***

 Он даже не удивился тому, что возле задней двери его ждет Тварь. Рисующая. Мэри. Она была в другой одежде, а значит, он успел ее отпустить и… надраться до такой степени, что ничего не помнит? Сколько времени прошло?

 Делая вид, будто все в порядке, Фрост подошел к Мэри и обнаружил, что совершенно забыл не только последние события, но и фамилию художницы. Ну что же, Мэри так Мэри.

– Добрый вечер, капитан Фрост, – вежливо сказала Мэри, заставив его в очередной раз неприятно удивиться.

 А ведь действительно, приближаются вечерние сумерки, и теперь понятно, почему так жутко пахнет горелым. Возле главного входа наверняка собралась толпа, ожидающая, когда им отдадут пепел их родных и близких. Интересно, скольких хоронят сегодня?

 Хотя это не главный вопрос. Главный вопрос в том, что он здесь делает?

 Неразборчиво буркнув ответное приветствие, Фрост с отвращением посмотрел на дверь черного хода. Крематорий он не любил, и обычно старался посылать сюда кого-нибудь другого, если того требовало расследование. Почему же сегодня он не сделал так же?

 Ах да.

 Тварь.

 Мэри.

 Рисующая подслеповато прищурилась, глядя на него, переступила с ноги на ногу, и Фрост понял, что у нее, как и у него, промокли ноги. Это заставило его взглянуть на нее с ноткой благодушия. Страдать в одиночку было намного противнее и обиднее.

 Как бы выяснить, зачем он сюда пришел, не задавая странных вопросов? А может, дождаться, пока снова запахнет вишневым дымом и узнать все у кошки? Хотя Фрост подозревал, что Марла ему просто мерещится. Будет очень весело, если окажется, что она плод его воображения. Выкрутасы отравленного опиумом разума. Но Фрост в последнее время старался ограничить себя, потому что не хотел в один прекрасный день превратиться в слюнявого идиота. Где-то на задворках сознания тлела надежда, что однажды он сможет познакомиться с женщиной, за которой столько времени наблюдает из окна своей спальни.

 Но рисующая сама начала нужный разговор.

– Я хочу верить, что вы сдержите данное слово, капитан Фрост, – тихо произнесла она.

 Он собрался было сказать, что ей надо было думать раньше. До того, как она измазала руки красной краской, чтобы привлечь к себе внимание и попасть в участок.

 Но он промолчал. Ведь совершенно не помнил, что пообещал этой смелой девушке.

– Можешь мне верить, – проворчал он, стараясь смотреть в сторону.

– Капитан Фрост, если вы меня обманете и начнете преследовать моих братьев и сестер, я буду вынуждена их защищать, – твердо произнесла Мэри. Если бы не ее беспомощные полуслепые глаза, это могло бы произвести впечатление.

 Так вот, о чем речь…

 Фрост подарил рисующей долгий решительный взгляд.

– Я всегда держу данное мной слово, – жестко отчеканил он, и Мэри смешалась.

– Простите, – тихо ответила она.

 Странно. В допросной она казалась Фросту намного смелей. А сейчас создавалось такое впечатление, будто рисующая панически боится того, что он рядом.

 Но, судя по всему, они договорились о встрече именно здесь.

 Проклиная свои внезапные провалы в памяти, Фрост отвернулся от Мэри и положил ладонь на ручку двери.

– Нам же сюда? – на всякий случай уточнил он.

 Рисующая покачала головой.

– Лучше подождать, пока Гроун закончит с похоронами. Он обещал выйти, как только раздаст урны с пеплом.

 Ах да, похороны же еще не закончились. Или закончились?

 Небо над Рурком, серое от набежавших туч, окрасилось рыжиной, знаменуя наступление заката.

 Фрост отодвинулся от двери, снова посмотрел на Мэри, но ничего больше не сказал. Все слова казались лишними. Они с этой девушкой не друзья. И вряд ли когда-нибудь станут, даже если и будут дальше работать вместе над «странными» делами.

 Она – Тварь. И Фрост был уверен, что не сможет когда-нибудь об этом забыть.

