Песенное наставление к этой форме такое: «Дождаться прихода слюны, прополоскать ею рот и с шумом сглотнуть ее. Представлять, что огонь прогревает все тело. Если это усердно выполнять после полуночи и до полудня, то энергия во всех каналах отрегулируется сама собой и тысячи болезней рассыплются в прах».

И еще: чтобы урегулировать дыхание и ум после окончания всех Восьми кусков, ты должен неподвижно и со спокойным умом посидеть в этом положении 3– 5 минут.

* * *

– Ты хорошо запомнил все формы? – спросил меня Данг, завершив показ.

– Еще бы! – воскликнул я. – В нашей школе «Счастливый путь» есть несколько десятков базовых комплексов формальных упражнений, каждый из которых содержит больше сотни техник, причем каждая техника состоит из нескольких очень непростых движений, в которых участвует все тело. Так что запомнить за один раз всего восемь таких простых упражнений для меня не проблема.

– Очень хорошо, – похвалил меня Данг. – Молодец, я не сомневался, что для тебя это не составит труда. А теперь… – Он сделал многозначительную паузу.

– Пойдем завтракать? – попытался я повернуть его мысль в нужное русло.

– А теперь ты, не спеша, повторишь все это еще три раза, – очаровательно улыбнулся монах. – Завтракать же пойдем, когда нас позовут любезные хозяева.

Спорить я не стал: раз завтрак еще не готов, то почему бы мне не повторить эту чепуху еще разок (или три, какая разница). Данг, который по совершенно непонятной мне причине явно придавал всему этому большое значение, внимательно следил за каждым моим движением. Судя по тому, что никаких замечаний он мне не сделал, качеством исполнения он остался доволен.

После завтрака мы отправились гулять по окрестностям, которые были просто прекрасны. Честно говоря, я на всю эту красоту не обратил бы никакого внимания (ну Вьетнам себе и Вьетнам, ну деревня себе и деревня…), если бы не Данг, который буквально через каждый шаг останавливался и начинал восхищаться окружающими нас пейзажами. Яркая зелень, горы на горизонте, ровные террасы, ступенями спускающиеся от деревни вниз.

Гуляли мы до обеда. Мне такая жизнь начинала нравиться. Не надо ничего делать, не надо тренироваться, не надо слушать старших. Данга, который на меня совершенно не давил, я воспринимал, скорее, как своего друга (странно, я его знаю всего несколько дней, а он уже не кажется мне чужим), а не как учителя. В общем, впервые за много лет ежедневных занятий с прадедом у меня был выходной.

Отдыхать так отдыхать! – решил я и потому после обеда (даже не спрашивая разрешения у Данга) отправился спать в отведенную нам хижину. Впрочем, Данг не возражал.

Однако не успел я заснуть, как монах уже тряс меня за плечо.

– Поднимайся, – весело улыбался он, – пришло время отрабатывать обед.

Эта новость меня обрадовала, потому что с детства меня учили, что за все (и за хорошее, и за плохое) нужно отплатить, так что отработать обед я был готов, причем с большим удовольствием.

– Что надо делать? – поинтересовался я у Данга.

– Пойдем, сейчас узнаешь, – улыбался тот все шире и шире.

Когда мы вышли из хижины, я увидел, что под огромным старым баньяном, где с утра работал местный брадобрей, сидят несколько деревенских стариков во главе со старостой. К ним-то и направился монах. Подойдя ближе, он вежливо поклонился и торжественно представил меня:

– Молодой господин из семьи Ван, который, как я и обещал, будет обучать вас знаменитой гимнастике Восьми кусков парчи, предназначенной для людей пожилого возраста, желающих поддержать и восстановить свое здоровье.

Не знаю, заметили старики это или нет, но, произнося эту торжественную речь, Данг явно потешался надо мной.

Я мысленно ахнул: «Так вот для чего он меня научил этим стариковским Восьми кускам парчи!» Но делать было нечего и я приступил к объяснениям и показу. Однако оказалось, что все не так просто. Старики понимали плохо, запоминали еще хуже, а их негибкие, закостеневшие тела, изношенные пожизненной тяжкой работой, повиновались им с большим трудом. Хорошо было только одно: они честно старались. Но все равно получалось плохо. Поэтому мои надежды изложить им все за час испарились сразу же после начала занятий.

