Исходя из материалов, имеющихся у полковника Артемова, Главная военная прокуратура строго придерживалась директивы Минобороны: дело было закрыто. Адвокаты родственников погибших курсантов, видимо, имели контакты со «специалистом по оспариванию выводов следствия». «Процесс без эксцессов», – заключил военный разведчик.

Ознакомившись с выводами судебных медиков, оперативный офицер навестил эксперта из закрытого НИИ-17. Затем поднял списки курсантов, проходивших подготовку в «Дельте» в 1997 году. Выбрал из них двух москвичей, узнал их адреса и вызвал в «Аквариум», заказав пропуска на завтра. Наконец, повинуясь интуиции и дабы не пропустить ни одной мелочи, снова потревожил своим вниманием секретаршу. За двадцать лет работы она накопила связи не только в стенах штаб-квартиры ГРУ, но и далеко за его пределами.

– Светлана Николаевна, я попрошу тебя задержаться. Запроси в информационном центре или еще где-нибудь, не знаю, милицейские сводки происшествий в районе теракта – с 24 по 26 августа 1997 года. Все тот же район поселка Чернопесчаный.

– Нет, шеф, настроение сегодня у вас никудышное.

Всего через полчаса на стол Артемова легла сводка за 30 августа, но в ней фигурировало все то же роковое число.

«Найдены пропавшие 25 августа два охотника – Т. Хулхутов и К. Бурулов из калмыцкого поселка Цаган Хол. Их тела были найдены на реке Малая Кривуша. У Хулхутова сломаны шейные позвонки, у Бурулова огнестрельное ранение головы предположительно автоматной пулей…»

* * *

17 июня, вторник

Начальник Главного разведывательного управления принял подчиненного немедленно. Он полагал, что полковник нарыл что-то существенное, что пролило бы свет на катастрофу вертолета «Ми-8» с комиссией Минобороны на борту, однако слушал выкладки и читал тот или иной документ совсем по другому делу – 1997 года. Генерал армии внимательно изучил хронологию событий, которую полковник Артемов выписал на листе бумаги столбцом:

24–26 августа – группа курсантов ВМЦ «Дельта» находится в учебном рейде.

25 августа – исчезают с экранов радаров два вертолета.

26 августа – обнаруживают их останки.

27 августа – погибает группа курсантов.

28 августа – возбуждено уголовное дело по факту ЧП в «Дельте».

29 августа – в центральном аппарате МО выходит директива с рекомендациями Главной военной прокуратуре закрыть дело.

30 августа – найдены тела охотников, считавшихся пропавшими с 25 августа.

Генерал Ленц, рассматривая карту, которую Артемов повесил на специальный стенд, справа от рабочего стола, покивал:

– Курсанты находились в районе обстрела вертолетов… Как и охотники. Они стали свидетелями теракта. Охотников убрали на месте. А курсантов в спецподразделении? Кто? Кто-то из центра «Дельта»?

Артемов не стал спорить – пока.

– Да, их устранили в центре. И человек, который стоял за терактом, проходил службу в «Дельте».

– И был напрямую связан с диверсионной группой… Интересный ход. Почему в таком случае курсанты не сообщили о том, что видели? Почему молчали? И что я могу выжать из твоего молчания? – Генерал подмигнул. – Тестируешь начальство?

«Хор-рошее у него настроение, – заметил Артемов. – Пора его подпортить».

Вообще начальник ГРУ обладал крутым норовом, мог хватить по столу крепким кулаком и послать так далеко, что возвращаться придется очень долго. Многие все еще находились в пути. Однако Артемов умел располагать к себе людей и не боялся переступить через опасную грань – совсем чуть-чуть. К тому же был не слепой и видел, что Ленц симпатизирует ему и, кто знает, может быть, видит в нем замначальника оперативного управления.

– Вы задали четыре вопроса, Игорь Александрович. Мне начинать с конца или?..

– С середины.

– Значит, «почему курсанты молчали»… – Артемов рискованно надел маску умиления, которая заодно вопрошала: «Игорь Александрович, скажите это сами, а?»

Его двусмысленная мимика нашла отражение в сдвинутых бровях 57-летнего генерала армии. Но вот они разошлись и взметнулись, как две мохнатые гусеницы-синхронистки, чтобы через мгновение вызвать волнение в его голубых глазах.

– Погоди… Ты хочешь сказать, что это курсанты совершили теракт?

– Именно.

– Ничего себе – курсанты! Интересно, что бы получилось из них на выходе… Давай дальше.

И Артемов, воодушевленный расследованием шестигодичного «глухаря», «давал».

