсем не так, – глухо ответил он. – Я не любил её.

– Да ты что! А если не любил, зачем же к ней в постель лез? – её глаза зло сверкали.

Он вспыхнул: «Я никуда не лез! Никогда и ни к кому! Всё было по обоюдному согласию!»

– Неужели? – ехидно произнесла она. – А расставание? Тоже по обоюдному согласию было? Что-то я этого не заметила по её слезам. – Мила сверкала злыми глазами, отвернулась.

Прошло несколько минут.

Наконец, она посмотрела на него. Они смотрели друг на друга взволнованные.

– Я говорю тебе правду. Пойми, ты ещё молодая девчонка и не всё можешь понять в чувствах мужчины. Я никогда бы не смог тебя обмануть… ни в чём. Я впервые в жизни влюбился, как полоумный, – он говорил тихо, с надрывом в голосе.

– Почему как? – усмехнулась Мила.

Грант нахмурился посмотрел ей в глаза. Мила смутилась, опустила глаза.

– Я полюбил тебя с первого взгляда, встретив тогда, давно… около лужи.

Мила молчала, дыхание становилось спокойнее, взгляд теплел, потом она слегка улыбнулась: «Какой лужи?»

Грант выдохнул, улыбнулся кривоватой улыбкой: «Когда Борис девочку обрызгал из лужи, а ты ей помогла»²

– Тебя там не было, – глухо произнесла она.

Он слегка улыбнулся: «Был, ты меня не видела. Ты была увлечена и добивалась справедливости, – усмешка пробежала по его губам, помолчал. – Мила, я хочу, чтобы мы были вместе. Я люблю тебя», – прошептал он.

– Тебе это кажется, – тихо произнесла она.

– Нет. Я твёрдо это знаю, – грустно улыбнулся, – наверняка.

– Асадова вспомнил, – она грустно посмотрела на него, – а я знаю, что на несчастье других, себе счастье не построишь, – чуть слышно произнесла, глаза наполнились слезами, помолчала, плотно сжав губы. – Отпусти меня, пожалуйста. Я тебя услышала, не знаю, что тебе ответить сейчас… я пошла.

– Прошу тебя, поверь мне, я говорил правду, – взволнованно произнес Грант. – Верь мне.

– Грант… – Мила смахнула слезу, грустно посмотрела в его грустные глаза, повернулась и медленно стала подниматься по ступенькам.

Грант смотрел ей вслед затуманенным взглядом, сжал скулы, глубоко вздохнул. Постояв молча, он тихо произнес: «Я всё равно завоюю тебя… я уже впустил тебя в свой мир», – повернулся, хлопнув дверью, вышел из подъезда.

Глава 11. ОНА

За что такое наказание?

Боль. Ложь. Измена – всё игра.

На сердце лёд, в душе – зима.

Боль. Ложь. Сплошная пустота.

Прошла неделя.

Мила сидела в своей комнате за письменным столом, писала. Горела настольная лампа, на столе лежало много книг, тетрадей. Валентина сидела на диване, читала. За окном шёл дождь.

Послышался голос мамы: «Валя, подойди ко мне! Слышишь?»

Валентина встала, посмотрела на сестру, положила книгу на диван и вышла. Вошла на кухню: «Вы мне чайку хотите предложить? Не откажусь, попью. А вы уже попили?»

Отец сидел за столом, в очках читал газету «Известия»: «Пей, мы уже попили», – отозвался отец и вновь погрузился в чтение.

Валентина присела за стол, отрезала белый хлеб, намазала маслом, положила сверху две ложки варенья.

Мать стояла у окна: «Валь, подойди-ка. Посмотри, что это за парень стоит, вон, под деревом. Бедный, что он там стоит под таким дождём».

Валентина, жуя, подошла к окну с хлебом в руке, посмотрела в окно, открыла широко глаза: «Ничего себе! Что он здесь делает?»

– Так ты его знаешь? – спросила мать.

– Да, это Григорий Вишневский, хороший парень.

– Так он к тебе пришёл? А что ж он не позвонил в дверь и стоит под дождём? Иди, выйди к нему, он же весь промок.

Валентина положила бутерброд и быстро вышла.

