Год спустя
Оля
Осторожно опускаю одну из малышек в кроватку. С выверенной точностью движений, почти как у сапера, чтобы не потревожить поверхностный, детский сон.
Держу под крохотную спинку, укладываю на мягкий матрас.
Кровать для новорожденных двойняшек занимает половину комнаты.
Красивые, бежевые бортики-подушки в кроватке так нравятся Варе. А вот Леру привлекают мультяшные медведи, нарисованные тут же.
– Вот так, Варюша, – шепчу, боюсь держать ее в руках, как в первый раз.
Мышцы напряжены, хотя дочери легче пушинок.
Беременность я переносила тяжело. Малышки родились раньше срока, и поэтому переживаю за них очень сильно. И всю себя посвящаю детям.
Маленькие глазки Вари щурятся, плавно превращаясь в узкие щелочки.
Лера, моя вторая крошка, уже сопит, смешно морща носик во сне.
Она всегда засыпает раньше. А вот Варя любит задумчиво рассматривать обои детской, девчачьи розовые покрывальца, пока я укачиваю ее сестру.
Наконец, девочки погружаются в тихий, детский сон, и я могу пойти и заняться делами.
Выхожу из детской и окидываю взглядом фронт работы.
За что же хвататься?
Готовить ужин для мужа или гладить пеленки для дочек?
Прохожу мимо зеркала и смотрю на свое бледное, как стена, лицо.
Задерживаюсь, провожу кончиками пальцем по припухшим векам, трогаю синие круги под глазами от постоянного недосыпа.
Но я счастлива. Я даже не мечтала стать мамой, и рада, что у меня случилось двойное чудо.
Где-то в кухне играет мобильный. Я срываюсь с места и тут же несусь туда!
Вот растяпа! Забыла отключить звук, пока кормила малышек.
Ждала звонка от мужа, а Антон позвонил именно сейчас, когда дети уснули!
Прибегаю за секунду до того, пока мелодия начинает играть с нарастающей силой.
– Алло, да! – шепчу в трубку.
– Спят, что ли? – с ноткой недовольства говорит Антон. – Оля, а ночью они, что делать будут? Ты как специально укладываешь их днем!
– Антон, им нужно спать по часам! Они не смогут ждать до вечера, а пока ты придешь, они выспятся, и можно будет пойти и погулять всем вместе.
– Нет, уж, спасибо! – отрывисто цедит муж. – Меня сейчас мои партнеры так «выгуляли»! Просто жахнули, Оля, так, что я – труп! И никакие ваши прогулки сегодня не поддерживаю!
Он делает небольшую паузу, звук становится глухим. Отводит трубку от лица на минуту и снова возвращается в беседу.
– У меня такой завал на работе. Я сегодня задержусь, – говорит, между прочим.
– Как? Опять? – разочарованно вздыхаю. – Антон, я думала, мы уложим малышек, посидим, поужинаем, вина выпьем.
– Прости, детка. Просто здесь процесс очень сложный, мне нужно в тишине подготовиться. Ресторатор один судится с хозяином арендованного помещения….
– Все понятно, – тяжело вырывается со вздохом.
Хочу скрыть грусть, но не получается. В последнее время Антон просто живет на работе.
Думала, что наш медовый месяц после свадьбы так и будет длиться вечно.
Он и я… Но Антон женат на своей работе в первую очередь. А потом уже на мне.
– Слушай, Оль. Ты не могла бы к моей маме заехать? Я же у нее каждый вечер бываю. Мама уже мне все уши прожужжала, так хочет девчонок повидать!
Встреча со свекровью сегодня никак не входила в мои планы.
Я давлюсь словами, на ходу придумываю какие-то предлоги, лишь бы не ехать в центр к Регине, и не лицезреть ее!
Мать моего мужа болеет, из дома почти не выходит, а весь свой негатив с удовольствием выльет на кого угодно! Тем более, на нелюбимую невестку…
– Но на такси я соберу все пробки. Да и девочкам нежелательно долго находиться в салоне автомобиля при такой жаре.
– Оль, ну ты, в самом деле, собираешься их прятать от мамы вечно? – смеется Антон. – Варя и Лера ее внучки, и мама имеет право видеть близнецов! Давай, малышка. А вечером я весь твой.