– Из отчетов и рапортов, с которыми я ознакомился, следует, что курсанты «Дельты» вышли в рейд, вооруженные лишь легким стрелковым оружием: автоматы «АКС» с приборами бесшумной и беспламенной стрельбы, пистолеты «АПБ» – автоматические «стечкины» с глушителем. Поработав с картами, я нашел вот что: Кривуша и Малая Кривуша, у истоков которой и произошел теракт, ведут к одному месту: мысу Кумой, в районе которого проходили учения одной из групп военно-морской базы. И там же, согласно вводной, для них было приготовлено средство передвижения до острова Черненький: надувная каркасная лодка с мотором. Лодка с мотором, понимаете, Игорь Александрович? Шестеро крепких курсантов могли перенести ее до Кривуши – это около пяти километров, пройти по ней до Малой Кривуши, а там и до места диверсии рукой подать.

Так думал Артемов, и начальник военной разведки полагал, что тот не ошибается. Его версия не была смелой, а вполне реальной. Да и с внутренним чутьем не поспоришь, мурашки не сгонишь; они завладели руками начальника управления, подняли на них волосы и все настойчивее подбирались к затылку: по двум российским вертолетам отработали свои. Собственно, Артемов нашел то, что искал: аналогичный случай.

– Полагаю, где-то в районе поселка Чернопесчаный, – полковник очертил место на карте, – они взяли из схрона ПЗРК. Хотя не исключено, что схрон находился на мысе Кумой. Диверсанты, обстреляв вертолеты, добили оставшихся в живых. Бросили оружие и покинули место диверсии обратным маршрутом. По пути убрали случайных свидетелей – охотников. Переправились на Черненький, выполнили учебное задание и в означенное время возвратились в расположение военно-морской базы.

Артемов не мог предположить, что очередное дело снова приведет его в учебное подразделение. Сколько прошло с тех пор, когда он вытаскивал «крота», чеченского агента, классически внедрившегося в центр подготовки спецназа Приволжско-Уральского военного округа (ПУрВО)? Каких-то два месяца. Точно два месяца – основные события пришлись на 14–15 апреля.^[5] Дело было сложным, последствия его – трагическими. Артемов взвалил на себя ответственность за принятие ключевых решений, не связанных напрямую с его оперативно-розыскной деятельностью. Он сетовал на то, что возглавлял не командный пункт. Каким-то образом он воздействовал на свои мысли, и они воплощались в жизнь, щедро закрашенную черно-белыми полосами, – в основном против его желания. Тогда он, смертельно уставший, безрадостно думал, что этот дар станет, наверное, его визитной карточкой: «Слышали про полковника Артемова? Так вот, это сложное и ответственное дело нельзя поручать ему ни в коем случае».

И вот – опять двадцать пять. Снова учебный центр, но дислоцированный на военно-морской базе.

– Дальше, – поторопил Артемова генерал.

– На курсантов не пало подозрение лишь потому, что они – курсанты. Думаю, от этого определения следствие отмахивалось как от навозной мухи – если вообще обратили на это внимание. Курсант для большинства – это всегда обучающийся, будущий солдат. Но никто не вник в специфику обучения в военно-морском центре. Там проходят курс уже состоявшиеся спецназовцы, офицеры, сержанты после срочной службы, поучаствовавшие в спецоперациях на Северном Кавказе.

– Это предположения. Более или менее логичные. Нам нужна рабочая гипотеза. У тебя есть доказательства?

– Доказательства стоят за дверью, Игорь Александрович. Я вызвал двух бывших курсантов – выпуска 97-го года. Кстати, курс «провалился»: в сентябре того же года – ровно через месяц после ЧП – спеццентр фактически перестал существовать. Точнее, из него сделали обычную учебку морской пехоты. Передали один из трех малых десантных кораблей.^[6] Разумеется, поставили крест на таких дисциплинах, как водолазная подготовка, не говоря уже о такой специфической, как выход из подводной лодки через торпедные аппараты. И лишь в мае этого года «Дельте» вернули прежние приоритеты.

– Как ты думаешь, а почему на «Дельте» в 97-м году поставили крест? – спросил генерал, занявший пост начальника военной разведки именно в 97-м. В какой-то степени и под его напором произошло возрождение «Дельты», а детали ее опалы «задели» генерала армии лишь информативной частью – как отстреливающимися болванками ракеты с разделяющимися ядерными боеголовками.

На вопрос шефа Артемов пожал плечами: «И так ясно».

– Чтобы окончательно замять дело, – ответил он. – Стараниями чиновников из Минобороны скандала удалось избежать, дело развалилось. А чтобы его окончательно замять, развалили и саму военно-морскую базу. Искать ответственного за ЧП – себе дороже. – Михаил Васильевич выдержал многозначительную паузу: «Один ответственный потянет за собой другого, полетят звезды, покатятся головы». Ведь если переиначить Экзюпери, то получится следующее: если под строем виновных офицеров расстелить скатерть, то на нее, кроме звезд, ничего не упадет.

