Словно как по заказу, когда лимузин плавно остановился возле центрального входа в ЗАГС, с неба повалил снег.
Огромные белые хлопья, кружась, как в танце, медленно падали вниз.
Их было так много, что воздух стал белым, и дальше вытянутой руки ничего нельзя было разглядеть.
На миг позабыв обо всем, я запрокинула голову и подставила лицо снежным поцелуям.
Раньше, я делала так всегда и называла это действие «приветствие снежинок».
Знаю, звучало глупо, но я обожала это делать.
Вот и сейчас я вновь ощутила себя той беззаботной, счастливой Милашкой.
Снежинки, падая, чуть задерживались, а потом таяли, оставляя влажные следы на моем лице.
Совсем как тогда…
Воспоминания нахлынули на меня, сердце дрогнуло, откликнулось, и слезы, не спрашивая разрешения, побежали по моим щекам.
Не сразу я поняла, что мое «приветствие снежинок» затянулось.
Лишь ощутив, как что-то давяще сомкнулось на моем запястье, я пробудилась и, оторвав взор от неба, перевела его на источник этих непередаваемых ощущений.
На меня мрачным взглядом глядел Борз.
Только теперь, когда он не улыбался и молчал, я внезапно осознала, каким взрослым было его лицо.
Черты стали более острыми, словно…
На ум пришла популярная фраза, используемая в зарубежных романах для описания внешности героя.
«Его лицо было словно вырезано из скалы».
Что ж, как бы эпично это не звучало, подобное сравнение идеально подходило для Борза.
– Твои слезы меня не остановят, очаровашка, – глухим голосом произнес он, – ни сейчас, ни когда мы останемся одни в спальне.
От последней фразы я ощутила сдавленность в груди.
Я совсем забыла, что ожидает меня дальше, как жену.
– Идем, нас ждут, – он властно потянул меня вперед, и мне ничего не оставалось делать, как подчиниться.
Ведь я совсем не хотела появиться в ЗАГСе в такой позорной позе, в какой была недавно – на плече Борза, ягодицами вверх.
Как какой-то товар…
У дверей ЗАГСа собралось много мужчин.
Одетые в дубленки и кожанки, высокие, темноволосые, они шумно общались.
Кто-то курил, кто-то с энтузиазмом что-то рассказывал, не забывая при этом эмоционально жестикулировать.
Но все разом умолкли, когда заметили наше приближение.
Взгляды мужчин устремились в нашу сторону, и я ощутила физический дискомфорт.
Кожа стала гореть, ноги потяжелели, будто к ним привязали гири, а во рту появилась такая сухость, создававшая впечатление, что я очень долго была без воды.
В попытках успокоиться я занялась подсчетом мужчин.
Всего я насчитала 20 человек.
– Борз, дорогой, поздравляем с невестой, какая красавица! – вперед выступил один из мужчин.
Он выглядел чуть младше Борза, но был почти одного роста с ним. В целом, у них имелись общие сходства, что наталкивало меня на мысли, что они являлись друг другу родственниками.
– Спасибо, Аслан, – Борз пожал ему руку, а затем и еще некоторым мужчинам.
– Время! – Борз кивнул в сторону дверей.
Как-то стремительно мы оказались внутри.
Налипший на подошву снег сделал мои туфельки скользкими.
Стоило только сделать пару шагов, как моя правая нога перестала ощущать под собой мраморный пол, а сама я начала откидываться назад.
Я едва не упала, но Борз не позволил этому случиться.
– Стоять, – хватая меня за талию сперва одной рукой, а затем и другой, скомандовал он.
Взор его демонстративно опустился на мои ноги.
Властно подхватив меня на руки, Борз решительным шагом двинулся в торжественный зал.
Когда мы все – я, Борз и гости, оказались в зале для росписи, в мои глаза бросилось, какой напуганной выглядела сотрудница ЗАГСа.
Думаю, слово «шок» наиболее подходило для её состояние.
Огромные глаза, немигающий взгляд, застывшая фигура.
Бедная…
Я понимала её состояние и испытывала сочувствие.
– Может, мы уже начнем? – вызывающе громко вопросил Борз.
Раздался мужской смех.
Женщина вздрогнула и часто-часто заморгала.
– Да-да, конечно, – затараторила она.
Алый румянец залил ей лицо, глаза взволнованно заблестели.
Наконец, она начала процесс бракосочетания.
