После поражения Варшавского восстания и роспуска Армии Краевой, как враждебного советскому командованию вооруженного формирования, оказавшегося в тылу Красной Армии, был арестован и осужден руководящий подпольный центр АК во главе с генералом Окулицким, оставленным для организации антисоветской деятельности. Все эти события делали положение лондонского эмигрантского правительства Польши безнадежным, поскольку оно окончательно утратило возможность влиять на события в Польше. Созданный в первом же освобожденном польском городе и получивший наименование Люблянского, Комитет освобождения взял на себя функции управления на всей освобожденной территории Польши. Однако, имея поддержку и заинтересованность в нем английского правительства, эмигрантское правительство в Лондоне пыталось как-то восстановить свое влияние. Надо сказать, что в силу даже простой человеческой и патриотической солидарности многие в Польше, особенно в среднем слое, в среде обывателей эмигранты пользовались определенной поддержкой, и советскому правительству с этим приходилось считаться. Большинство простых людей Польши слабо разбиралось в политике и плохо представляло зловещую роль своего руководства в трагической судьбе их страны, этих по Черчиллю же гнуснейших из гнусных: никто из них даже и не знал, что Советский Союз предлагал Польше защиту, готов был своей армией заслонить ее от немецкого нашествия, Но из-за шляхетского гонора, а, главное, из боязни распространения с открытием советской границы «революционной заразы», возможности потери поместий и замков, шляхетское правительство самонадеянно отказалось от советской помощи. Оплакивая гибель Варшавы, большинство поляков даже не подозревало, что кровь их сограждан лежит на совести лондонских политических авантюристов. Следует, однако, заметить, что ответственность за те беды, которые Польша при более разумной политике могла избежать, польское руководство должно разделить с его покровителями и подстрекателями – английским правительством. Ведь это они заверяли поляков в немедленной помощи в случае немецкой агрессии, но, объявив Германии войну, ничего не сделали для защиты Польши; они же подстрекали начать восстание до прихода советской армии, чтобы первыми оказаться в столице, но опять же ничего не сделали, чтобы помочь восставшим (кроме нескольких контейнеров, сброшенных с самолетов, которые, однако, почти все попали к немцам).

Вся деятельность английского правительства здесь свелась к дипломатическим пассажам вокруг границ Польши и состава будущего ее правительства, как будто это сейчас было главное, т. е. дипломатическая пыль вместо реальной помощи. Действительный интерес англичан в Польше станет очевиден вскоре, когда Черчилль будет нудно торговаться со Сталиным по поводу расширения границ Польши на два-три километра в сторону Западной Украины. Но встанет на дыбы, когда Сталин предложит значительно увеличить польскую территорию за счет побежденной Германии, ранее отвоеванную у поляков – тут вся любовь Черчилля к Польше вмиг испаряется. Теперь уже Сталин говорил Черчиллю о необходимости сохранения независимой и сильной Польши, не скрывая, зачем ему это нужно: он был уверен, что через 20–30 лет Германия «сможет начать все сначала», и потому хотел видеть у границы России сильное и дружественное ей государство. Но в том-то и дело, что панская Польша в лице ее лондонских сидельцев никак не хотела становиться дружественной к своим соседям: да, да, они, эти безумцы, как их теперь и сами Черчилль с Иденом открыто называли, потеряв с ними всякое терпение, упорно выставляли территориальные притязания не только к Советскому Союзу, но и к другим своим соседям, например, Чехословакии. Их не смущал даже тот факт, что «спорные» земли были получены ими в соответствии с позорным Мюнхенским соглашением, и они вместе с Германией участвовали в разгроме Чехословакии. И вот, Сталин, несмотря на все это, в интересах сохранения согласия с союзниками, в надежде в будущем иметь у границ России дружественное государство, считаясь с тем, что лондонское правительство имеет «определенное влияние в некоторых кругах» современной Польши, продолжал вести с ними дипломатические переговоры, не отбрасывая возможность участия его менее одиозных членов в ее будущем коалиционном правительстве. После начала Отечественной войны Советский Союз легко установил отношения со всеми правительствами государств, пострадавших от гитлеровской агрессии, заявив о непризнании Мюнхенского соглашения, что особенно важно было для чехословацкого правительства Бенеша (Англия, кстати, сделала это гораздо позже). И только с польским правительством в Лондоне были сложности: в лице своего премьера Сикорского, прибывшего для переговоров в Москву в декабре 1941 года, оно потребовало восстановления границы, существовавшей до 1939 года, т. е. требовало возвратить в состав Польши Западную Белоруссию и Западную Украину, на что, конечно, Сталин не согласился, и Сикорский уехал ни с чем. Эти совершенно нереалистичные требования опирались, однако, на определенную поддержку англичан, а, главное, на расчеты, как пишет Д. Боффа, «что СССР выйдет из войны обескровленным и изувеченным, а Польша между тем утвердится в Восточной Европе как самое могущественное государство региона», хотя эти расчеты «выходили за всякие разумные пределы» (История Советского Союза. М., 1994).