Антон шепчет приятные пошлости, говорит, что вечер будет посвящен только ему. И никакие мамские обязанности не позволят отказать мужу в горячих ласках.
Его голос снова становится приглушенным.
– Давай в выходные пригласим няню к дочкам? А сами на несколько часов поедем в отель за городом. Представь, мини-бассейн, я и ты, совершенно голые… Я так соскучился, Оля. Хочу как раньше, чтобы ты стонала подо мной, не боясь, что кто-то услышит нас, или нужно бежать к близнецам! А может, вообще няньку наймем? Тебе нужен отдых!
– Спасибо, но пока я хочу сама следить за ними. А насчет вечера – я не против. Я очень соскучилась…
Низ живота потягивает сладкий спазм. Улыбаюсь, предвкушая наш уикенд с мужем.
Он отключается, а я раздумываю о том, как же добраться до Регины Гавриловны самым простым способом.
У меня уже был опыт поездки с двойняшками в такси. Мы возвращались из больницы сами. Водитель не был готов к тому, что в пробке, посреди плавящегося асфальта и духоты, дети расплачутся.
В итоге он чуть не высадил нас по дороге.
И повторять такие поездки у меня нет никакого желания.
Стою у широкого кухонного окна и замечаю, что машина мужа находится в гараже. Обычно Антон уезжает на работу на своем авто, а вот сегодня я так крепко спала утром, что даже не заметила, как он ушел.
«Антон я поеду вечером, возьму твою машину?» – пишу ему сообщение, зная, что он занят.
«Да, Ольчик. Спасибо, что помогаешь мне. А то я зашился между мамой и работой! Буду поздно, но ты без меня спать не ложись!»
«Хорошо, любимый! Ждем тебя!» – отвечаю мужу.
День безвозвратно испорчен.
Поспать я уже не успею, а перед Региной должна выглядеть свежей и бодрой, чтобы она не высказывала все это Антону.
Он ездит к матери каждый день… Я бы никогда не выдержала ее безумно скверный характер.
Включаю телевизор в кухне почти без звука, хочу, чтобы он работал фоном, пока я сварю себе кофе. Это единственная дурная привычка, к которой я отчаянно хотела вернуться после родов.
Опускаю турку на плиту, кофе поднимается пенной «шубой», убираю ее, пока она едва не убегает из емкости наружу.
И тут мое внимание стопорится на картинке, растянутой по большой плазменной панели.
На экране моя подруга Женя Самойлова, а рядом с ней генеральный директор крупного промышленного холдинга, Константин Лисовский.
Глотаю горькую жижу, которую налила себе в кофейную чашку, и невольно рассматриваю его. Костя не изменился нисколько.
Идеальная белая рубашка видна из-под черного, строгого костюма. Легкая улыбка твердых губ, движения холодно-голубых глаз.
Я оттягиваю свой домашний костюм, поправляя его. Мне становится неловко, будто он смотрит на меня, в домашнем одеянии. К слову, после того случая в клинике, мы больше не виделись.
Стою, завороженная его видом. Красивый, суровый.
Его брутальная сексуальность льется через край.
Самойлова трясет гривой, обхватывает его мощный, стальной бицепс через костюмную ткань пиджака, без стеснения, так свободно. Она ловит каждое слово своего босса, стараясь во всем угодить ему.
Сбиваю фантом бывшего, выключая телевизор одним нажатием кнопки.
Иду в душ, так как к вечеру выглядеть должна соответствующим образом.
Теплые потоки воды немного сбивают сон.
Пена растекается по телу, быстро смываю ее с себя, а в голове стоит только одна мысль: Женя уже спит с Костей, или еще нет?
За какие заслуги за год она дослужилась до статуса личного помощника Лисовского?
Выхожу и прислушиваюсь к звуку из детской комнаты: доченьки сладко спят, готовясь к первому в их жизни свиданию с бабушкой Региной….
Оля
С двумя переносками я иду к машине. Руки просто обрываются. С самого рождения девочками занимаюсь только я. Муж занят, но иногда мне кажется, что Антон нарочно отлынивает от своих обязанностей родителя.
В зубах тащу сумку с детскими вещами. Из не застёгнутой сумки легко тянет ароматом детских влажных салфеток.
Подхожу к авто ближе, и чуть не плачу! В машине нет детских кресел! Муж их убрал в гараж, похоже. Чуть не плачу, сама даже не знаю, как их поставить обратно!