Я стояла, слушала её и чувствовала себя так, будто оказалась во сне.
Мне не верилось, что всё происходит на самом деле.
– А вы, Милана Сергеевна, согласны?
Согласна ли я?…
Согласна ли я?
7 лет назад, я, не дрогнув, решительно сказала бы «да».
Но 7 лет назад мне было всего 16, я была девчонкой, нетерпеливо ожидавшей своего восемнадцатилетия и свадьбы с Борзом, а теперь…
Я, кажется, даже не знала человека, которому обязана была, ради отца, ответить «да».
– Милана Сергеевна? – сотрудница ЗАГСа выразительно посмотрела на меня.
И, кажется, взгляды всех мужчин устремились в мою сторону. Я ощутила покалывание на спине и на затылке.
Все смотрели, но не Борз.
Он глядел куда-то прямо перед собой. На его губах покоилась полуулыбка, и все в нем – поза, выражение лица, даже то, как Борз дышал, источало спокойную уверенность.
Он не сомневался в моем ответе.
– Да, согласна, – с трудом шевеля губами, ответила я.
Облегченная улыбка пробежалась по лицу женщины.
Предполагаю, что она беспокоилась, что ей придется делать, если я скажу «нет».
– Поздравляю, теперь вы – муж и жена! Жених может поцеловать невесту, – торжественно выдохнула она и в ту же секунду приложила ко лбу носовой платок.
Мужчины довольно заголосили, Борз заулыбался, а я…
Я всё еще не могла поверить, что это случилось.
Я стала женой Борза.
– Милашка, – он повернулся ко мне всем корпусом.
Его горячие ладони по-хозяйски легли на мои бедра.
Он развернул меня к себе и наклонился.
Я застыла. Замерла. Перестала дышать.
И, кажется, даже сердце – и то замедлило свой ход.
Несколько секунд Борз гипнотизировал меня взглядом темно-карих глаз, а затем совершенно неожиданно, обхватил за затылок, толкнул на себя и впился в мои губы собственническим поцелуем.
Его жесткие губы не целовали, а атаковали.
Будто желали сломать преграды, что были между нами.
Влажный, горячий язык, продолжая напор, заставил мои губы приоткрыться и пустить его внутрь.
Я задрожала, ощутив, каким бесстыдными оказались движения языка внутри, и непроизвольно попыталась прервать поцелуй, но получила обратное.
Борз, сильнее сжав мой затылок, с удвоенной силой продолжил свой мучительный поцелуй.
У меня не осталось сил сопротивляться.
Силясь не расплакаться, я сомкнула веки.
Перестав реагировать, я просто позволяла ему целовать мои губы.
Но как только это произошло, поцелуй переменился. Губы Борза начали нежно ласкать мои, а его язык теперь старался быть куда аккуратнее.
Теперь его поцелуй так напоминал мне по-настоящему романтичный, тот самый, первый, что я, позабыв обо всем, робко ответила на него.
Как только мои губы неуверенно зашевелились, я почувствовала, как Борз чуть улыбнулся.
Что это было?
Самодовольство?
Или искренняя радость на мой отклик?
Не успела я понять, что это, как наш поцелуй закончился.
Еще пару секунд губы Борза просто прижимались к моим, и ощущалось это, будто он ставил свою печать.
– Погнали, – отстранившись от меня, громко скомандовал Борз.
Ощущая уязвимость, в том числе и от поцелуя, я опустила взгляд.
– Эй, Милана, – Борз, обхватив мой подбородок горячими пальцами, вынудил посмотреть на него.
– Мы едем отмечать нашу свадьбу в ресторан. Но если ты хочешь поскорее остаться наедине, скажи, и эта гулянка не затянется надолго.
Наедине?
С ним?
Я понимала, что рано или поздно, это случится, но пока была возможность, я всей душой желала оттянуть этот момент.
– Нет, зачем обрывать торжество? – глядя прямо в его потемневшие глаза, ответила я.
– Ты права, очаровашка. Отметим нашу свадьбу по полной, – Борз, рывком подхватив меня на руки, быстрым шагом направился на выход.
Рядом – впереди, по бокам, сзади, шли мужчины.
Их громкие голоса гулом стояли в моей голове.
Как же хотелось оказаться в тишине!
Стоило только нам выйти на улицу, как мужчины начали говорить еще громче. Казалось, они о чем-то спорили, но когда я осторожно посмотрела в их сторону, то обнаружила, что это был вовсе не спор, а очень эмоциональное, дружеское общение.