Пули немецкие – домыслы шляхетские. После поражения немцев под Сталинградом и крутого перелома в войне подобного рода надежды стали улетучиваться, и им пришлось быть более сговорчивыми, но здесь возник новый предлог для конфронтации: весной 1943 года немцы заявили, что они обнаружили в деревне Катынь под Смоленском ров, заполненный трупами нескольких тысяч расстрелянных польских офицеров, обвинив в этом советские власти. Поляки в Лондоне тут же, не дожидаясь ответа Москвы на эти обвинения, подняли шум на весь мир, приняв версию германских ведомств и требуя организации международной комиссии для расследования дела. Создание такой комиссии и, тем более, ее работа в условиях, идущих в этом регионе боев, была заведомо нереальной. Правда, немцы комиссию, состоящую из представителей посольств, журналистов «нейтральных» стран и стран-сателлитов, и «свидетелей», собранных под дулом пистолета (а позже немцами же и уничтоженных), создали, но что она, возглавляемая немецкими эмиссарами, могла заявить, кроме как признать версию геббельсовской пропаганды. Стремясь уничтожить все признаки польской культуры и ее потенциал, Гитлер не считался ни с чем, истребляя при всякой возможности ее элиту, примером чему является уничтожение за одну ночь всей интеллигенции города Львова в 1941 году. Почему же они должны были посчитаться с польскими офицерами, которых советские власти не успели эвакуировать – это ведь тоже была элита польской (хотя бы и военной) культуры.

В подтверждение той или иной версии выдвигается множество аргументов, но все они противоположной стороной не признаются достаточными. В последнее время наши политические мазохисты, якобы, нашли какие-то «протоколы НКВД», подтверждающие немецкую версию, но кем, как и зачем фабрикуются такие «документы» мы уже знаем. «Правда о катынской трагедии, – пишет Д. Боффа, – так и не установлена с полной объективностью». Расстрел обреченных во рву – это обычный способ казни эсэсовскими зондер-командами, свидетельство тому Бабий Яр под Киевом, расстрел более ста тысяч советских военнопленных под Псковом как раз в это же время.

Немецкое руководство, убедившись после Сталинградской катастрофы и отступления на Северном Кавказе, что, вероятно, советскую территорию придется оставить, начало компанию, чтобы представить свои массовые казни гражданских лиц и военнопленных как действия «конвейера ГПУ». Брошюры и листовки под таким названием распространялись тогда на всей оккупированной немцами территории, так что обвинение советских властей в катынской трагедии – это лишь один из эпизодов большой фальсификации, осуществленной ведомством Геббельса. Впрочем, аргументация и сами приемы фальсификации событий советской истории, используемые этим ведомством, очень любимы многими «объективными» историками Запада, особенно, что касается истории войны, так что продолжающиеся временами вспышки полемики по ее более чем очевидным фактам, давно никого не удивляют.

