Все события и персонажи книги вымышлены.

Любое сходство – совпадение или случайность.

Данная книга не стремится оскорбить честь и достоинство деревенских жителей, а также кур, котов, собак и других животных, встречающихся в тексте.

Автор отрицательно относится к сценам, связанным с употреблением алкоголя и табакокурением.

Автор не советует воспринимать некоторые моменты серьёзно, так как они намеренно написаны в шутливой форме. Но помните, в каждой шутке есть доля правды.

Глава первая
Дед Витя

Дед Витя сидел на ступеньках крыльца, смачно смоля папиросу и наслаждаясь прохладой летнего утра. На небе уже проступило солнце, ласково начав согревать лучами дом, двор и всю деревню Смородиновку. Верный товарищ, друг и брат – пёс Тузик, которого дед Витя подобрал пару лет назад на улице, с довольным видом лежал возле будки, радуясь, что хозяин рядом. Собака, вытянувшись и положив голову на передние лапы, прикрыв один глаз, периодически уходила в дрёму.

Виктору Ивановичу Ионову было шестьдесят пять лет от роду. Он был среднего роста, худощавого телосложения, но жилистый, с острыми чертами лица, которое было идеально выбрито.

Подул лёгкий ветер, дед смахнул пепел со старого, с заплатками на коленях, трико. Внезапно в просветах между досками забора промелькнул силуэт. Тузик резко вышел из состояния сна и истошно залаял. Он-то знал, кто это. Это был сосед Николай Степанович, которого пёс не очень жаловал. За что не любил? Не знаю, наверно, у него на то были свои собачьи причины.

– Доброе утро, Виктор Иванович! – произнёс сосед, открыв калитку и войдя во двор.

– Принесла чёрта нелёгкая, – тихо пробурчал Ионов, явно недовольный, что его утреннюю идиллию нарушили.

Николай Степанович Берестов был забавным круглолицым толстячком, недалёкого ума, постоянно улыбающимся по поводу и без. Он смешно прошагал по двору, громыхая большими резиновыми сапогами, надетыми на спортивные штаны, опасливо покосился на собаку, расстегнул верхнюю пуговицу на телогрейке, провёл пальцами-сардельками по редким маслянистым волосам и остановился перед дедом Витей.

– Угости папироской, Иваныч, мои-то кончились, а до магазина, сам знаешь, далече, а ноги то у меня сегодня уж больно шибко гудят. Вот к обеду бабка моя пойдёт в город в магазин, закажу ей, а покамест извольте поделиться.

Виктор Иванович молча протянул пачку. Берестов радостно взял папиросу, достал из засаленного кармана телогрейки зажигалку, прикурил и, довольный жизнью, выдохнул густое облако дыма.

– А ну перестань лаять! – прикрикнул дед Витя на собаку.

Пёс мигом замолчал, присел на задние лапы, но глаз от деда Николая не отвёл.

– Злой он у тебя какой, – махнул рукой в сторону собаки Николай Степанович.

Тузик предупредительно зарычал.

– Он не злой, он просто тебя не любит.

– А чего ж меня не любит-то? – удивился Николай Степанович.

– А за что тебя любить-то? – ответил Виктор Иванович, туша окурок в банке из-под шпрот. – Ты бы пришёл, косточку ему какую дал, а то заходишь то за сигаретами, то за чаем, то за солью.

– Вот пенсию дадут, обязательно костей ему куплю, – убедительно произнёс Берестов.

Ионов сначала посмотрел внимательно на соседа, а затем, повернувшись к собаке, спросил у животного: – Ты ему веришь, Тузик?

Пёс злобно зарычал.

– Вот видишь, не верит тебе Тузик, – изрёк дед Витя.

В ответ Николай только ещё шире улыбнулся.

– Не знаешь, кто крайний дом купил? – спросил у него Виктор Иванович.

– Это тот, в котором бабка Тоня жила?

– Тот.

– Знаю, – ответил довольный Берестов, ища, куда бы бросить окурок.

Ионов молча протянул ему банку из-под шпрот.

– Так москвичи какие-то купили, – ответил всезнающий Николай Степанович. – Говорят, скоро заедут. Посмотрим.

