9. Наследник кардинала Аджиери

А между тем дело обстояло так. В Петербурге как-то вдруг неожиданно объявился Александр Николаевич Николаев, или Саша Николаич, как называли его приятели, и, несмотря на то что никто не знал его происхождения, стал вращаться в лучшем обществе столицы. Его положению в обществе много содействовало то, что по паспорту он был дворянином, что он вел хотя и скромную, но в то же время барскую жизнь, что он отличался вполне светскими манерами, и, главное, по-видимому, обладал большими средствами.

Однако, относительно последнего обстоятельства знакомые Саши Николаича жестоко ошибались. Состояния у него не было никакого. Правда, скончавшийся в Париже воспитатель Саши Николаича перед смертью передал ему двадцать тысяч франков, но Николаев истратил их на приобретение обстановки в Петербурге, куда он переехал после смерти своего воспитателя из Парижа. Кроме того, воспитатель Саши Николаича перед смертью передал ему пакет, в котором было указание на одного из петербургских банкиров: и последний стал выплачивать Саше ежемесячно тысячу рублей. Эти деньги по тому времени были огромными и служили Саше Николаичу единственным ресурсом к жизни.

Впрочем, эти ежемесячные получения были столь же непрочны, сколь и таинственны. Саша Николаич не знал, от кого именно и на каком основании он получал эту тысячную ренту, – банкир лишь выплачивал ему деньги, но не мог сообщить ему и лица, по чьему приказу он это делает. И вдруг этот источник исчез – Саша Николаич получил извещение банкира, в котором последний сообщал, что дальнейшая выдача ему денег будет прекращена.

Это обстоятельство сразу же изменило образ жизни Саши Николаича. Ему пришлось распродать всю свою обстановку, продать лошадей, отпустить прислугу, из своей роскошной барской квартиры перебраться жить в комнату в семье захудалого чиновника Беспалова.

Все знакомые и великосветские приятели Саши Николаича, как водится, тут же отвернулись от него.

Оставшись совершенно одиноким, Николаев не очень-то унывал и стал искать себе средства к жизни работой. Но места ему не находилось.

И тут судьба столкнула его с одним из членов общества восстановления прав обездоленных, назвавшим себя Агапитом Аврамовичем Крыжицким. Таинственное общество, по-видимому, было заинтересовано Сашей Николаичем, следило за ним и было уже осведомлено о перемене обстоятельств молодого человека, потому что Крыжицкий сам обратился к Саше Николаичу с предложением ему денег за «некоторые услуги». Николаеву показалась весьма двусмысленной и подозрительной подобная формулировка этого предложения, и он с гордостью отверг его.

Между тем время шло. Саша Николаич успел позабыть своих коварных друзей, среди которых особенно больно обидел его самолюбие его вроде бы лучший друг граф Сергей Савищев, резко прекративший с ним знакомство тотчас же после того, как Саша Николаич сообщил ему о печальном факте своего банкротства. Николаев уже стал привыкать к обстановке, в которую забросила его судьба, и к людям, с которыми она его столкнула, когда случилось обстоятельство, сильно отразившееся на его судьбе.

Саша Николаич полюбил. В убогом доме чиновника Беспалова он встретил девушку, с первой же встречи покорившую его сердце. Это была Мария Беспалова, дочь квартирохозяина Саши Николаича, то есть, вернее, его воспитанница, так как Беспалов только выдавал ее за свою дочь.

Маня Беспалова весьма благожелательно отвечала на чувство Саши Николаича и сперва поощряла молодого человека, но, когда он сознался, что у него почти нет никаких средств к жизни, резко изменилась и стала сторониться его. Тогда Саша Николаич решил обратиться к Крыжицкому, тем более что его натолкнула на эту мысль сама Маня Беспалова, боготворимая им.

Николаев отправился к Крыжицкому, и этот визит закончился тем, что он выдал на имя Андрея Львовича Сулимы расписку, согласно которой он обязывался предоставить последнему «половину принадлежащего ему наследства…» Саша Николаич в то время не помышлял ни о каком наследстве, и ему, конечно, ничего не стоило выдать подобную расписку на чье бы то ни было имя; он даже не особенно настаивал на выяснении того, кто был этот Андрей Львович Сулима и удовольствовался одним лишь довольно туманным намеком на то, что таким путем он в будущем обеспечивал себе богатое наследство.

Андрей же Львович Сулима был «Белым» петербургского отдела общества «Восстановления прав обездоленных», то есть председателем его.