– Антон, я же просила тебя! Что за! – шепчу, ставлю сумку на капот, а переноски с детьми на широкую лавку. Открываю авто и с облегчением выдыхаю.
Муж зачем-то прикрыл пледом кресла. Сдергиваю покрывало и вижу, что все в порядке. Теперь можно усаживать крошек, а черный автомобильный плед просто кладу на переднее сиденье.
Небольшой седан Антона вроде бы большой, но салон явно не предназначен для двойни.
– Сейчас, малышки, мы поедем к бабуле. Надеюсь, она будет в хорошем расположении духа, – говорю девочкам, которые щурят на меня свои круглые глазки.
Усаживаю Варю и Леру в авто по очереди. Лоб уже покрылся испариной от жары на улице. Если бы не любовь мужа к его больной маме, никогда бы не согласилась ехать!
Наконец, сама сажусь на водительское сиденье и вытираю пот со лба.
– Ну, крошки мои, теперь мы можем ехать! – говорю, оборачиваясь, и улыбаюсь моим малышкам.
Черт, сумка так и осталась на капоте. И сейчас я смотрю на нее уже из салона. Раздраженно вскакиваю, забираю остатки вещей и бросаю в салон, прямо на черный плед.
Мое внимание привлекает нечто. На чистом, черном пледе, как маяк, горит светлый блондинистый волос.
Мороз по коже пробегает, и даже в жару становится вдруг зябко.
Я поеживаюсь в кресле, сдерживая панику. Отчего-то рука тянется к ремню безопасности, я оборачиваюсь на малышек и подмигиваю им.
Снова смотрю. Нет, мне не показалось. Закрученный волосок, будто из чьей-то кудрявой шевелюры выпал и приземлился здесь случайно.
Именно в машине моего мужа, именно на проклятом пледе!
Брезгливо морщусь, снимаю длинный волос и рассматриваю его. Белый. Женский.
Тут же перед глазами пеленой встает ремешок часов Антона с красным ядовитым лаком. Его вечная занятость, отлучки и отговорки.
– У моего мужа есть другая. Блондинка, – шепчу.
В полной растерянности выжимаю педаль газа, чуть не сбивая садовый горшок с красивыми алыми розами – подарок моего отца для нашего дома. И вот одна из кадок уже почти колесами.
Я торможу, выкручиваю руль и выдыхаю часто. Будто кислорода нет в легких, я хочу сделать грубый, глубокий вдох. Но не выходит.
Что теперь делать?
Собираюсь мысленно, это всего лишь волос. Всего лишь волос чужой женщины на пледе моего мужа.
Машина движется медленно, перед выездом на оживленную улицу. У ворот меня встречает соседка, ловит авто, засовывая лицо прямо в мое открытое окно. Ее я не видела уже неделю, где-то Клавдия пропадала.
– Здравствуй, Оля! А ты, куда одна на ночь глядя? Ты что, развелась с мужем? – залпом выдает женщина, просто огорошивая меня.
– Здравствуйте, Клавдия Семеновна. Нет, а с чего взяли? – говорю ей, едва шевеля губами.
– Я мужа твоего видела сегодня с другой женщиной! – говорит бойкая и активная пенсионерка.
– Как это, с женщиной?
– Да, блондинка такая яркая! Они в магазине ходили, вместе по отделу… Ой, это ко мне, ко мне! Водитель, стойте!
Мимо нашего двора спокойно проезжает машина доставки одного из известных интернет-магазинов. Паркуется около дома Клавдии, а она бежит к водителю, напрочь забыв обо мне. Но свою лепту она сегодня уже внесла…
– Я ничего не понимаю, это бред какой-то, – говорю то ли сама с собой, то ли с девочками.
****
По дороге проклятый волос и какая-то подлая блонда не выходят у меня из головы! Крутятся в памяти разные сюжеты, когда также подозревала Антона.
На измены у меня стойкая аллергия, как и на вранье. После моего первого брака я поклялась, что измену никогда не прощу. И тут… Слезы пеленой встают в глазах!
Дорога идет к кольцевой, и тут мы с девочками попадаем в хвост вечерней пробки. Машины движутся, но медленно, тащатся, как черепахи по серому, раскаленному асфальту.