– Посмотрим, – подтвердил дед Витя.

Раздался пронзительный и противный звонок телефона. Николай Степанович опустил руку в карман, нащупал мобильник среди богатого содержимого кармана и извлёк его на свет. Затем, предварительно прицелившись, тыкнул пальцем на кнопку ответа вызова, но не попал с первого раза. Вторая попытка оказалась более удачной.

– Алло, алло, слушаю, – кричал в трубку телефона Берестов, чем вызвал недовольство Тузика, который и так с трудом терпел его присутствие. – Да, Галя, да, у Иваныча я. Что? Говорю – у Виктора Ивановича! Да иду я, иду.

Николай Степанович закончил разговор, нажал на кнопку завершения вызова и вновь спрятал телефон в карман.

– Супруга звонила, потеряла меня, – разведя руки и как бы оправдываясь, пояснил Николай. – Пойду я, попозже зайду.

– Давай, давай, – пробурчал Виктор.

Николай Степанович вновь улыбнулся и зашагал прочь. Тузик всё-таки не выдержал и гавкнул пару раз вслед уходящему соседу.

Дед Витя встал с крыльца, поморщился от внезапно появившейся боли в пояснице и задумался, чем бы сегодня заняться. Дел было много: нужно было поправить покосившийся забор позади дома, наварить собаке еды и заделать наконец-то дыру в туалетной двери. Тузик громко зевнул и, плюхнувшись на землю, прикрыл глаза. Виктор Иванович посмотрел на пса и тоже захотел вздремнуть пару часиков. «Ну что ж, у бога дней много, – произнёс он вслух, – успеются дела». Затем открыл дверь и вошёл в дом.

* * *

Проснулся Виктор Иванович, когда время уже подошло к обеду. Открыл левый глаз – по телевизору шла политическая передача. Открыл правый глаз – за окном ярко светило солнце. На улице стояла жара, а в доме было прохладно. Дед сладко потянулся и решил полежать ещё пару минут, постепенно приводя организм в режим бодрствования.

Комната богатством не отличалась, да и зачем оно в деревенском доме. Деревянные полы, деревянный потолок, аккуратно выбеленные стены и три маленьких аккуратных окошка обрамляли сие помещение. Старенький продавленный диван, на котором, собственно, и возлежал дед Витя, стоял возле стены. Возле противоположной стены, почти в самом углу, на маленькой тумбочке с двумя дверками стоял небольшой цветной телевизор. Посередине помещения расположился круглый стол, за которым дед любил сидеть с кружкой чая, размышлять о вечном и смотреть какую-нибудь телепередачу. Возле третьей стены, напротив окошек, находился старый двухдверный шкаф.

Желудок требовал еды, и хочешь не хочешь, а Ионову пришлось встать с дивана. Выйдя из комнаты, он оказался в маленькой кухоньке. Мебели в ней было так же немного. Возле единственного окна стоял стол, рядом с которым находился большой деревянный сундук, синего цвета, который дед Витя использовал вместо стула. Из значимой бытовой техники имелся небольшой холодильник, который громко и натужно гудел. Ещё была печка – небольшая, каменная. Печью дед пользовался редко, даже зимой. К печи ведь необходимы дрова, а их нужно нарубить, просушить, потом печь растопить. Проще было воткнуть в розетку обогреватель, и через час дом наполнялся теплом: эффект как от печи, а физических усилий меньше – да что там, практически никаких. А для приготовления пищи дед использовал маленькую электрическую плитку, стоящую на стуле.

Виктор Иванович открыл дверцу холодильника, достал оттуда кастрюлю с борщом и поставил на плитку. Затем из морозилки вынул шмат сала и положил его на стол, аккуратно ножом нарезал на ровные кусочки чёрный хлеб и вставил штепсель от плитки в розетку. Пока суп грелся, дед решил выйти из дома покурить. Покинув кухню, он вышел в сенцы, где встретился с Цыганом и Кутузовым. Те встретили Ионова громким «мяу». Цыган был чёрный как смоль, средних размеров молодой кот, а Кутузов – маленький белый котёнок, у которого отсутствовал один глаз. Где он его потерял, история умалчивает. Дед Витя любил давать оригинальные клички животным, вот только с Тузиком что-то не срослось. Коты громко орали, требуя еды.