Мать продолжала смотреть в окно: «А парень, видный. Отец, посмотри, жених стоит под дождём, мокнет. Сергей, слышишь?»

Отец встал, подошел к окну, пригляделся: «Так это Грант, я его знаю… Так он к Людмиле пришел, ей же сказать надо».

Мать удивилась: «А откуда ты его знаешь?»

– Знаю, – улыбнулся отец.

Отец вошёл в комнату, посмотрел поверх очков на дочь: «Люся, дочка, оторвись, там к тебе пришли».

– Ко мне? Кто? – Мила оторвалась от тетради, посмотрела уставшими глазами на отца.

– Твой Грант. Стоит под дождём, а чего он не позвонит в дверь-то? – улыбнулся отец, сняв очки.

Мила не отозвалась, прикрыв рукой, опустила глаза, потёрла лоб.

– Люсь, ты чего перезанималась? Я говорю, там Грант стоит под дождем.

– Пап, я слышу. Меня нет дома.

– Как нет дома? Вы, что поссорились что ли?

– Нет. Просто меня нет дома… пап, прошу…

– Ну это у тебя не получиться уже, Валя к нему вышла.

– Да? Ну и хорошо. Пусть общаются на здоровье.

– Не понял? Ты хоть встань, посмотри… Он же к тебе пришёл.

Хлопнула входная дверь.

Мила оторвалась от книг, откинулась на спинку стула, посмотрела на отца, вздохнула.

Вошла Валентина, мокрая от дождя: «Люся, он просит, чтобы ты вышла», – тихо сказала она.

Мила закрыла уставшие глаза, наклонила вниз голову:

– Я не пойду.

Отец вздохнул и молча вышел, оставив дочерей разбираться в их девичьих сердечных делах, – так он подумал.

– Почему? – усмехнулась сестра.

– Мне совсем не до разговоров. У меня ещё много дел.

– А что между вами происходит?

– Ничего не происходит.

– Тогда зачем он тебя вызывает?

– Понятия не имею и не хочу ничего знать. У меня дела.

– Да ладно тебе! Какие дела, ты сидишь весь вечер. Выйди хоть на пять минут. Он там весь уже мокрый. Неприлично так себя вести.

– Согласна. А ты скажи ему что-нибудь, чтобы он не чувствовал себя неловко от этого.

– Что я ему скажу? Что у тебя голова болит, и ты лежишь при смерти? – раздражённо ответила сестра.

– Нет. Это не правдоподобно.

– Тогда что? – сестра начала злиться.

– Скажи ему… что я ванной, моюсь, – Мила встала, подошла к окну, через занавеску посмотрела в окно, увидела Гранта, он стоял под деревом, руки в карманах, взгляд был устремлен вдаль.

– Валь, пожалуйста, только извинись. Постарайся сказать, чтобы он поверил, что я действительно в ванной.

– Постараюсь, – вздохнула сестра и вышла.

Мила, сжав скулы, вновь посмотрела в окно.

В комнату вновь вошёл отец, посмотрел на дочь: «Люся, может выйдешь к нему, жалко парня-то, хороший ведь парень».

– Нет.

– Значит поссорились, – вздохнул отец.

– Нет. – Мила подошла к столу, задумчиво закрыла тетрадь. Посмотрела грустно на отца, вышла из комнаты.

Отец вышел, прошел на кухню, оставив дочь одну.

Мила подошла к инструменту, открыла крышку, присела, задумчиво посмотрела на клавиши и заиграла музыку Ж. Гарваренца.

Квартиру наполнили звуки красивой музыки.

Мать и отец стояли у окна и смотрели на парня, стоявшего под дождем.

Вернулась Валентина, с порога крикнула:

– Ты с ума сошла? Ты же в ванной. Твоя музыка слышна на улице.

Мила перестала играть, закрыла крышку инструмента, опустила голову, посидела задумавшись, встала:

– Я в ванную, пошла мыться.

Глава 12. ОН

Всё нужно пережить на этом свете,

Всё нужно испытать и оценить…

Несчастье, боль, измену, сплетни —

Всё нужно через сердце пропустить.

И лишь тогда, вы сможете любить.