Я кусаю губы, смотрю в зеркало заднего вида. Нервничаю страшно, накручиваю себя! Кто она? Может, показалось Клавдии? Или сразу устроить мужу скандал?
Мои малышки спят, так как их укачало от ухабистой дороги. Сжимаю кулак, прижимаю к губам и сглатываю ком. Беру в руки мобильный и набираю номер Антона.
«Абонент занят, пожалуйста, позвоните позднее», – говорит робот-автоответчик.
На автомате, не глядя, набираю Дашку.
– Алло, привет, – тихо говорю в динамик.
– Привет, Оля. Как дела? – спокойно спрашивает Даша.
– Мой муж мне изменяет, – по буквам, закрыв глаза, роняю колючую фразу.
На том конце трубки повисла тишина, Дашка в шоке. Она всегда считала Антона идеальным мужем, верила, что он – не такой, как мой бывший. И ошибалась.
– Откуда ты знаешь? – удивляется сестра.
– Соседка видела его с какой-то блондинкой в магазине.
– Значит, заметила все-таки, сука! – вдруг произносит Дашка.
Я открываю рот, хочу спросить, что значит брошенная ею фраза. Но сбоку кто-то резко оглушает сигналом клаксона! Пробка двинулась, а моя машина задерживает поток.
– Ты че уснула, курица тупая? – рявкает какой-то крупный дядька на Гелике, в два раза больше моего седана.
Обгоняет мое авто и равняется со мной.
Я шепчу: «Извините!» и он стартует дальше, ругаясь.
– Даша, так это ты была?
Не понимаю, что происходит… Муж и моя сестра? Вместе?
– Да, мы с Антоном выбирали одежду для ваших близняшек, – совершенно безразлично выдает Даша. – Я такие шмотки присмотрела, хотела сюрприз сделать! Но эта старая стерва все испортила!
В миг спазм отпускает, становится легче.
– Дашка, зачем? У Леры и Вари все есть! – улыбаюсь и сглатываю слезы, текущие по губам.
Потом понимаю, что моя сестра брюнетка. Следующий вопрос напрашивается сам собой. Оказывается, уже неделя, как Дашка сменила цвет волос. Может, волос в машине принадлежит ей?
– Но Даш, ты же в положении, как ты решилась? Нельзя же менять ничего?
– Ой, Оля! Ты как бабулька старая, все погрязла в предрассудках и суевериях! Все будет в порядке! Я рожу сыночка для нашего непутёвого папашки! Может, курицу свою бросит, ради нас, – отрывисто высказывает мне сестра, цокая недовольно.
– Он так и не объявлялся? – спрашиваю ее участливо.
– Так, пересекались, – вскользь роняет Дашка.
Ей эта тема неприятна. Отец ее ребенка безнадежно женат.
– Ладно, Оля, мне пора. Мама с папой куда-то сегодня пошли, по делам. Впервые за столько времени выбрались. Я хочу позвонить, что-то они надолго пропали!
Пробка движется дальше. Я прибавляю скорости, отключая Дашку и думаю, что ей просто хочется привлечь внимание отца своего ребенка. Поэтому она сменила цвет волос на платиновый блонд.
Моя сестра забеременела от кого-то из пациентов клиники, где она работает. Мужчина не свободен, а Дашка из-за этого переживает.
Очередной козел, поиграл с ней и бросил с животом.
Жену он никогда не оставит, не разведется с ей ради Дашки и ребенка. А Даша просто рожает сыночка для себя.
После разговора с ней, мне становится легче. Но червячок сомнения точит изнутри, раздавая неприятную тревогу по клеткам.
За время поездки девчонки просыпаются, уже начинают капризничать.
Мы прибываем к дому свекрови почти в семь часов вечера.
Тут все также осталось, с тех пор, как мы приезжали знакомиться с мамой Антона.
Выхожу из машины, достаю из багажника две переноски и осторожно перекладываю туда самое дорогое – моих золотоволосых принцесс.
– Как вы доехали? Устали? А я – очень! – с тяжелым вздохом произношу, а дети мне улыбаются.
Внизу подозрительно тихо. Обычно здесь нас встречала боевая консьержка-цербер. Но сейчас женщины с красными волосами нет на месте. И мы беспрепятственно поднимаемся к лифту старого дома.
Звоню в дверной звонок три раза. Слышу, как Регина Гавриловна шаркает тапочками по паркетному полу. Потом глазок становится ярким от света, и снова темнота. Дверь со скрипом подается наружу.