– А ну молчать! – прикрикнул на них дед. – Сейчас сам поем, потом вас покормлю.

Животным эта идея не понравилась, и они стали мяукать ещё сильнее. Во дворе залаяла собака. Дед вздохнул, отложил папиросы, достал из шкафа пакет с кошачьим кормом и насыпал его в миску. Громко хрустя, коты принялись поглощать корм. Тузик залаял снова. Дед вернулся на кухню, залез в морозилку, взял пару костей, вышел во двор и кинул их псу.

«Ну а теперь и мне пора поесть», – произнёс дед Витя, глядя на то, как собака, прижав лапой к земле куриную кость, жадно её грызёт.

Борщ в кастрюле аппетитно забулькал. Виктор Иванович взял в руки полотенце, аккуратно снял кастрюлю с плиты и поставил её на стол. Зачерпнув половником густой, ароматный, дымящийся суп, налил его в железную миску. Подтаявшее сало нарезал маленькими кусочками, добавил добрую ложку сметаны в борщ и, удобно устроившись на сундуке, принялся обедать. Настроение было хорошее, аппетит тоже, а организм, набравшись сил после сна, жадно поглощал пищу.

Внезапно во дворе Тузик зашёлся истошным лаем. Дед Витя как раз прикончил суп и выглянул в окно. Возле калитки стоял в нерешительности и улыбался Николай Степанович. Ионов отвернулся и принялся доедать сало вприкуску с оставшимся куском хлеба. Берестов за окном стоял и ждал. Поняв, что хозяин дома на него никак не реагирует, принялся истошно кричать:

– Виктор Иванович! Виктор Иванович!

Дед вытер руки о полотенце и, поняв, что назойливый сосед так просто не отстанет, нехотя встал и вышел на крыльцо.

– Чего тебе? – спросил Ионов.

– Папироской не угостишь, Виктор Иванович?

– Ты же сказал, что бабка твоя за сигаретами сходит?

– Так она только-только ушла. А до города, сам знаешь, путь не близкий, а курить хочется.

– Ну ладно, иди сюда, угощу, – произнёс дед Витя, проявив доброту, что было для него не очень свойственно: видимо, сказался недавний приём пищи.

Берестов сделал два шага по направлению к крыльцу, а потом замер в нерешительности, глядя на собаку.

– А не укусит? – боязливо спросил Николай Степанович.

– Нет, – ответил дед, усаживаясь на ступеньку крыльца, – цепь не достанет.

Берестов, косясь на собаку, аккуратно принялся пересекать двор. Тузик запрыгнул на крышу будки, громко громыхнув цепью, и занял наблюдательную позу. В мечтах пса периодически мелькали картины, как он кусает Николая Степановича за жирную ногу, а тот громко и истошно визжит. Нет, Тузик не был злым псом, просто ему, как и любой другой деревенской собаке, требовалось время от времени кого-нибудь кусать. Кандидатура Берестова, которого он невзлюбил с первого дня, подходила как нельзя кстати.

Своё первое знакомство с этим толстяком, пёс помнил очень хорошо. Дед Витя притащил его в деревню, когда он был полугодовалым щенком. Тузик не любил вспоминать своё детство. Да и чего там вспоминать: холодные ночи, еда с помойки, злые люди, которые его пинали, и такие же бессердечные уличные собаки, которые его нещадно били, если он заходил на их территорию. Дед возвращался в тот день из города в деревню, катя рядом с собой велосипед, нагруженный многочисленными сумками с продуктами. Маленький, тёмного цвета с белым воротничком, ещё тогда даже не имевший имени щенок перебегал дорогу, как вдруг встретился с дедом, который как раз сворачивал с асфальта на грунтовую дорогу, ведущую через поле в деревню. Щенок внезапно остановился, не зная, чего ожидать от этого человека; остановился и Ионов. Он осмотрел собаку и, глядя в глаза спросил: «Пойдёшь ко мне жить?» Виктор Иванович вообще разговаривал с людьми и животными коротко, не любя лишних слов. Собака стояла и смотрела, не зная, на что решиться. Дед молча отвернулся и продолжил путь в деревню. Щенок постоял несколько секунд в нерешительности и засеменил следом за человеком, соблюдая дистанцию, чтобы в случае чего сделать ноги.