10. Мнимая графиня Савищева

Охотясь на будущее наследство Саши Николаича, члены Общества восстановления прав обездоленных наткнулись и еще на одно наследство, которое могло быть спорным и обратившее на себя их жадные взоры. То было наследство графа Савищева. Последний обладал огромным состоянием, которое он нажил не совсем честным путем и оставил своим законным наследникам – своей жене Анне Петровне и сыну – Сергею Савищеву, приятелю Саши Николаича. Кроме них, у покойного графа Савищева других родственников не оставалось.

Младший брат покойного графа Савищева запутался в долгах и, желая их поправить, выдал туркам важные государственные документы. Он был обвинен в государственный измене, а затем, будучи лишенным чинов и орденов, был сослан и исчез без вести.

Его жена, потрясенная столь тяжелым несчастьем, преждевременно разрешилась от бремени девочкой и умерла при родах. Таким образом, новорожденная дочь графа Савищева-младшего с первого дня своего появления на свет оказалась круглой сиротой. Ее дядя, граф Савищев-старший и слышать не хотел о дочери своего опозоренного брата, и девочку отдали в воспитательный дом, где она и затерялась среди тысячи таких же обездоленных, зачастую записанных под одним и тем же именем. Точно так же под именем Марии была записана дочь графа Савищева-младшего. Все это было известно членам общества, и они задумали оттягать у настоящих и неоспоримых наследников графа Савищева-старшего в пользу его племянницы, заменив ее подставным лицом.

Вскоре нашлось также и лицо такое. Крыжицкий, выслеживая Сашу Николаича, познакомился с его окружением и, узнав, что Беспалов взял свою воспитанницу Маню из воспитательного дома, сопоставил ее лета с датой смерти Савищевой-младшей и сразу же решил, что эта девушка вполне может пригодиться для выполнения их преступного плана, тем более что она и крещена была тем же именем, как и несчастная дочь Савищева-младшего. Привлечь Маню Беспалову к содействию этим замыслам обществу восстановления прав обездоленных было совсем нетрудно, так как она была девушка довольно легкомысленная и во что бы то ни стало стремилась выбиться из полной нищеты и зажить в роскоши и довольстве. Гораздо труднее было устранить от владения имуществом графа Савищева его законных наследников.

Но и это не затруднило находчивых искателей чужих наследств. Крыжицкому удалось обманным путем добыть метрическое свидетельство графини Анны Петровны Савищевой, и на нем была сделана подчистка года рождения графини Анны Петровны, а Сулима – «Белый» с помощью консисторского чиновника обработал метрические книги так, что в них под данным числом никаких записей о графине Савищевой, урожденной Дюплон, не оказалось. Таким образом графиня Анна Петровна Савищева оказалась мнимой графиней, а ее сын Сергей Савищев оказался без роду-племени, и наследство графа Савищева-старшего, которым долгое время владели, якобы владели, его законные наследники, должно было перейти в пользу его племянницы Марии, ставшей единственной наследницей графа.

Когда Андрей Львович Сулима явился в дом Беспалова и развернул перед Маней-воспитанницей блестящую перспективу ее роскошной жизни, то легко уговорил ее переехать к нему и начать дело о мнимом наследстве.

11. Мыза в Голландии

Саша Николаич, узнав о вероломном поступке любимой девушки, впал в совершеннейшее отчаяние. Но ему не пришлось долго пребывать в таком состоянии. В тот же день, когда Маня Беспалова переехала к Сулиме, к Николаеву явился ее брат Орест – пьяница и мот, под разными предлогами выжимавший из жильца своего отца мелкие суммы на выпивку, и конфиденциально сообщил Саше Николаичу, что в своем излюбленном трактире он случайно столкнулся с приезжим французом, прибывшим в Санкт-Петербург разыскивать Александра Николаевича Николаева.

Молодой человек с недоверием отнесся к словам Ореста, но все же согласился на встречу с французом.

При первой встрече Саши Николаича с Тиссонье (так звали этого француза) последний рассказал ему, что он, Николаев, сын кардинала Аджиери и одной русской графини, и что тот при своем духовном сане не мог его держать при себе и по этой причине отослал его сперва в Париж, а потом в Россию и что именно он и поддерживал Сашу Николаича до сих пор ежемесячной рентой, и что теперь эта рента прекратилась, потому что кардинал Аджиери умер, и что он, Тиссонье, состоит душеприказчиком кардинала и приехал за Сашей Николаичем с целью увезти его в Голландию. Там и находилась завещанная ему кардиналом небольшая мыза.

