Цитаты из книг автора «Михаил Шифрин»

проспективный портрет». Так Бухановский назвал психологический очерк, с которого теперь начинается расследование таких преступлений по всему миру. В этом портрете было все: рост от 170 сантиметров, возраст от 45 до 50, астеническое телосложение, слабое либидо, дистония, проблемы с ЖКТ, гуманитарное образование, работа в отделе снабжения, манера одеваться; был даже описан портфель, в котором убийца носит нож, шпагат и вазелин. Ездит он на электричках и автобусах, знакомится со своими будущими жертвами в людных местах, привлекают его девушки, которых иногда «замещают» мальчики. В их внешности важен невысокий рост, русые волосы и неправильный прикус либо неровное расположение зубов.

За то, чтобы в одиночку оставаться честным в коррумпированном обществе, рано или поздно придется платить… Измениться я не могу, предпочитаю исчезнуть.

ВОЗ выждала некоторое время и объявила премию в тысячу долларов тому, кто найдет больного оспой. С 1979 г. эти деньги так никому и не достались.

Мусульманская часть страны оказалась более просвещенной и лояльной к вакцинации — и быстро избавилась от разрозненных очагов болезни. Хуже обстояло дело в православных областях, где духовенство занималось вариоляцией, видело в ней источник дохода, а потому противилось ликвидации оспы.

Своего Джозефа Нидема у России не было, все больше товарищи в погонах.

Десятки тысяч людей с пересаженным сердцем и сотни тысяч больных, которым делали коронарное шунтирование, обязаны жизнью ржавому гвоздю. Этот гвоздь летом 1929 г. валялся в пыли на большой дороге при въезде в хутор Кулики. Он пробил скат легковой машины, ехавшей из Урюпинска в Камышин. Водитель вышел поменять колесо. Экзотический для Куликов процесс наблюдал 13-летний хуторской мальчик Володя Демихов. Шофер объяснил ему, что в автомобиле можно заменить вообще любую деталь — он всегда как новый. А дальше произнес фразу, решившую судьбу мировой трансплантологии: «У животных тоже можно менять части тела»

Такой победы Илизаров не ожидал.

Шостакович поправился и написал Брежневу восторженное письмо с просьбой дать Илизарову орден Ленина — высшую государственную награду за заслуги в трудовой деятельности. И орден Илизарову немедленно вручили! То была пощечина Волкову, у которого такой награды не было.

Илизаров справился одной-единственной операцией. Разрубил большеберцовую кость в двух местах, зачистил пораженные остеомиелитом отломки. И постепенной дистракцией в аппарате удлинил ногу, убрав хромоту. Через день после операции Брумель на костылях прошел 60 шагов, чтобы посмотреть по телевизору передачу «КВН». Через две недели он ходил уже с палкой, через месяц гонял вокруг больницы на велосипеде. Через четыре с половиной месяца аппарат сняли, а через восемь месяцев Брумель снова прыгал, уже на 2 метра 5 сантиметров.

Московские друзья» мешали публикациям Илизарова в медицинских журналах, но не могли заблокировать провинциальную прессу. Корреспонденты на местах, обреченные годами раздувать новости из ничего, изголодались по настоящим героям и любили писать об Илизарове. Их материалы рождали слухи, из которых сложился миф на традиционный для России сюжет: «Где-то далеко, за уральскими горами и лесами, живет доктор-кудесник. Он творит чудеса, за что начальство его не жалует. Попасть к нему трудно, зато лечит он все». Миф очень помогал Илизарову: пациенты прибывали с неколебимой верой в исцеление, что уже полдела.