 Несмотря на смутные опасения, молчание не казалось тягостным или неловким. Мэри, подняв голову, с упоением разглядывала рыжее небо, будто видела его впервые. Казалось, она пытается впитать каждое изменение цвета. Интересно, она ведет себя так, потому что она рисующая?

– Я не пропускаю закаты. Смотрю на каждый из них, – пояснила Мэри, заметив внимание Фроста.

– Это так важно? – осторожно поинтересовался он.

– Да. Каждый из них может оказаться для меня последним.

– Боишься умереть? – нахмурился Денвер.

– Нет. Я жрица Смерти, – напомнила Мэри.

– Тогда почему?

 Вместо ответа, она на миг закрыла глаза ладонями, и он все понял. Эта девушка боится грядущей слепоты.

 Пожалуй, Фросту было немного ее жаль.

 Он даже открыл рот, чтобы сказать слова ободрения, но не успел. Задняя дверь Крематория распахнулась, и на пороге возник смотритель. Видимо, это и был Гроун. Его сальные черные волосы, собранные в неряшливый хвост, пропахли содержимым похоронных печей, а на неопрятном фартуке из некрашеной кожи Фрост заметил кровавые разводы.

 Не обращая внимания на капитана полиции, Гроун бросил на Мэри тяжелый взгляд и хриплым голосом произнес:

– Ты была права. Одно из тел горело зеленым пламенем.

– Чье именно? – подался вперед Фрост, и смотритель Крематория, наконец, заметил его присутствие, как и нашивки на форменном мундире. Губы Гроуна скривились в подобострастной и одновременно презрительной улыбке.

– Некоего лорда Лерия Танета… капитан.

 Фрост нахмурился. У него появилось много вопросов к своей напарнице, но задавать их в присутствии человека, не относящегося к расследованию, он не собирался.

– Спасибо, Гроун, – Мэри покосилась на Денвера, опасливо повела плечами и улыбнулась смотрителю. – А что насчет второй моей просьбы?

 Гроун шмыгнул носом, провел пятерней по волосам, намертво застряв в своих сальных патлах и смачно сплюнул себе под ноги.

– Завтра ночью. Я буду дежурить.

– Спасибо! – не обращая внимания на остатки пепла, грязи и боги знают, чего еще, Мэри взяла Гроуна за руки, и на миг Фросту показалось, что она собирается их поцеловать. – Матушка не останется в долгу.

– Я знаю, – Гроун терпеливо подождал, пока Мэри отпустит его руки и снова сплюнул. Очевидно, у него во рту стоял привкус дыма и он хотел от него избавиться. – До встречи.

 Не соизволив даже кивнуть на прощание, Гроун скрылся во тьме Крематория, а Мэри повернулась к Фросту.

– Что за вторая просьба? – сумрачно поинтересовался тот.

 Рисующая неловко улыбнулась.

– Вы же помните о своем обещании…

– Помню! – рявкнул он. Закат превратился в сумерки, и ему совсем не улыбалось тащиться по сырой степи в полной темноте.

 Но, кажется, Мэри приняла его выпад на свой счет. Слегка вжав голову в плечи, она еле слышно прошептала:

– Гроун готовит кое-что для нашего культа.

 Она опустила глаза, уставившись на промокший подол своего платья, а Фрост решил, что он не хочет знать продолжения. В конце концов, это не его дело.

– Итак, тело горело зеленым пламенем, – как можно более миролюбивее сказал он. – Что нам это дает?

 Мэри подняла голову и недоверчиво посмотрела на него.

– Это значит, что летучие мыши здесь ни при чем. Впрочем, я и так это знала.

– Откуда?

 Вместо ответа, Мэри шагнула к нему, взяла под руку и потянула прочь от Крематория.

– Я кое-что нарисовала сегодня ночью. И теперь, когда мои предположения подтвердились, я хочу, чтобы вы увидели мой рисунок.

 Фрост покорно дал увести себя подальше от черной громады, где тела умерших находят последний приют. По дороге к Обители Денвер и Мэри слились с толпой скорбящих, которые закончили развеивать пепел. Судя по простой одежде, эти люди шли не с похорон Танета.

– Ты живешь одна? – спросил он, когда они пересекли Смоль по Красному мосту и подошли к одному из невзрачных трехэтажных домиков Обители.

