Дизайнер обложки Сергей Михайлович Тюрин

Редактор Валерий Михайлович Тюрин

© Михаил Тимофеевич Тюрин, 2018

© Сергей Михайлович Тюрин, дизайн обложки, 2018

ISBN 978-5-4485-7376-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вся моя взрослая жизнь, начиная со школьной скамьи и до достижения пенсионного возраста, в соответствии с моим желанием и представленными возможностями прошла на службе в Вооружённых Силах нашей страны.

Считается, что судьба военного человека связана с относительно частой сменой гарнизонов и иногда со сменой профиля подготовки. Однако время весьма скоротечно и не так уж много его отпущено каждому из нас на смену мест службы и специализации профессиональной деятельности.

Мне, начавшему службу в 1954 году, на частые переезды жаловаться не приходится, но специализацию приходилось менять неоднократно. По профилю первичной подготовки в военном училище я должен был служить в радиотехнических войсках, однако был назначен в зенитно-ракетные. А затем, уже после академии, мне пришлось осваивать совершенно новую по тем временам технику и большая часть моей службы – более 20 лет – прошла в войсках противоракетной обороны.

В этой книге представлены лишь основные этапы моих более 32 лет нахождения в кадрах Вооружённых Сил.

Глава 1. «Вступая в ряды вооружённых сил…». Гомельское военное радиотехническое
училище
Главное – «ввязаться в бой, а бой решит судьба…»

Дорога от Брянска до Гомеля на поезде Москва-Гомель преодолевалась в те годы часов за восемь-десять. Получив у военного коменданта на вокзале информацию о расположении училища и транспортных средствах до него, утром 19 сентября стоял уже перед КПП училища, на котором дежурили очень аккуратно одетые, чистые, подтянутые курсанты, что мне сразу же бросилось в глаза. Преодолев некоторую робость, достал предписание и обратился к дежурному, откровенно выразившему недоумение: «Так приём в училище уже давно закончен». Доложили дежурному по училищу, который, судя по реакции дежурного по КПП, тоже чертыхнулся, но приказал направить меня в Управление училища. Кадровики, выслушав мои объяснения, разобрались и с моими документами, после чего направили в лагерь училища в распоряжение старшего лейтенанта И. Ф. Долинина, исполнявшего в тот момент обязанности командира роты, в которую были сведены все абитуриенты, предназначенные, как потом узнал, для укомплектования второго батальона. Лагерь располагался в сосновом лесу в северо-западном углу огороженной территории училища.

В этот день, да и в последующие то же, мне суждено было неоднократно вызывать недоумённые вопросы – кто, откуда и зачем, почему так поздно? Долинин оказался добродушным и понятливым, вошёл, как говорится, в положение и растолковал мне распорядок дня в лагере, определил в палатку к таким же «гражданским» ребятам и предупредил, что завтра надо будет начинать сдачу вступительных экзаменов. При этом он долго, правда, в полголоса, бубнил не столько для меня, сколько для себя: «А где искать экзаменаторов, ведь в училище сейчас никого нет; ладно, будем утром разбираться».

В то время учебный год в военных училищах начинался с 1 октября, приёмные экзамены проводились в августе, формальности по зачислению (так называемая «мандатная комиссия») проходили в августе-начале сентября. Зачисленные в училище абитуриенты переодевались хотя и в бывшую в употреблении, но военную форму одежды и всё оставшееся время до занятий занимались ремонтом казарм и казарменной мебели, привлекались к заготовке для училища овощей и разного рода хозяйственным работам.

В палатке ребята меня встретили практически теми же вопросами, на которые я уже отвечал автоматически – за день научился. Они уже давно сдали экзамены, но «мандатную комиссию» не прошли из-за приключившихся болезней и по другим причинам. Парни мне понравились. Общительные, весёлые, под гитару исполняли до сих пор неслыханные мною песни, разделяясь как бы на две группы – городских и из захолустья. Это чувствовалось и по лексике и по употребительности разных выражений, свойственных той и другой группе и характеризующих, в общем-то, образованность ребят. Среди них выделялся один, державшийся «гоголем», прозванный орденоносцем за его многочисленные, в два ряда, значки на пиджаке. Даже довоенный осовиахимовский (на короткой цепочке) у него был представлен. Правда, не помню, что «орденоносца» зачислили в училище.

Мои домашние припасы пригодились как нельзя кстати – сало и лепёшки, хотя и чёрствые, «умолотили» тут же. Молодые, да и голодные. Кормили-то пока по солдатским нормам довольствия. Здесь же в лагере был и ларёк с весьма скудным набором продовольственных товаров (конфеты, пряники, булочки, молочные продукты) и предметами первой необходимости. Первые в моей жизни зубную щётку и порошок приобрёл именно здесь. Но не один я такой был. Это было не столь наше бескультурье, сколь очень низкий уровень жизни вообще, особенно в сельской местности, откуда большинство из нас и прибыло. С этого «пьедестала» мы и начинали своё продвижение во взрослую жизнь.

Приёмные экзамены. Как мне повезло

Утром второго дня командир роты вручил мне экзаменационный лист и указал дорогу к учебному корпусу, где размещались циклы общеобразовательных предметов. Кстати, хотя я выбивался из общей абитуриентской колеи по причинам, не зависящим от меня, но никто даже не заикнулся о каких-нибудь поблажках в поступлении в училище – всё на общих основаниях. Впрочем, мне и в голову не приходили тогда такие мысли. Был приучен подчиняться обстоятельствам. Как прикажут, так и будет.