Но все это в рамках чрезвычайного происшествия, ведь в Минобороны не предполагали, что ЧП – лишь финал, а вот где стартовая черта и кто выступал стартером… Но вот именно сейчас Артемов мог позволить себе усомниться: поставить крест на специализированном центре – с его высокопрофессиональными кадрами и даже традициями, оборудованием, потребностью в специалистах экстра-класса, выпускающихся центром, – не круто ли? Не круто, если вспомнить «новейшую военную историю России»: закрывались оборонные предприятия, расформировывались части спецназа и прочее.

– Ты уже беседовал с бывшими курсантами? – спросил генерал, занимая место за рабочим столом. – Что интересного они тебе поведали? И почему не вызвал офицеров «Дельты»?

– В свое время на офицеров могли надавить. Объективную, хотя и не полную информацию можно получить от рядовых.

– Так ты беседовал с ними? – повторился генерал.

– Нет, не беседовал. Я уровнял наши шансы.

Ленц рассмеялся.

– Садись в мое кресло, – полушутливо предложил он, похлопав по подлокотнику даже не кресла, а мягкого стула, на котором сидел. – А я сбегаю позову их.

Вообще Михаил Артемов, занимающий в главке должность старшего оперативного офицера, часто вращался в среде генералов управления военной разведки и смотрелся весьма достойно, не тушевался, в глаза смотрел открыто и не «работал лицом среди правильных людей». Чего нельзя было сказать о самих генералах. Некоторые из них переигрывали, точнее, играли на этом факте: заносчивые взгляды скользили, как по пологой башне современного танка, по моложавому полковнику. Однако не причиняли особого ущерба «конструктивно сложенному» военному разведчику.

– Что ты надеешься услышать от наших гостей? – спросил Ленц.

– Об исключительной – я бы сказал, о феноменальной подготовленности бойцов погибшего экипажа, – ответил Михаил Васильевич. – Это была профессионально подготовленная диверсионная группа, и она должна была отличаться от остальных экипажей. Диверсии, подобно той, что имела место близ Чернопесчаного, тщательно планируются, много времени уходит на подготовку, шлифовку деталей. Порой уходят недели, месяцы.

– Разработчик этой операции потратил не меньше. И человек он нашего круга. Давай-ка помозгуй за него, а я послушаю.

Артемов прищурил глаз и пошевелил губами, словно что-то подсчитывал.

– Во-первых, он еще до начала курса знал точную или максимально точную программу группы лиц, которые и стали его жертвой: их планы, расписание по пунктам, дням и часам, даже точный маршрут передвижения. Во-вторых, он либо подобрал боевую группу, либо она уже была укомплектована, возможно, имела опыт проведения диверсий. Затем бойцы этой группы направляются в центр спецподготовки в качестве претендентов, причем на общих основаниях – чтобы не нарисоваться и не вызвать подозрений – и по трем причинам. Первая: они находятся в непосредственной близости от проведения диверсии. Второе: надежная легенда – им не нужно скрываться, напрягаться от возможных контактов с военными – моряками, пограничниками, милицией. Они постоянно вместе, командой, ежесекундно чувствуют друг друга, не теряют контакта. А это очень важный момент для диверсионной группы. Действующей в тылу врага, – добавил полковник. – Плюс все то же определение – курсанты. Что отчасти выглядело как алиби.

– Согласен, – кивнул генерал. – Я понял тебя. Диверсанты – одно целое звено – как до диверсии, так и после. И убрать их легче именно по этому важному обстоятельству. Причем подвести под несчастный случай. Идеальный вариант, – отдал он должное неизвестному разработчику этой операции. – Классика: исполнителей почти всегда убирают. Кто устранил этих? Кстати, давай определимся с названием группы. Ты же не собираешься писать в отчетах: они, их, этих… Предлагаю «экипаж-97».

– Согласен.

– Нам недостает промежуточного звена, – сказал Ленц, покручивая в руках плюсовые очки в золотистой оправе. – Экипаж кто-то курировал в центре. И сделал все, что от него требовалось: укомплектовал группу своими бойцами, вел их по курсу так, что ни один не попал под жесткий отсев. И в учебный рейд, во время которого была совершена диверсия, они пошли по графику, составленному куратором. По его же распоряжению они, вернувшись в центр, на следующий день приступили к практическим занятиям с дыхательными аппаратами.

– Чтобы отдать концы, – подхватил Артемов. – Поначалу я подумал, что все шесть аквалангов имели одну неисправность, – это был первый вариант. Второй – в газовой смеси или кислороде присутствовал отравляющий компонент. В заключении медэкспертов я нашел один интересный момент, который исключает механические, что ли, повреждения дыхательных аппаратов. В крови погибших медики не обнаружили следов адреналина. Что говорит о следующем: они умирали, но страха не испытывали.

Ленц повел плечами то ли от неотрывного взгляда подчиненного, то ли от его слов.