Мало того, нашелся один человек (разумеется, это был староста, не слишком старый человек с острым умом), который начал задавать вопросы.

– Скажите, молодой мастер, а какова польза от всего этого?

Я покосился на Данга. Тот скорчил смешную морду и развел руками. Если я его правильно понял, то это означало примерно следующее: «Ничего не знаю, ты у нас молодой мастер, ты и разбирайся». Каков наглец! Выставил меня на посмешище этим старикам, ничему толком не научив. Даже не предупредил, скотина такая. Через час вся деревня будет смеяться над «молодым мастером Ваном».

И тут я вспомнил, как прадед неоднократно наставлял меня: «Предсказать свою судьбу не может никто, и с любым человеком в любой момент может случиться что угодно. Это обычное дело, поэтому тебе не нужно никогда по этому поводу беспокоиться. Помни только одно: ты воин и что бы с тобой ни случилось, ты должен встретить это с холодным и трезвым умом и действовать так, как найдешь нужным, принимая на себе ответственность за свои решения и действия».

Поэтому прежде чем расписаться в своей беспомощности и некомпетентности, я решил подумать, для чего сделал глубокомысленный вид и насупился. Сразу же мне стало смешно: до меня дошло, что именно такое выражение лица бывало у прадеда перед тем, как он собирался высказать свое мнение по какому-то важному вопросу.

«Хорошенькое дело! – подумал я. – Вот я уже начинаю его копировать. Видимо, самостоятельность, которую монах, пусть и не спросив меня, дал мне, идет мне на пользу. Может, я скоро стану таким же умным и значительным, как прадед? Конечно стану, лет через шестьдесят – семьдесят, если, разумеется, доживу».

И странное дело. Когда я вспомнил про прадеда, мне сразу полегчало и я понял, что все, что нужно, я про эту гимнастику уже знаю. И я торжественно начал:

– Как вы могли заметить, все движения выполняются мягко и плавно. Это позволяет нам расслабить тело, успокоить сознание и гармонизировать движение энергии. Кроме того, такие занятия способствуют формированию правильной телесной структуры, улучшению снабжения внутренних органов энергией, питательными веществами и кровью. Если будете делать все правильно, то через некоторое время ваши тела станут заметно здоровее.

Вовремя вспомнив, кому я все это рассказываю, я немедленно добавил:

– И поможет вам жить еще долго, сохраняя крепость тела и ума.

Тут, видимо, я попал в точку, потому что совершенно бесстрастные лица стариков оживились и они согласно закивали. Я покосился на монаха. Тот тоже одобрительно кивал, видимо, я все говорил правильно.

Но не успел я обрадоваться, как дотошный, привыкший все считать староста задал следующий вопрос:

– А сколько раз нужно выполнять каждое упражнение?

На этот раз я уже не колебался. Не важно, что монах мне об этом не говорил. Кстати, думаю, намеренно не говорил. Важно, что я знаю ответ, который точно будет правильным.

– На начальном этапе, уважаемые, вам нужно заниматься так, чтобы не утомлять свое тело. Потом можно постепенно увеличивать количество повторений, не торопясь и не напрягаясь. Все должно происходить естественно, подобно тому, как растет посаженный вами рис.

Старики снова согласно закивали. А до меня стало доходить: не важно, сколько мне лет, не важно, что каждый из этих людей годится мне в дедушки. Важно то, что я делаю и говорю, как держусь, как себя веду. В общем, молодость не помеха. И тут в голове зазвучал голос прадеда: «Конечно, если у тебя были хорошие учителя».

В общем, занятие прошло успешно, и хотя деревенские старики мало чего запомнили (уж очень медленно они соображали), тем не менее они явно остались довольны и дружно обещали прийти завтра в это же время.

Когда они ушли, я радостно бросился к Дангу:

– Смотри, монах, кажется, они чему-то научились!

– Само собой, научились. Отчего же им не научиться? Но есть и другая сторона монеты: ты за эти пару часов тоже многому научился, причем очень важному. Ты научился вылезать из своей привычной шкуры и делать то, чего ты никогда не делал.