Мне трудно было это понять, потому что и папа, и Эдуард никогда не выражали свои эмоции столь ярко.
Наконец Борз остановился возле лимузина.
Дверь открылась, и он аккуратно усадил меня на сиденье. Как только это случилось, я отодвинулась от него как можно дальше.
Борз заметил это, но ничего не сказал.
Лишь усмешка тронула его губы, и я, вдруг, вспомнила, как эти губы совсем недавно целовали меня.
Смущенная, я прижала к себе букет роз и зарылась лицом в алые лепестки.
Через пару секунд лимузин, как лайнер, медленно поплыл вперед.
А затем воздух загрохотал от выстрелов…
Испуганный крик вырвался из моей груди.
Я дернулась, букет вывалился из моих рук и упал вниз, а я завалилась на левый бок, зажала уши ладонями, а потом и вовсе зажмурилась.
Но страх не отступал, и выстрелы не прекращались.
Пот липкой струйкой побежал меж лопаток, меня затошнило и начало трясти.
Казалось, я скоро умру.
– Милашка, ты чего? – горячие пальцы сжали мои плечи, а потом потянули так, что я выпрямилась.
– Что с тобой, тебе, что плохо? – голос Борза гремел где-то рядом, но я не могла разглядеть его лицо из-за пелены, застилавшей мне глаза.
– Ты что, испугалась? Да это же свои… – он встряхнул меня, моя голова качнулась, совсем как у куклы, а потом я каким-то странным образом оказалась у него на коленях.
– Успокойся, – шершавая ладонь обожгла мне левую щеку.
Только теперь я поняла, что, оказывается, снова плакала.
Столько слез за один день!
День, который, по сути, должен был быть счастливым!
Что-то кольнуло в моей груди, и я поняла – это совесть.
Она подсказывала – день свадьбы с Эдуардом никоим образом не мог стать счастливым. По крайней мере, для меня.
Спокойным, предсказуемым – да.
Но не счастливым.
– Вот так лучше, – Борз откинул с моего лица прядь, выбившуюся из прически.
Выстрелы, наконец, прекратились, и я немного успокоилась.
– Свои? То есть? – стараясь не подавать виду, как беспокоит меня вынужденная близость с Борзом, прошептала я.
– Конечно, очаровашка. На чеченской свадьбе любят пострелять.
Тон Борза смягчился, я почувствовала это.
Но я не доверяла этой секундной перемене.
Я еще хорошо помнила, как Борз недавно избил Эдика, как взвалил меня на плечо, как угрожал жизнью папы…
– Зачем стрелять на свадьбе? Не понимаю… – пробормотала я.
– Обычай такой, не парься.
– Странный, я бы даже сказала – опасный обычай, – я потянулась за упавшим букетом, и Борз, заметив это, наклонился вместе со мной.
На какой-то миг его мощное тело вдавилось в мое, и я испытала…
То, что не должна была испытывать.
– Держи, – Борз вернул мне букет, – а про опасно… Жизнь, Милана, сама по себе опасная штука. Потому что в любой момент она может оборваться, и ты ничего не можешь поделать с этим. Ни предугадать, ни изменить время, дарованное тебе.
– Откуда это? – я впилась взглядом в лицо Борза.
– Что именно? – он выразительно изогнул бровь.
– Эти размышления. Они как-то не вяжутся с тобой.
– Да? А что ты ожидала? Чтобы я гнул пальцы и говорил по фене с тобой?
– Что? – мое непонимание, кажется, достигло предела.
Дразнящая улыбка скользнула по губам Борза.
– Потом, может, расскажу, – его руки сильнее сжали меня, – если будешь хорошей девочкой.
– Так тебе нужна хорошая девочка? Я разочарую тебя – той хорошей девочки Миланы больше нет, – я нервно заерзала, когда Борз запустил ладонь под шубку и принялся поглаживать мой бок, совсем рядом с грудью.
– О чем это ты, Милашка? – горячий шепот обжег мне щеку, я задрожала, предательские мурашки побежали по моей коже, и такая реакция тела разозлила меня.
– А ты подумай сам, Борз. Тебя не было шесть лет. Подумай, что могло перемениться. Я ведь была обручена с Эдиком, а ты все думаешь, что я хорошая девочка, – делая акцент на «девочка», нарочито вызывающе ответила я.