Всплеск эмоций и дипломатических ходов по поводу Катыни был связан с публикацией книги Ю.И. Мухина «Катынский детектив» (1995). Как пишут издатели этой книги, «поляки при пособничестве Горбачева и Яковлева сфабриковали так называемое «Катынское дело» о якобы убийстве в СССР 8 тысяч пленных польских офицеров…. В Польше 800 тысяч (!) родственников этих офицеров приготовились получить в России денежную компенсацию за убитых. Выход в свет в 1995 году книги Мухина поставил на этих алчных мечтаниях крест – даже полякам стало ясно, что польских офицеров расстреляли немцы и поэтому денег они не получат. «Катынский детектив» удостоился высшей награды – ее рассмотрел польский Сейм, депутаты которого выплеснули свое разочарованное негодование Госдуме России, но о денежной компенсации от России Польша вынуждена была замолчать». Правда, наша Дума извинилась перед Польшей за гибель польских офицеров, а вот их Сейм почему-то не извиняется по поводу гибели не восьми, не пятнадцати, а ста восьмидесяти тысяч пленных красноармейцев в их лагерях в 1920 году. Они все отрицают. Поэтому хочется спросить наших «думцев» – почему вы-то трясете, как вы сами полагаете, грязным бельем свой родины-матери? Или Россия вам не мать, вы просто подкидыши? Кто вас нам подкинул? И какое право вы имели извиняться, так легковесно «поверив» в заведомую ложь против своей страны, которую вы, якобы, представляете?! Ваши «извинения» являются государственным преступлением против России! Ведь еще советской государственной комиссией, в которой учувствовал американский юрист, дочь американского посла в СССР Гарримана, было неопровержимо доказано свидетельскими показаниями и письменными источниками, в том числе письмами и дневниками польских офицеров, найденные комиссией на их трупах, датированных июнем 1941 года, тем самым доказывающих, что уже вначале войны они еще были живы. Об этом же свидетельствуют дневниковые записи поставленного оккупантами бургомистра Смоленска, где он пишет о расстреле польских военнопленных немцами. Об этом свидетельствуют материалы Международного Военного Трибунала в Нюрнберге, где уже заместитель этого бургомистра профессор Базилевский подтвердил факт расстрела немцами польских офицеров.

Эти документы невозможно подделать. А вот «документы», представленные самозваными обвинителями нашей страны в доказательство расстрела польских офицеров НКВД, как показал Конституционный Суд РФ, являются заведомой фальшивкой. Те четыре миллиарда долларов, что поляки требуют от нас, вы должны заплатить из собственного кармана (ваше супер высокое «содержание» как депутатов это позволяет), только не Польше, а России в качестве компенсации за незаслуженное оскорбление, и это будем минимальным наказанием за ваше государственное преступление.

О том, что это именно подлое оскорбление, инспирированное антирусской злобой польского шляхетства, подхваченное русофобской пропагандой Запада с целью дискредитации России, сейчас, в виду уж явной лживости обвинений, вынуждена писать даже наша «желтая» пресса. Так, в статье «Поляков в Катыне расстреляли немцы», напечатанной в «Экспресс газете» № 18 (май 2012 г.) Владимир Казаков пишет: «Европейская пропаганда использует против России фальшивые документы и лживые доказательства». Он приводит наряду с уже известными фактами расстрела поляков в Катыне немцами, ряд новых свидетельств такого рода. Как вообще можно игнорировать тот факт, что поляки были убиты из немецкого оружия – «вальтеров», крупнокалиберных пулеметов, немецких винтовок. Об этом свидетельствуют найденные на месте преступления гильзы от этого оружия. Или советское правительство заранее купило это оружие, чтобы потом обвинить в расстреле самих немцев, как это теперь «объясняют» фальсификаторы истории? Но ведь подобное «объяснение» смеху подобно и может быть рассчитано только на абсолютных идиотов. Кто же тогда в 40-м мог подумать, что немцы, с которыми у нас договор о ненападении, все же вскоре нападут? Конечно, возможность войны с Германией допускалась, но то, что б они дошли до Смоленска – это тогда никому и в голову не могло прийти. Ведь представлялось, что в случае нападения, мы его отразим «малой кровью, могучим ударом» и будем воевать уже на земле врага. Но главное даже не в этом, а в том (и это уже вообще никакими домыслами неопровержимо), что гильзы использованных патронов имеют маркировку 1941–1942 годов.