– Какая такая у меня привычная шкура? – удивился я.

– У каждого человека есть привычная шкура. У тебя, например, «прадедушкин ученик», которому до сегодняшнего дня всегда говорили, что ему делать. А теперь ты вдруг не ученик, а учитель, причем твои ученики в четыре-пять раз старше тебя. И ты отвечаешь на вопросы, ответов на которые ты и сам не знаешь. И, заметь, правильно отвечаешь! Получается, с сегодняшнего дня у тебя есть новая шкура – шкура наставника. Не школьного учителя, который учит сопляков, а уважаемого наставника умудренных опытом старцев.

– Да какие они умудренные опытом? – удивился я. – Они же соображают настолько медленно, что порой мне казалось, будто я слышу, как у них скрипят мозги. Такое впечатление, что ум у них такой же негибкий и покореженный, как тело. Только тело покорежено непосильной работой, а ум тем, что он у них, наоборот, никогда не работал.

– Так, так, – пробормотал себе под нос Данг. – Пожалуй, юному «мастеру» понадобится еще один урок. Думаю, прямо завтра с утра мы все и организуем.

Уроки Данга мне нравились, так что я решил не расспрашивать, а дождаться завтрашнего утра, пусть будет сюрприз. Но насчет количества повторений каждого упражнения не спросить я не мог. Это-то точно не должно было быть для меня сюрпризом.

Данг ответил сразу:

– Первое упражнение ты просто сидишь, так что никаких повторений. Второе – 36 раз стучишь зубами и отклоняешь голову назад – 9 раз. Третье – стучишь пальцами 24 раза. Четвертое – поворачиваешь голову 24 раза, полощешь рот 36 раз, образовавшуюся слюну глотаешь в три приема. Пятое – массируешь поясницу 24 раза. Шестое – вращаешь ворот 9 раз в одну сторону и столько же в другую. Седьмое – поднимаешь, нажимаешь, хватаешь тоже 9 раз. Восьмое упражнение ты, как и в первом, просто сидишь безо всяких повторений. Улавливаешь закономерность?

– Вполне, – уверенно сказал я. – Там, где движения мелкие, вроде постукивания зубами или пальцами, там их много – 24 или 36. Там, где движения покрупнее, их меньше – 9.

– Действительно, вполне, – улыбнулся Данг. – А если дотошный староста спросит, почему 9, 24, 36, а не, например, 10, 25 и 40? Что ты ему скажешь?

– А я сострою серьезную морду и важно скажу, что так предписывает древняя традиция, что таковы наставления наших предков. А знание о том, почему именно так, давно утрачено.

– Молодец, – восхитился Данг. – Наглеешь не по дням и не по часам, а по минутам. Так ты скоро и сам поверишь, что ты мастер. Ладно, пока я добрый, пожалуй, объясню.

В китайской нумерологии числа делятся на иньские (четные, числа Земли) и янские (нечетные, числа Неба). Базовым Ян-числом считается двойка, а базовым Инь-числом – тройка. Теперь, надеюсь, тебе понятно, что 9 – это 3×3, 24 – это 3×2×2×2, а 36 – это 3×3×2×2. Да и самих кусков парчи восемь, а восьмерка – это 2×2×2. Вот тебе и вся хитрость. Кстати, о хитрости. Есть знаменитая Книга Перемен. Твой прадед большой специалист по гаданию с ее использованием. Наверняка он тебе о ней говорил.