Первый экзамен традиционно был по математике. С трудами, но нашёл всё-таки училищного преподавателя основ высшей математики Голуба (имя и отчество, к сожалению, забыл), который принимал экзамены у абитуриентов. Поинтересовавшись причинами столь позднего прибытия в училище, Голуб, как опытный картёжник одним взмахом руки развернул передо мной веером билеты и предложил выбрать любой. «Готовьтесь!» – и стоим оба у доски. Прочитав билет, я тут же: «Товарищ преподаватель! Разрешите отвечать!» – «Но Вы подготовьтесь» – «Я готов» – «Хорошо, отвечайте!». По-видимому, мои ответы на вопросы билета были чёткими и полными, а на дополнительные вопросы отвечал так же уверенно, что Голуб, спросив какую же школу я окончил и, получив ответ, что сельскую, только удивлённо посмотрел на меня, поставил в экзаменационный лист «отлично» и выразил желание помочь мне найти экзаменаторов по физике. Поблагодарив его за такую услугу, так как мне надлежало идти в другой корпус, но теперь имея уже чёткие целеуказания, с его помощью быстро отыскал на втором этаже нужный мне кабинет начальника цикла электротехники полковника Драбкина. В этом кабинете предстал перед двумя уже, на мой взгляд, пожилыми, седенькими и степенными полковниками. Опять те же вопросы: «Откуда, почему, как Вы учились в школе и пр.». Здесь билетов никаких не было, вопросы задавались устно, как бы с электротехническим уклоном: схемы соединения резисторов, конденсаторов, определение параметров таких соединений и много других вопросов по электрической тематике, в том числе попросили написать закон Ома и объяснить смысл входящих в формулу параметров. Ответы мои, судя по выражению лиц и коротким репликам-комментариям, их вполне устроили, и в моём экзаменационном листе появилась ещё одна оценка «отлично».

Мне, по-видимому, положительно везло в этот день. Поставив мне пятёрку, мои экзаменаторы начали опять расспросы о моей жизни, учёбе, причинах позднего прибытия в училище, о родителях и др. И вдруг слышу: «Вам ещё нужно сдать экзамен по русскому языку и литературе. А что, Макаров-Землянский, давайте мы и примем этот экзамен, потому что он никого не найдёт теперь в училище!» Почему Драбкин обратился так к своему сослуживцу, а не по имени-отчеству я, честно говоря, тогда и не задумался. Не понимал ещё многого во взаимоотношениях таких больших для меня начальников. «Вы „Войну и мир“ читали? Тогда расскажите…» и было несколько вопросов и о Пьере Безухове, и о Наташе Ростовой, и о князе Волконском и ещё о чём-то философском. «Всё, спасибо, достаточно. Так как мы с Макаровым-Землянским не специалисты в области литературы и чтобы нас ни в чём не обвинили, мы Вам поставим не „отлично“, а „хорошо“. Этой оценки Вам будет вполне достаточно для поступления», – подвёл итоги полковник Драбкин.

Так эти два полковника практически и решили мою судьбу. Спасибо им говорил все годы моей службы, помню и до сих пор этих благородных людей за их благожелательное участие в положительном решении вопроса о моём поступлении в училище.

Старший лейтенант Долинин выразил удивление небывалым в училище случаем сдачи вступительных экзаменов в один день, да ещё с такими результатами; на его лице даже засветилась, как мне показалось, довольная улыбка. С ним я потом постоянно встречался в ходе учёбы и даже приезжал к нему уже через год после окончания училища за партийной характеристикой.

Через день или два после экзаменов прошёл и медицинское освидетельствование о пригодности к обучению и службе. Вскоре же состоялась и «мандатная комиссия». Нас на эту комиссию собралось человек шесть или восемь, последних абитуриентов 1954 года. Инструктаж, всякие наставления как докладывать начальнику училища, как отвечать на вопросы привели меня в состояние мандража. До этого времени мне не приходилось видеть генерала, тем более решающего мою судьбу. Зашёл, помню, ровно по ковровой дорожке, выпалил, что я такой-то прибыл на мандатную комиссию, но, честное слово, в глазах всё рябило и генерала, сидевшего в центре стола и полковников, подполковников рядом с ним я и не разглядел с перепугу. Тем не менее, после моих ответов на заданные вопросы услышал «зачислить», а после разрешения выйти, сминая дорожку своими тесными ботинками, как-то повернулся кругом и неровным шагом оказался в коридоре. Начальника училища генерала Грибакина я хорошо рассмотрел вблизи уже значительно позднее и не с такой боязнью, как на «мандатной комиссии».

Переодели меня в тот же день. Больше всего радовался кирзовым сапогам, избавившим меня от тесных ботинок. А раз переодели, то «пора на работу». Дали мне кисти, банки с краской и начал я впервые в своей жизни осваивать малярное дело – красить в соответствии с заданием двери, табуретки и, конечно же, свои штаны и гимнастёрку (без задания). Хорошо ещё, что моя малярная эпопея продолжалась всего несколько дней, а то бы и ещё что-нибудь себе покрасил. Без навыка в этом деле остаться «незапятнанным» весьма сложно.

Приближалось 1 октября, и нужно было переодеться в совершенно новое обмундирование и обувь, разместиться в казарме, получить имущество, полагающееся курсанту для учёбы и жизни, ознакомиться с распорядком дня, расположением учебных корпусов и т. д. Столовую, конечно же, мы уже и так знали.

Октябрь 1954 года. Моя первая «военная» фотография

В самом начале октября написал письмо полковнику В. С. Тадеушу – начальнику политотдела Брянского облвоенкомата, о зачислении меня курсантом 1-го взвода 6-й роты 2-го батальона, с выражением искренней благодарности за оказанное содействие в поступлении в военное училище.