А то, как и зачем были сфабрикованы фальшивые документы, якобы существовавшие в советских архивах, сообщил в своем заявлении в Госдуму в 2010 году ее депутат, бывший заместитель Генерального прокурора СССР Виктор Илюхин, требуя рассмотреть факты подобного рода и принять соответствующее решение. Илюхин вскоре скоропостижно скончался, а вопрос был «замят». Суть же дела в том, как пишет Владимир Казаков, что из высказываний одного их главных «подельщиков» следует, «что в начале 90-х годов прошлого века была создана группа специалистов высокого ранга по подделке архивных документов, касающихся важных событий советского периода. Эта группа работала в структуре службы безопасности российского президента Бориса Ельцина…. Работа членов группы хорошо оплачивалась, они получали продуктовые наборы»… Заявитель продемонстрировал «механизм подделки подписей Лаврентия Берия, Иосифа Сталина (были приложены копии листов)…. Непосредственное участие в написании текста (поддельных документов) принял полковник Климов». Кстати, сотрудник Конституционного Суда РФ, просто потешался над грубостью подделки документов «по Катыне», так что возникла уверенность, что подельщики это сделали нарочно, что б в них все же никто не поверил. Но ведь вот «поверили»! Поэтому наша Госдума и Правительство обязано извиниться перед российской общественностью за ошибку и официально заявить мировому сообществу, что поляков в Катыне расстреляли немцы, представив существующие неопровержимые тому доказательства.

Е. Прудникова и И. Чигирин в книге «Катынь. Ложь, ставшая историей (М., 2012) пытаются поставить точку в катынском деле, используя не эмоции и политические интриги, а исключительно факты. И, наконец, последнее событие такого рода: открытое письмо президенту В.В. Путину «Катынское дело». Это действительно Дело – уголовное, и подлинное событие, поскольку письмо составлено такими представительными людьми России и в таком их числе, что проигнорировать его уже трудновато. Авторы письма не только показывают обвинение здесь России-СССР как подлейшее из подлых фальсификаций истории «гнуснейшими из гнусных» (такими их знал Черчилль), но и демонстрируют очевидность и неоспоримость подделки теперь уже исторических «документов», на которые ссылается обвинение советского правительства.

Тогда же, советское правительство, ввиду столь поспешного и необдуманного заявления «лондонских» поляков, разорвало с ними отношения, видя их склонность принимать сторону немцев. Последняя возможность установить если и не дружественные, то хотя бы нормальные отношения с Россией, была потеряна бывшим польским правительством, когда в октябре 1944 года по настоянию Черчилля сюда прибыл их премьер Миколайчик. Под нажимом англичан он согласился на компромиссный вариант новой польской границы, но, вернувшись в Лондон, обнаружил, что его «соратники» об этом и слышать не хотят, и подал в отставку. Но и в этих условиях Сталин соглашался включить в Люблянский комитет (перебравшийся уже в развалины Варшавы и в качестве правительства осуществлявший гражданское управление на всей освобожденной территории Польши) менее антисоветски настроенную часть «лондонцев». Но их и это не устроило, им нужна была вся власть, хотя и право, и реальную возможность взять ее они давно потеряли.

После освобождения всей территории Польши ее новое коалиционное правительство, включавшее членов различных партий, незамедлительно провело земельную реформу, национализировало значительную часть промышленности, изменило административное деление страны в соответствии с существенным изменением границы и приобретением новых территорий на севере и западе. Активно началось восстановление Варшавы, промышленности и сельского хозяйства, опиравшееся на помощь своей и советской армий, советского правительства. В помощи, запрошенной на Западе, Польше было отказано. Дескать, раз вы с Россией, значит против нас.