В субботний день Грант и Борис около леса тренировались на своих байках. Скорость. Виражи. Препятствия. Грант был всё время впереди. Борис отставал, его часто заносило на поворотах, он падал во время преодоления возвышенностей, сердито вставал и, как не старался, всё время отставал от друга. Грант оглядывался на него, затем остановился, улыбаясь, подъехал к другу.

Борис, глядя на него, воскликнул:

– Слушай, ты в последнее время просто, как чёрт, тебя не догнать. В тебе появилась какая-то чертовская сила и мощь. Как ты не устаёшь?

Грант снял шлем, пожал плечами и прокричал:

– Смотри какое небо, солнце, воздух! Боря, дыши! Дыши всей грудью, – поднял руки вверх.

– Я хотел тебя спросить, что с тобой, ты в последнее время какой-то не такой, то весь светишься, а то смурной, никого не видишь, только рисуешь. Ты стал не похож на себя.

Грант пожал плечами: «Всё течет, всё изменяется. Что тебе не нравится?»

– Да нет, я рад, когда у тебя приподнятое настроение. Просто я хотел узнать причину этого, – улыбнулся Борис.

– Причина? – на минуту Грант задумался. – Жизнь. Пока мне нечего тебе сказать. – Встал с байка, подошел ближе к лесу. – Борь, пойдем пройдемся, подышим воздухом, поговорим, нам есть, о чём с тобой поговорить.

– Гриш, там комаров тьма.

– Что ты, как кисейная барышня. Комары… Вставай. Ты чего хандришь? Скоро лето, будет много солнца. Поедем домой. Я так скучаю по Кавказу!

– Я тоже. Мне снятся горы, наш Баку, Каспий. Как-то грустно мне на душе…

– Мне тоже грустно. Но я думаю, что всё будет хорошо. А какая причина твоей грусти? – тихо спросил Грант.

– Есть причина, – Борис встал с мотоцикла, пошел медленно вдоль леса.

Грант подошёл к нему, хлопнул по плечу:

– Давай колись… Говори, станет легче.

Борис молчал, жевал сорванный стебель растения, поморщившись, плюнул:

– Тьфу… горькая трава, – посмотрел на неё, – вот так и в жизни. Смотришь на девушку, ну просто ангел. Общаешься с ней и уже думаешь, ну точно ангел во плоти – скромная, очаровательная, веселая, умная, гордая. А как говорит! Тянет к ней магнитом. И она вроде не против, чувствую, что нравлюсь.

– Боря, ты всем девушкам нравишься и сколько их было у тебя, – усмехнулся Грант.

– Брось. Я серьёзно. Это совсем другое, понимаешь? Всё по—другому, никак со всеми. Вот, вот, влюблюсь по-настоящему и раз… облом! И всё померкло как-то сразу. Не могу справиться с сердечной коликой, не отпускает, – взволнованно говорил Борис.

Грант задумчиво посмотрел на друга: «Вот, вот влюблюсь… а мне, кажется, если вот, вот… то это не любовь и даже не влюблённость. Влюбляются сразу, без вот, вот», – тихо и медленно произнёс он.

– Брось! У всех это происходит по-разному.

– Ты прав, у всех происходит по-разному, – вздохнул Грант. – А в чём облом-то?

– А в том, что она вовсе и не ангел во плоти!

– Ну ты даешь! Ангелы только на небе живут. Все люди не без греха. Борь, ты чего?

– Нет, я понимаю, мы живем в 20-м веке, нравы поменялись, но не до такой же степени. Умом не могу этого постигнуть.

– Да что в ней не так-то? Говори уж.

– Ты ребятам только не говори.

– Да, – Грант напрягся.

– Узнаю, что она с 13, то ли с 14 лет жила с местным парнем несколько лет, потом он попал в колонию за драку. Она затихла без него. Повзрослела и строит теперь из себя ангела и запал мне этот греховный ангел в душу. Прямо наваждение какое-то.

Грант изменился в лице, побледнел, сглотнул слюну, закрыл глаза, потом тихо спросил:

– И откуда ты всё это узнал?

Борис молчал, потом прервал молчание:

– Случайно, услышал разговор двух пацанов из местных, в парке.