– Да. Я одна, – кивнула Мэри. – Моя квартирка на третьем этаже.

 Фрост пропустил рисующую вперед, позволяя ей показать дорогу. У него возникло странное ощущение неизбежности. Как будто стоит ему перешагнуть порог жилища Твари, и его жизнь изменится навсегда.

 Возможно, так оно и будет.

 Он на миг замер, пытаясь унюхать запах вишневого дыма, но пахло лишь сыростью, прошлогодней листвой и пылью. Не зная, радоваться этому или нет, он вслед за Мэри поднялся на третий этаж и вошел в темную каморку.

 Мэри торопливо начала зажигать свечи, неловко чиркая серными спичками, и чтобы не мешать ей, Фрост подошел к окну.

 И подумал, что закат отсюда выглядит очень красиво…

 Кажется, рисующая была смущена тем, что в ее каморке появился посторонний, хотя она и сама пригласила его к себе. Фрост сделал этот очевидный вывод, когда шорох юбок Мэри стих, а она все еще ничего не говорила. Но облегчать ей задачу и оборачиваться он не собирался. Тем более что за окном действительно открывался невероятный вид. На черную, как сама Тьма, громаду Крематория. На реку Смоль, текущую навстречу Обсидиановому морю. На тихую степь, скрывающую в себе обширное кладбище. На маковые посевы. На восточный тракт, вьющийся среди могильных холмов и скрывающийся за горизонтом. Самой дороги было не видно, и это заставляло представлять Рурк эдаким островком цивилизации среди бескрайних полей, заросших полынью, маками и ковылем. Закат потух, уступив место черной ночи, и Фрост подумал, что после того, как он покинет жилище Твари, стоит спуститься в Глубь. Потому что именно на арене боев без правил он чувствует себя живым. Именно в эти моменты его кровь течет по венам так быстро, что он чувствует, как она приливает к лицу и рукам, заставляя двигаться быстрее. Заставляя видеть мир четче. Заставляя улыбаться. Пусть зло, но искренне.

 Арена и незнакомка из приюта. Драка и женщина. Только они способны заставить его вынырнуть из той пучины, в которую он погрузился после возвращения из Унрайлы.

 Услышать собственное сердце.

 Вынырнуть из Тьмы черного города. Рурк… мало кто знает, что в переводе с унрайльского, это слово означает «скорбь». Фрост не считал, что в империи Вейнер использовали язык соседнего государства, но совпадение было забавным.

 И точным.

 Пожалуй, только увидев империю с другой стороны и лицезрев быт и нравы соседей, Фрост был вынужден признать, что Рурк действительно довольно мрачное поселение. Мрачное и уединенное. Единственный город, у которого нет предместий. И стен. Как будто те, кто строили его, считали, будто никому в здравом уме не придет в голову нападать на него.

 А еще именно Рурк славился самым крупным Крематорием в империи. Нигде больше Фрост не видел подобных громадин.

 Мэри кашлянула, и причин делать вид, будто он не понимает, что пора бы обернуться, у Фроста не осталось. Поэтому он вздохнул и бросил взгляд через плечо.

 И замер.

 Развернулся всем телом.

 Не обращая внимания на замершую, словно статуя, Тварь, двинулся вперед. К противоположной от окна стене. Туда, где на специальных крюках было закреплено полотно.

 На миг Фросту показалось, будто рисунок живой, но он почти сразу понял, что это иллюзия. Но посмотреть все равно было на что. Белоснежный мрамор Верхнего Города буквально проглатывал огонь. Зеленое пламя. И невозможно было понять, что именно горит. Будто бы этот странный зеленый огонь исходил ниоткуда. Привычных стен, отделяющих Верхний Город от Спирали, не было, и это позволяло разглядеть каждую трещинку на домах. Каждую деталь. В том числе несуразный прилавок, которого в обители аристократов просто не могло быть. Покрытый некрашеным полотном с жирными пятнами, он был уставлен корзиночками с кремом, эклерами и песочными печеньицами на покрытых щербинами блюдцах. Рядом с прилавком, спиной к зрителю, стояли двое. Мужчина в ярко-красном плаще и шляпе из крокодиловой кожи и женщина, силуэт которой сильно напоминал фигуру Марлы. Вот только волосы неизвестной женщины были черными, а не золотыми, как у кошки. Подойдя к рисунку вплотную, Фрост заметил еще кое-что. То, что он принял за огонь, на самом деле им не являлось.