– Почему так поздно приехали? Я уж и спать собиралась! – недовольно встречает меня свекровь.
– Здравствуйте, Регина Гавриловна, – как можно мягче приветствую ее.
– Привет, Оля. Ну, привезла мне двойняшек?
– Близнецов, – поправляю ее, заношу аккуратно в двери два светлых кокона, стараясь сильно их не раскачивать.
В них лежат, раскрыв глазки-пуговки, мои малышки. Белолицые, с легкой сеточкой золотых веснушек на маленьких щечках. И с золотыми, рыжими волосиками. Сейчас совсем тепло на улице, поэтому одеты они легко, по-летнему.
– Семимесячные? Мелкие какие-то, – цедит Регина, скрупулезно рассматривая детей, как под микроскопом.
Смотрит, как на чужих, девочки ответно глядят на седую женщину с острыми, хищными чертами.
– Они родились чуть раньше срока. Я перенервничала из-за отца, ему тогда операцию на сердце делали, – говорю ей, смущенно.
Как Антон ей не сказал? Хотя, неудивительно! У Регины тоже проблемы со здоровьем, возраст, слабое сердце, ее нельзя беспокоить.
– Еще и рыжие! – восклицает, надвигая очки на нос. – А кто у наc рыжий в семье, Оля?
– Моя мама была в детстве немного, – говорю ей. – Я тоже блондинка, и ваш Антон светлый.
– Он шатен! Шатен, а не рыжий, Оля! – взрывается и расширяет глаза Регина. – Ты их что, нагуляла?!
– Нет, как вы можете так говорить? Это дети Антона! – отвечаю ей, срывая с дивана коконы с девочками.
Прижимаю их к себе, сторонясь от свекрови.
– Ты думаешь, я слепая, не вижу, как холодно ты смотришь на моего сына?
– Регина Гавриловна, мы с вами после свадьбы не виделись, как вы вообще видите все отсюда?
– Я думала, ты его любишь. Уже привыкла к мысли, что ты его жена! А тут… Вот оно что! – скрипит Регина, с трудом опускаясь на диван.
Я стою, смотрю на нее в исступлении. Не знаю, что делать! Будто Антон специально попросил приехать, как девочку для битья отправил к своей маме!
– Я поеду, вижу, что нам с малышками тут нечего делать! – заявляю Регине.
– Ты лекарства мне привезла? – рычит свекровь.
Она стягивает жемчужное ожерелье в три ряда с дряблой шеи, с грохот бусины падают на стеклянный столик. Женщина хватает воздух ртом, задыхается.
– Воды! – шипит она.
Я ставлю девочек на диван, бегу в кухню и приношу стакан и графин с водой, наливаю дрожащими руками и протягиваю ей.
– Какие таблетки? Антон ничего не говорил.
– Забыл, значит, – минорно выдает Регина. – Вот паршивец! Вы меня бросили, просто оставили тут помирать! Квартиру мою получить хотите, признавайся?! Это ты моего сына настроила против матери?
Не понимаю, почему она говорит так про Антона? Мой муж почти месяц день через день ездит к ней по вечерам!
Регина всхлипывает трагично, делает влажные глаза и смотрит на меня с укором.
– Забирай детей и уходи, я лучше Свету попрошу! Это дочь моей соседки. За деньги мне все купят и принесут, Оля! А таких родственничков, как вы, мне и подавно не надо! – хрипло усмехается моя свекровь.
От ее скрипучего, вязкого смеха девочки пугаются.
Мои солнышки начинают хныкать и проситься на ручки. Я изучила своих дочек и понимаю, что сейчас тихий хнык перерастет в плач.
– Извините, я пойду. Девочки не могут долго находиться в незнакомых местах! – говорю Регине и поспешно выхожу из дома.
В мыслях корю мужа за то, что заставил меня в очередной раз унижаться перед свекровью!
Сбегаю по ступенькам, вырываясь из душного лифта. Мне так плохо, что сердце, кажется, сейчас просто выпрыгнет из груди!
– Ты куда пошла, эй, стой! – кричит мне кто-то сбоку.
С вахты, точнее из комнаты консьержа на меня пялится та сама женщина, с красными волосами.
О проекте
О подписке
Другие проекты