В первый день своего пребывания в деревне щенок был вымыт, накормлен и получил кличку Тузик. Во второй день пёс обрёл будку и был посажен на цепь. К вечеру этого же дня он познакомился с котом Цыганом. Цыган, будучи животным своенравным, как коренной житель деревни, соседа-собаку воспринял плохо и периодически и до сих пор строил ему различные кошачьи козни. Тузик не обращал на него внимания, и даже в глубине души – где-то очень глубоко – его любил: сосед как-никак. Щенок был несказанно рад, что обрёл хозяина, дом и даже собственный ошейник и цепь, которую с гордостью, гремя, носил. На третий день состоялось знакомство с Николаем Степановичем. Тот долго и критично осматривал собаку, что-то недовольно высказывал в адрес четырёхлапого, а затем решил погладить своей рукой. От ладони Берестова противно пахло чесноком, и Тузик, увернувшись от руки, слегка прикусил толстяка за большой палец. С тех пор Николай Степанович собаки опасался, а Тузик раз за разом находил причины не любить этого человека.

Дед Коля присел рядом с Ионовым, взял предложенную папиросу и, прикурив, задымил. Какое-то время сидели молча. Затем Берестов спросил:

– А что, Виктор Иванович, какие планы на сегодняшний день?

Дед Витя задумчиво затянулся, неспешно выдохнул дым, и прищурив левый глаз коротко ответил:

– Дел много.

– А что, может, по чуть-чуть? – спросил Николай Степанович, распахнув телогрейку, из внутреннего кармана которой торчала поллитровая бутыль.

Дед Витя затушил бычок об консервную банку, затем посмотрел на голубое ясное небо, тяжело вздохнул и произнёс: – У бога дней много, подождут дела. Да и жарковато сегодня. Но только по чуть-чуть.

– Да у меня только одна бутылочка, – сказал Берестов, улыбаясь и вынимая пробку.

– Да не спеши ты, – осёк его Ионов, – что ты как нехристь. Сейчас стаканы и закусь мало-мало принесу.

С этими словами дед встал и пошёл в дом, оставив Николая Степановича и Тузика один на один. Берестов недовольно покосился на пса и на всякий случай заткнул бутылку пробкой. Пёс оскалил пасть, обнажив большие белые зубы. Вернулся дед Витя с двумя стаканами, двумя огурцами и кусочком хлеба. Берестов разлил по стаканам и со словами: «Ну, за здоровье!» – употребил жидкость в себя.

На улице было жарко, но часть крыльца затеняли большие раскидистые ветви от растущей рядом липы. С речки дул лёгкий ветерок, в общем, идиллия.

– А скажи мне, Иваныч, – хрустя огурцом, спросил Берестов, – а вот почему ты людей так не любишь?

– А почему я их должен любить? – спросил в ответ дед Витя, занюхивая хлебом. – Человек существо поганое, а вот собака – она никогда не предаст, – произнёс дед, указав пальцем на Тузика.

Тузик, как будто поняв, что разговор про него, громко гавкнул.

– А как же коты? – деловито спросил Николай Степанович, снова наполняя стаканы. – Кот ведь не собака, за миску еды предаст и глазом не моргнёт.

– Кот существо своенравное и благородное, – пояснил Ионов. – Есть в котах что-то царское. И ты не прав: кот никого предать не может, потому что никому не служит.

Выпили снова, в этот раз без тоста.

– А знаешь, какую штуку я приобрёл? – загадочно сказал Берестов, уже порядком раскрасневшийся. Он вообще имел удивительное свойство: его лицо краснело даже от маленькой порции алкоголя. Поэтому отличить пьяного Николая Степановича от трезвого не составляло труда.

– Какую? – спросил дед, доставая из пачки папиросу.

– Вот! – произнёс Берестов, достав из кармана маленькую пластмассовую баночку. На баночке была приклеена этикетка с надписью «Красный жеребец».