 Это были мотыльки. Сотни тысяч ночных бабочек со светящимися крыльями. Они сталкивались между собой, и пыльца падала вниз. На странную пару и прилавок со сладостями.

 Мотыльки.

 А ведь Фрост встречал в Унрайле Тварей, похожих на зеленых мотыльков.

 Поэтому Мэри была права.

 Летучие мыши к убийству Лерия Танета не имели никакого отношения.

– Мотыльки… – бездумно прошептал Фрост, коснувшись рисунка. И снова на миг ему показалось, что крылья ночных бабочек трепещут.

 Но лишь на миг.

 И ему пора перестать думать о глупостях. Потому что рисунки не оживают. Даже те, что нарисованы Тварью.

 – Ты в это уверен? – раздалось за спиной, и в ноздри ударил яркий запах вишневого табака.

 Кошка.

 А ведь он ждал ее раньше… Но она пришла только сейчас. Значит ли это, что он на верном пути, и скоро поймет, что происходит?

 Повернув голову, Фрост без удивления обнаружил, что Мэри стоит, замерев, словно статуя. В прошлый раз было так же.

 И в позапрошлый.

 – Красивый рисунок… – из-за его спины вынырнула кошка. Глубоко затянувшись, она выпустила дым и улыбнулась хмуро глядевшему на нее Фросту.

 – Красивый, – буркнул он, отворачиваясь от Твари. От обеих Тварей. Светящиеся крылья мотыльков трепетали, и сейчас в этом уже не было никакого сомнения.

 – Как и в прошлый раз, ты не видишь сути… – Марла с сожалением вздохнула.

 – А в чем она? – резко бросил он. – В том, что в Рурке все-таки есть Твари? Я уже это признал. И даже убедился.

 Кошка снова улыбнулась.

 – Что ты видишь? Скажи это вслух, – попросила она.

 Фрост неприязненно поморщился, но все же не стал спорить.

 – Зеленая пыльца, мотыльки над Верхним Городом… Если Мэри не обманула, это значит, что в Рурке живут порхающие. Хищные Твари, пьющие кровь. Очевидно, до этого они довольствовались кровью животных, потому что раньше подобных убийств не встречалось… но что-то изменилось.

 – Что? – закусив губу, игриво спросила Марла.

 Фрост задумался.

 И правда. Что могло подтолкнуть порхающих изменить образ жизни и взяться за охоту на людей? Да еще и начать с аристократа…

 – Не знаю, – пробормотал он. – Но выясню.

 – Ты не видишь сути, – снова вздохнула Марла. Затянувшись, она дунула дымом прямо в лицо Фроста, но это не заставило его закашляться. Наоборот, запах вишневого дыма ему невероятно нравился. – В прошлый раз тоже не увидел. И поэтому они назвали тебя Капитаном. До сих пор называют. Все бы ничего, но ты ведь действительно почти забыл, как тебя зовут на самом деле…

 – Меня зовут Денвер Фрост, – отчеканил он.

 Кошка хихикнула.

 – Это поправимо, – заявила она. – Забыть свои истоки легко. В твоем случае – даже естественно. Но даже тебе не стоит забывать собственное имя.

 – Я его помню! – прорычал Фрост. – К чему ты ведешь?

Марла снова затянулась. А потом подарила ему грустную улыбку, в которой, помимо всего прочего, сквозило отчаяние. Безнадега. Смирение.

 Боль.

 Чистая боль.

 – Ты должен увидеть суть, – прошептала она.

 А Денвер ощутил, что он куда-то летит. Мэри, ее рисунок… все превратилось в разноцветный водоворот, и Фрост чувствовал себя щепкой, послушно плывущей вдоль быстрого течения реки…

 Он обнаружил себя сидящим в кабинете помощника градоправителя.

 И, пожалуй, даже этому не удивился.

 Осталось только выяснить, сколько дней выпало из его памяти на этот раз…