Это имение было оставлено Николаеву по официальному завещанию, но, кроме того, Тиссонье объявил Саше Николаичу, что на этой мызе в тайнике хранится огромная сумма денег, которую он должен тайным образом передать Саше Николаичу.

Молодой человек тотчас же собрался и вместе с Тиссонье и увязавшимся за ними Орестом выехал в Голландию.

После того как Николаев вступил во владение мызой, Тиссонье, действительно, указал ему тайник, представлявший собой тщательно скрытый подвал, который имел сообщение с кабинетом мызы.

В этом подвале Саша Николаич нашел огромный сундук, наполненный золотом, драгоценностями и английскими процентными бумагами.

Между тем Сулима тоже не дремал, заполучив расписку Саши Николаича в предоставлении ему половины его наследства в собственность, и тотчас же отправил Крыжицкого в Крым, где последний должен был сообщить Жанне де Ламотт о благополучном окончании дела наследства Саши Николаича, которое, собственно, и связало Жанну де Ламотт с обществом восстановления прав обездоленных. Однако, едва успев уехать из Петербурга, Крыжицкий, – как другой член того же общества – Кювье, – случайно столкнулся с французом Тиссонье в день приезда того в Санкт-Петербург из Франции. Словоохотливый француз тотчас же рассказал о цели своего приезда в Петербург. Узнав о том, что наследство состоит из одной только мызы (о спрятанных там сокровищах Тиссонье, конечно, умолчал), Кювье понял, что члены его общества, что называется, опростоволосились.

Мыза представляла собой столь ничтожное имущество, что о половинной доле его не стоило и хлопотать.

Кювье тут же поспешил с этой печальной вестью к «Белому». Сулима приказал ему немедленно выехать вслед за Крыжицким и остановить того на пути в Крым. Но Кювье сделать этого не удалось, и он прибыл в Крым к Жанне де Ламотт через несколько часов после прибытия туда Крыжицкого. И Жанна де Ламотт уже успела узнать от Крыжицкого о том, что членам их общества удалось заручиться распиской, согласно которой половина состояния кардинала Аджиери переходила в их собственность, и пришла в неописуемое бешенство при известии, доставленном ей Кювье, вторым посланцем «Белого».

Печальные вести, доставленные Жанне де Ламотт Кювье, вызвали у нее припадок гнева, но не сломили ее энергии. Она была твердо уверена, что кардинал Аджиери оставил после себя огромное состояние, в числе которого должна была находиться и сумма, вырученная за украденное ею, Жанной де Ламотт, ожерелье, которое кардинал де Роган послал в подарок королеве Марии Антуанетте. Она была убеждена, что если кардинал не передал этого состояния своему наследнику явно, то он должен был сделать это тайно!

Ей тут же пришла в голову мысль, что сокровища кардинала хранятся в тайнике на его мызе в Голландии, и она, не задумываясь, приказала Крыжицкому и Кювье отправляться в Голландию и за свой страх и риск во что бы то ни стало раздобыть эти сокровища.

Крыжицкий и Кювье отправились морем. Крыжицкого в этой поездке сопровождала его любовница-турчанка и евнух, постоянно стороживший ее. В то же время этот евнух, будучи тайно подосланным к Крыжицкому Сулимой, был шпионом последнего. По дороге к ним присоединился еще и старый турок Али, который уже ранее знал Крыжицкого под именем Симона Ассеману. У Али с Крыжицким-Ассеману были старые счеты. Как тот, так и другой принадлежали к фанатичной касте ассасинов, но Крыжицкий изменил ей, и Али теперь последовал за ним, чтобы наказать его по поручению старшины своей секты за вероломную измену.

Конечно, Али скрывал от Крыжицкого свои действительный намерения и изъявил ему свою готовность помочь в погоне за наследством Саши Николаича.

Али прибыл в Голландию отдельно от своих единомышленников и поступил на службу в мызу Саши Николаича садовником.

Немного спустя, туда же явился и Крыжицкий, и его план там был близок к осуществлению, когда совершенно ничтожное обстоятельство его разрушило.

Беспутный Орест, отыскивая всяким способом деньги для пьянства, украл у турка Али его священные амулеты, свидетельствующие о высоком положении того среди его братьев в секте. Орест предположил, что они золотые, и отправился их пропивать…

Судьбе оказалось угодно, чтобы в том трактире, где Орест пытался променять эти амулеты на столь любимую им живительную влагу, из-за ненастной погоды остановился и Крыжицкий, навещавший Сашу Николаича. Он тотчас же признал амулеты Али и купил их у Ореста.