– Чего это? – спросил удивлённо дед Витя, прикуривая.

– Ооо! – протяжно произнёс сосед, – это волшебные таблеточки. Лечат простатит, цистит и способствуют укреплению мужского здоровья.

– Ты где взял эту хрень?

– Это не хрень, это медицина! Я в газете одной заказал, вот мне и прислали по почте.

– Лопух ты, Коля, – сказал дед, наливая остатки бутылки в стаканы. – Как есть лопух. Столько лет прожил, а ума так и не нажил.

– Ээ, не скажи Иваныч. Люди врать не будут.

– Какие люди?

– А вот я тебе сейчас зачитаю.

Берестов достал из кармана телогрейки свёрнутый в четверть газетный лист. Дед Витя с интересом на него посмотрел. Карманы Николая Степановича хранили большую тайну: никто никогда не знал, каким содержимым они обладают и что в очередной раз извлечёт из них хозяин. Берестов развернул газету и принялся читать статью деловитым голосом:

– «Меня зовут Анатолий Михайлович, мне семьдесят один год. Уже лет десять я страдаю простатитом. Кто знает, что это, тот поймёт меня. Бессонные ночи, постоянные боли и частые походы в туалет по маленькому превратили мою жизнь в ад. И чем я только не лечился, к каким врачам только не ходил – ничего не помогало. Жизнь для меня стала серой, и даже водка не возвращала радость к жизни. И вот однажды я прочитал в газете о лекарстве «Красный жеребец». Поначалу не поверил, но потом подумал: а что я, собственно, теряю? Получил пенсию и заказал одну баночку для пробы. И вы не поверите: уже на третий день приёма этих таблеток боли прошли, в туалет по-маленькому хожу как на праздник. А спустя десять дней приёма стал замечать, что мужская сила во мне вновь проснулась. После этого я сразу заказал себе несколько баночек «Красного жеребца». И вот сейчас я уже и забыл давно, что такое простатит, а эрекция как у восемнадцатилетнего. А недавно завёл себе молодую любовницу».

– Какая чушь, – сказал дед Витя и залпом осушил стакан.

– А вот ещё пишут, – произнёс Николай Степанович, не обратив внимания на высказывания Ионова: – «Здравствуйте, зовут меня Нина Ивановна, мне 68 лет. Мой муж Гена всю жизнь проработал водителем. Работа водителем в те времена – это отдельная история: холодные сиденья, плохо отапливаемая кабина и ремонт то на земле, то на снегу. И, видимо, в те времена он простатит-то и заработал. Мучился он этим недугом давно. Чем мы только не лечились, всё без толку. Врачи от нас только рукой отмахивались, говорили: что вы хотите, возраст. С каждым днём я видела, как моему мужу всё хуже и хуже. Однажды, как он мне признался, чуть руки на себя не наложил. И вот как-то раз мне моя знакомая посоветовала попробовать таблетки «Красный жеребец». Дескать, у её мужа было то же самое, и таблетки их буквально спасли. Я сначала относилась к этому скептически, а потом решила – попытка не пытка. Заказала для пробы пару баночек. Вы не поверите: на второй день приёма муж впервые провёл ночь без ночных походов в туалет. На третий день Гена сказал, что болей нет и чувствует он себя превосходно. А недавно я нашла у него в гараже, несколько журналов порнографического содержания, совсем свежие. Муж продолжает пить таблетки, что будет дальше, боюсь даже представить».

– Ужас какой, – произнёс дед. – Ты что, не понимаешь, что всё это обман? Продают какую-нибудь витаминку по цене мотоцикла. Таблетки небось дорогие?

– Ничего ты не понимаешь, Виктор Иванович, – начал яростно говорить Берестов. – На здоровье экономить нельзя. Инвестиции в здоровье – это самое лучшее капиталовложение.

– Ну допустим. А зачем тебе это лекарство, или проблемы какие с организмом?

– Да есть небольшие, – ответил Николай Степанович, немного стушевавшись и покраснев ещё сильнее, – совсем крохотные. По-маленькому бегаю часто, особенно по ночам. А у тебя что, с этим всё в порядке?

– У меня всё хорошо, – ответил Ионов.