Но внутри я дрожала от страха.
– Ты сейчас про что? – вопросил Борз, и я спиной почувствовала, как напряглись его мышцы.
– А ты догадайся, – глупо-бесстрашно продолжала я, игнорируя все нарастающее напряжение, – мне же уже не 17, а 23.
Борз резко развернул меня так, что я оказалась лицом к нему.
Колени уперлись в спинку сиденья, мужские руки опустились на мои бедра…
Как же неприлично! Стыд обжег мне щеки, но я не стала отводить взгляд в сторону и уставилась прямо в потемневшие глаза.
– Я не понял, ты что, провоцируешь меня? – испытывающее глядя, протянул Борз.
Что-то в его тоне должно было меня предостеречь, но в эти секунды глупость и обида перевесили мою рассудительность.
– Думай, как хочешь, я сказала, как есть, – я беззаботно пожала плечами.
Реакция Борза была молниеносной.
Правая рука взвилась вверх и властно обхватила мой затылок, а левая надавила на мою спину так, что я вплотную прижалась к нему.
– Если ты просто провоцируешь меня, я поржу потом вместе с тобой, а если нет… – жаркое дыхание Борза обожгло мне губы, и я почувствовала себя настоящей дурой.
– Если нет, – рука еще сильнее надавила, и теперь я буквально вплющилась в Борза, – то хер с ним, Милашка. Но я прострелю Эдику-педику яйца, а может, даже грохну, посмотрим, как дело пойдет. Но знай – у тебя будет теперь только один мужик. Я.
– Хочешь еще салатик? – Борз заботливо подвинул ко мне тарелку с салатом.
Говяжий язык, помидоры, орешки, картошка, майонез…
Странное сочетание, но удачное.
Вкусно, пробовала, для приличия, потому что гости поглядывали в мою сторону, но желудок отказывался принимать очередную порцию.
– Нет, спасибо, в меня больше не влезет, – стараясь не подавать виду, как я устала за этот бесконечно долгий день, ответила я.
Мы сидели в ресторане уже два часа.
Огромный зал, столы – по периметру, шары, официантки в таких узких юбках, что я невольно задавалась вопросом – как они умудряются в них ходить, а еще куча голодных, орущих мужиков и шансон вперемешку с попсой…
Музыка гремела, голоса смешивались со звоном столовых приборов и прочими звуками, характерными для веселого застолья.
Мне было тошно, хотелось плакать, но больше всего, пожалуй, я желала оказаться подальше отсюда, в тишине и спокойствии.
Но как там говорилось?
«Покой нам только снится».
– Ну и правильно, Милана, оставь место для шашлыка, – довольно заявил Борз и захлопал в ладони, когда заиграла особая, чеченская музыка.
От пронзительной композиции, заполнившей весь зал, у меня защемило сердце, а на глаза навернулись слезы.
Я не понимала, что со мной происходит, но сегодняшний день будто сорвал с меня какие-то цепи, и всё то, что я годами выдрессировывала в себе, стало рушиться.
Загремели стулья и столы.
Мужчины стали выходить в центр, и я не сразу поняла, по какой причине, но когда увидела, что они стали танцевать (хотя их движения нельзя было в привычном смысле назвать именно танцем), мне захотелось наблюдать за ними без отрыва.
Было в этом что-то воинственное, мужественное, завораживающее, то, что, кажется, мы окончательно утратили.
На фоне всех этих пьянок, развала и разврата, наркоманов, которые заполонили город и утопающих в жалости к себе и тонущих в алкоголе неработающих мужчин, эти выглядели совсем иначе!
Глядя на эти резкие движения рук и повороты, я чувствовала – еще не все потеряно.
Рядом раздался скрежет.
Не сразу я поняла, что то был звук ножек стула по полу. Борз, одарив меня многозначительной улыбкой, вышел из-за стола и направился прямо в центр танцующих.
У меня екнуло сердце, а потом и вовсе принялось стучать, как безумное, когда Борз затанцевал.
Мощь. Сила. Мужественность и страсть.
Каждое его движение дышало этим.
Он был хорош.
Нет, не так.
Борз Ахметов являл собой воплощение женских мечтаний. Сексуальный, красивый, дерзкий…
Мой муж.
Словно понимая, какой эффект он производит на меня, Борз продолжал вышагивать-вытанцовывать.
О проекте
О подписке