– Еще бы он мне не говорил! Он с таким почтением относится к ней… Он убежден, что Книге Перемен известны все тайны прошлого, будущего и настоящего. Еще он рассказывал, что этой книгой пользовались великие философы, ученые, правители и полководцы, что сам великий Конфуций по поводу этой книги говорил, что если бы он мог продлить свою жизнь, то пятьдесят лет отдал бы изучению Книги Перемен и тогда смог бы не совершать ошибок. Но меня самого прадед ничему пока не учит, говорит, что эта книга не для сопляков, а для зрелых мужчин, которые готовы принять ее мудрость. Правда, будучи в хорошем настроении, он несколько раз гадал для того, чтобы развлечь меня и развлечься самому. Делалось это следующим образом. Вопрос, на который я хотел получить ответ, вслух я не произносил. Я лишь мысленно формулировал его (при этом прадед настаивал, чтобы формулировка была как можно четче), потом бросал три монеты, которые мне перед этим выдавал дед. Если большее число монет (2 или 3) ложились орлом вверх, то я чертил сплошную линию, если же большее число монет (2 или 3) ложились вверх решкой, то линию нужно было рисовать прерывистую. Сделав так шесть раз, я получал знак (прадед называл его гексаграммой) из шести линий, расположенных одна над другой. После этого моя часть работы заканчивалась и прадед приступал к толкованию. Было это всего несколько раз и ни разу его предсказание не оказалось ошибочным. Но любил я этот процесс совсем не из-за точности предсказаний, а потому, что «гадальные» монеты прадед оставлял мне и я мог купить себе на них что угодно. Отец ворчал, что это баловство, но прадед обращал на это мало внимания.

– Ну вот тебе первый урок из Книги Перемен, – улыбнулся монах. – В ней шестерка считается иньским числом, которому соответствует темное женское начало, порождающее хитрость. Число 36, как ты сам понимаешь, представляет собой 6 в квадрате, поэтому считается, что оно олицетворяет «несметное множество хитростей». Так что можешь сказать своим старикам, что Восемь кусков, где часто используется число 36, – это очень хитроумная система. Еще можешь сказать им так: «Шестью шесть тридцать шесть. В расчете – искусность, в искусности – расчет. Инь и Ян сменяют друг друга, на этом и основана военная хитрость». Эти старики сами очень хитрые, им это понравится.

На этом Данг завершил свои импровизированные наставления и отправился, как он выразился, «договариваться об утреннем уроке» для меня. Когда он вернулся, я не знаю, потому что уже спал.

Назавтра Данг разбудил меня еще до восхода и повел к окраине деревни, куда-то в сторону рисовых полей. Там нас уже ждал буйвол, запряженный в плуг. Не говоря ни слова, Данг указал мне на него. Он был прав, говорить было нечего. Вчера я, забыв, что Данг ничего не пропускает и заставляет меня из всего извлекать урок, неосмотрительно ляпнул про непосильную и тупую крестьянскую работу, которая корежит тело и оглупляет ум. Что же, спасибо Дангу, один урок я уже извлек: мало болтать, а лучше не болтать вообще. Вот смолчал бы вчера и спокойненько бы сейчас дрых. А так меня не просто разбудили затемно, сейчас еще и пахать придется. Конечно, я не однажды видел этот процесс и потому прекрасно представлял, как это делается. Но я никогда не пахал сам! Мне с раннего детства объясняли так: «Наша семья живет в деревне, потому что так случилось. Но мы не деревенщина, мы не пашем на полях и не ухаживаем за скотом. Наш род – это лекари и воины, мастера Ци-Гун, астрологи и предсказатели».

Но долго думать было некогда, надо было приступать к работе. Как только я взялся за рукоятки плуга, буйвол испугался (совершенно непонятно, как такой большой зверь может быть таким нервным), дернулся и потащил меня, как будто я вообще ничего не весил. Только с большим усилием мне удалось его остановить. Интересно мне было только одно: настолько пугливый зверь мне попался случайно или Данг специально попросил подобрать мне самого «неудобного». Приспособиться к этой огромной твари, найти с ней «общий язык» мне удалось лишь с большим трудом, но в конце концов дело пошло. Через некоторое время мне даже начало нравиться идти за плугом. Буйвол, видимо, привык ко мне, он больше не дергался и шел совершенно спокойно, утреннее солнце приятно пригревало, а прохладная свежевскопанная земля не менее приятно холодила босые ноги. Однако вскоре стало не так весело. Солнце пекло вовсю, все тело ныло от непривычного напряжения, а на руках появились волдыри. Как я понимал, работенка эта должна была закончиться не позднее полудня, потому что после обеда у меня был назначен казавшийся мне теперь избавлением урок со стариками. Но оказалось, что монах решил иначе. Где-то в полдень он подошел ко мне и, ласково улыбаясь, сказал, что стариков он оповестил о том, что урок для их удобства переносится на более прохладное время, на вечер, так что я могу работать, ни о чем не беспокоясь, а обед мне скоро принесут прямо сюда.